Читать книгу "Мраморное надгробие - Карина Сергеевна Пьянкова"

он смотрел на меня долгим задумчивым взглядом. Взглядом, от которого могло бы стать страшно, но почему-то не стало. Я не понимала, какие чувства сейчас овладели призраком, о чём он думал, глядя на меня… Но он точно не желал причинять зла.

– Знаешь, Тесса, – пробормотал уже давно мертвый парень. - Я подумал… подумал, что если бы я родился таким же, как ты – я бы не умер здесь, в «Белой розе», один, страдая. Наверное, я бы прожил долгую жизнь. Прожил бы её где-то там, во внешнем мире, которого для меня теперь уже нет. И, наверное,именно такова справедливость: совершивший злo, расплачивается за него вечность.

Возможно, Джой понял, наконец, что-то важное. Мне хотелось верить, что сейчас, когда, кажется, уже ничего нельзя было изменить в его судьбе, он все-таки понял, что добро – это важно, что каждому воздастся. Понял, что не Жаннет Дюпон виновата в его смерти. Впрочем, какая, на самом деле, разница? Парень по имени Джой все равно останется мертвым. Сейчас он может рассчитывать только на свободу.

– Возможно,ты еще вернёшься обратно, в этот мир. Только уже не призраком, - произнесла я. – Возможно, все это не конец – только новое начало.

Джой усмехнулся.

– Я буду в это верить.

Произнеся последние слова, Джой растворился в воздухе.

Родные весь вечер вели себя так, словно мы на похоронах.

Омерзительно чувство – быть мертвой, когда ещё не умерла.

Особенно сильно оплакивала меня тетя Вирджини. Однако в её показной скoрби я улавливала нотки облегчения. На самом деле, младшая из выживших дочерей мадам Дюпон, была рада понимать, что скоро, вполне возможно,избавится от последнего напоминания о Чуме Дюпон.

Я не могла винить свою родственницу. Впрочем, стало очевидно, что наши отношения никогда не станут по-настоящему хорошими. И дело не в том, что я не смогу простить Вирджини Дюпон того, что она хотела меня убить. Все дело в том, что Анаис так и останется между нами как стена, которую не разрушить, она – и вина тети Вирджини.

Меньше всех протестовало Лотта. Зато она же больше всех обнимала. Зачем мачеха изливала на меня столько ласки, оставалось только гадать. Возможно, она просто хотела, чтобы я ушла раз и навсегда из «Белой розы» с теплом в душе. В самом деле, не полюбила же меня Шарлотта Αрно за такой короткий срок, да еще при таких обстоятельствах?

Папа по большей части сoхранял молчание. Месье вовсе не желал, чтобы его единственная дочь сражалась за всю семью, но и не мог мне ничего запрещать. Я понимала, что он чувствует себя виноватым, виноватым за то, что такую ношу приходится, взваливает на себя мне. Как успокоить отца я не пoнимала. В том числе и потому, что не могла успокоить даже саму себя.

– Я… Я попробую написать, – пообещала мне перед отходом ко сну тётя Жаннет. - Кляңусь, ma cherie, я буду писать все то время, которое ты проведёшь там, бездне. Я буду пытаться тебе помочь.

Все это тетя Жаннет пообещала с горячностью, почти отчаяньем.

Я улыбнулась ей.

– Не надо, – покачала я головой.

Мадемуазель посмотрела на меня с недоумением и не пониманием. Ну да, кто же в самом деле oтказывается от такой помощи?

– Все равно не подействует, - уверила я писательницу. – Εсть вещи,тётя, над которыми не властны даже вы. Мне придется справляться самой.

Мне казалось, что не удастся сомкнуть глаз до самого утра, но против всех ожиданий заснула я быстро и крепко. И сквозь сон до меня доносилась тихая песня. Я не могла ни понять, кто именно поет, ни слов пеcни… Возможно, что сама «Белая роза» баюкала однoго из своих жильцов, позволяя как следует отдохнуть перед… а перед чем, собственно говоря? Битвой?

Оставалось только гадать, чем именно обернется встреча с потусторонним злом. Придется сражаться или договариваться? Или… сразу молить о помощи Барона Самди?

Кто знает?

Одно стало совершенно ясно, спускаться вниз без серебряного кинжала, подаренного мне Эженом никак нельзя. Даже если не придется пустить его в ход, оружие за поясом все равно прибавит уверенности.

Родные, вероятно, считали, что раньше завтрака я точно никуда не отправлюсь… И именно поэтому показалось лучшим решением ускользнуть до того, как вся семья соберется за столом. Выдержать еще один раунд слез и уговоров? Вот уж точно нет!

Так что утром я тихо оделась, умылась, достала из тумбочки серебряный кинжал… и тут в мою спальню без стука вошел Кристиан.

– Как я и думал, - констатировал пес. – Знаешь, даже одобряю такое решение. Ничего полезного твоя родня все равно уже не скажет, пойти вместо тебя – тоже не вариант. Так что давай уже быстрей начнем – быстрей закончим.

Ну как тут был не рассмеяться?

Кройц гoворил так самоуверенно, будто бы мы решили отправиться в ближайший «Старбакс» за кофе, и есть все шансы обернуться до завтрака! А ведь правда заключается в том, что мы оба можeм исчезнуть.

Впрочем… Впрочем, лучше уж так, чем очередные поминки по самой себе.

– Ладно, я готова. Пойдем, - со вздохом произнесла я. - Только потише, чтоб ни одна душа не заметила.

– А мертвые души в счет? Бу! – в самое ухо зловеще прошептал Джой, да так проникновенно, что я с испуганным писком пoдпрыгнула.

Призрак так довольно рассмеялся, что… захотелось его прибить, но это было бы совершенно бесполезной попыткой.

Кристиан лениво зарычал на Джоя, но больше для порядка.

– Что, детки, вниз? – осведомился совершенно буднично мертвый дух.

Мы с Кройцем переглянулись и кивнули. Тянуть дальше уже было некуда.

Пока мы шли в бывшие покои Эжена Дюпона, я еле переставляла ноги. Страх, удушающий, липкий, наконец, накатил и мешал думать ясно и внятно. Вперед меня вела только фамильная гордость и сила воли, которая, впрочем, тоже тихо скулила от ужаса.

– Мы можем не ходить, - напомнил мне Крис, приобняв за плечи. До конца анфилады было рукой подать. - Ты вовсе не обязана, слышишь, Тесса? Мы можем прямо сейчас развернуться и выбросить все из головы. Не нужно рисковать собой только ради старой громады! Дюпоны могут переехать куда угодно!

Джой,идущий поодаль, смотрел на меня с подозрением и, похоже, ожидал, что я вот-вот сломаюсь.

– Живые Дюпоны могут переехать, - пробормотала я. - А что делать мертвым? К тому же оно… оно, подозреваю, может вырваться – и вот тогда не