Читать книгу "Роль жертвы - Елена Валентиновна Топильская"

там взять. Вместе с участковым они пришли в квартиру, сняли печати, и в холодильнике на кухне обнаружили труп сестры Аскольдова.

Если бы мы не были уверены, что Аскольдов находится в следственном изоляторе, мы бы вменили ему в вину еще одно убийство. Но на момент наступления смерти женщины Аскольдов, вне всякого сомнения, уже почти месяц находился за надежными запорами.

А вскоре оперативники принесли на хвосте известие о том, что сестру Аскольдова убил на почве личных неприязненных отношений ее муж, Дрынов. И не нашел лучше места для сокрытия трупа, чем пустующая квартира ее братца, здраво рассудив, что там еще долго никто не появится; аккуратно снял бумажные наклейки, затащил в квартиру труп, запихал его в холодильник и снова прилепил на дверь бумажки с печатью прокуратуры.

Вот Дрынов-то оказался стопроцентным психом. Его стали активно искать, но он прятался. И регулярно звонил следователю в прокуратуру, цветисто расписывая тому, каким пыткам хотел бы его подвергнуть. Следователь бесился, требовал, чтобы оперативники срочно нашли Дрынова, но тот был неуловим и так быстро выкрикивал угрозы, бросая после этого трубку, что и по телефону засечь его было невозможно.

И вот наконец Дрынов позвонил в прокуратуру с очередной порцией оскорблений и угроз, и увлекся настолько, что монолог его длился больше сорока минут. За это время следователь успел связаться с другого телефона с дежурной частью милиции, установить адрес, откуда имел место звонок, и отправить туда дежурную группу. Дрынов еще брызгал слюной в телефонную трубку, когда опера сломали дверь его пристанища.

Выяснилось, что все это время скрывавшийся Дрынов жил у своего знакомого, попа-расстриги. Повязали их обоих, и когда везли в милицию, поп сквозь дремучую бороду мрачно вопрошал: «Что за иуда нас продал?!»

В итоге один из членов этой выдающейся семьи — Аскольдов — был признан виновным в тройном убийстве и приговорен к длительному сроку лишения свободы. Психиатры сочли, что его немыслимая жестокость, проявившаяся еще в детском возрасте, не достигла степени психического заболевания, которое освободило бы его от уголовной ответственности.

А вот Дрынов был отправлен на принудительное лечение. А матушка Аскольдова до сих пор обивает пороги присутственных мест, доказывая, что все это дело — грандиозная провокация и в отношении ее сына, и в отношении зятя. Их, дескать, подставили, трупы подложили, и заставили признаться в том, чего они не совершали. В связи с чем я подсознательно ожидаю появления где-нибудь еще одного трупа.

БЕЗ ВЕСТИ

Поиск пропавших без вести — это, наверное, самое трудное в розыскной практике. Найти бесследно исчезнувшего законопослушного человека даже сложнее, чем схватить беглого уголовника. Юристы-практики знают, что большой процент таких «потеряшек» — это на самом деле скрытые убийства, и распутывать подобные преступления очень трудно. Несмотря на то что существует много научных рекомендаций по расследованию «убийств без трупа», дела таких категорий обычно в суд не направляются. Если есть все основания полагать, что N убил М, но трупа М не найдено, то дело судебной перспективы не имеет.

Некоторая логика в этом присутствует. Юристы — народ сомневающийся — нет трупа, который можно исследовать — значит, нельзя с уверенностью сказать, что имело место убийство. Бывает, некто искренне полагает, что убил другого человека, а смерть оказывается некриминальной. Я уже рассказывала про парня, который в ссоре схватил за горло отчима. Тот испустил дух, а парень опомнился и пошел заявлять в милицию, что задушил человека. Но экспертиза установила, что отчим скончался от острой сердечной недостаточности.

То же относится и к расследованию убийств людей, пропавших без вести. Все юристы знают байку про мужчину, у которого пропала жена. Накануне ее исчезновения соседи слышали в их доме шум скандала. На полу обнаружили замытую кровь, по группе принадлежавшую хозяйке. Так набралось много косвенных улик, и мужчину осудили на десять лет за убийство. Отсидев их от звонка до звонка, бедолага вскоре в курортном городке встретил свою супругу, живую и невредимую. Оказалось, что она тогда просто сбежала с любовником. Справедливо полагая, что в его сидении «ни за что» есть и ее вина, мужчина... убил бывшую благоверную. На этот раз — по-настоящему. Теперь труп был налицо, и убийца — тоже. В задачке спрашивалось, можно ли осудить мужчину за убийство жены, раз он уже отсидел десять лет за совершение именно этого преступления?

Поэтому дела, возбужденные по признакам совершения умышленных убийств в связи с пропажей человека, следователи, как правило, не любят. Слишком часто выясняется, что на самом деле искомый скрывается от кого-то, а родственники уже забили тревогу. С другой стороны, может, он и вправду убит. Только труп спрятан так, что его потом не может найти и сам убийца. А прокуроры, возбуждая такие дела, порой просто перестраховываются. Раз те, кто заявил об исчезновении человека, жалуются на плохую работу сыщиков, возбудим-ка мы дело и проведем следственные действия, чтобы никого не упрекали в халатности. А следователю, и без того заваленному делами с реальными, а не мифическими убийствами, лишний «глухарь» с призрачной судебной перспективой — как нож острый.

Много лет назад я проявила принципиальность, получив в производство такое уголовное дело. Его прислали из городской прокуратуры после очередного указания партии и правительства о более внимательном отношении к розыску лиц, пропавших без вести. Как правило, после подобных накачек наблюдался всплеск уголовных дел, возбужденных по признакам убийства на основании заявлений о пропаже кого-то без вести. Потом волна затихала.

Прокурор поручил мне дело третьего января, в первый рабочий день после Нового года. В папке имелось ровно три страницы. Первая — это постановление о возбуждении дела по признакам умышленного убийства. Вторая — заявление гражданки Искенен Ирины Ивановны, бабушки Игоря Искенена, датированное 28 декабря. Где было написано, что ее внук месяц назад забежал к ней, взял рюкзак, свитер, опустошил холодильник, побросав в рюкзак шпроты и «завтраки туриста», после чего она его больше не видела. И из этого делался вывод, что внука, наверное, убили, поскольку иначе он дал бы о себе знать. А третий листочек в деле представлял собой сопроводительную от грозного начальника, предписывавшую принять активные меры к установлению лиц, по мнению заявительницы, убивших ее внука.

Я возмутилась. В законе, вообще-то, сказано, что уголовное дело возбуждается при наличии к тому достаточных оснований. А из дела никаких оснований считать, что Игорь Искенен мог быть убит, не усматривалось. Наоборот, его уход от бабушки с рюкзаком, набитым провизией, означал, что он как раз собирается куда-то надолго исчезнуть, но