Читать книгу "Черный Роберт [= Тайна королевы ] - Айрис Джоансен"

– Почему? У меня такое впечатление, что вам очень многое здесь не по душе.

– Одно место похоже на другое.

– Я не согласна с вами.

Дерт слабо улыбнулась.

– Вам здесь тоже понравится. Скоро вы поймете, что нет на земле лучше места, чем эта вымытая всеми штормами скала.

– Так почему вы все-таки решили остаться на этой скале?

Дерт несколько секунд молчала, делая вид, что не может оторваться от работы, а потом заметила:

– Я ведь говорила, что не смогу разговаривать с вами, когда мне приходится плести узор.

Кейт подумала, что ее вопросы не отвлекали экономку, пока они не касались ее личной жизни. Рисунок снежинки на ткани чем-то напоминал саму Дерт. Нежная и вместе с тем колючая. Твердая и в следующее мгновение готовая растаять и исчезнуть.

Кейт поднялась со стула.

– Не буду больше мешать вам. Можно я приду завтра, чтобы посмотреть на вашу работу?

Дерт снова посмотрела ей прямо в глаза.

– Зачем?

Кейт и сама не знала, почему ее потянуло в комнату экономки. Но что-то было необыкновенно приятное в том, чтобы сидеть у огня, вдыхать запах горящего дерева и свечей, пытаясь разгадать, что же представляет из себя эта странная Дерт О'Коннел.

– Мне нравится смотреть, когда кто-то хорошо делает свое дело. Так вы не против?

Дерт отвела глаза в сторону.

– Вы хозяйка здесь и можете делать все, что пожелаете.

– Мне бы не хотелось приходить против вашей воли. Так вы не возражаете? – повторила Кейт снова.

Дерт склонилась над станком.

– Пожалуйста, если вам интересно смотреть. Мне все равно.

– Вам нравилось ткать? – осторожно спросила Кейт, боясь, что она затронет слишком больную для Дерт тему и та снова замкнется.

– Женщине всегда нравится делать то, что у нее получается лучше, чем у других, – спокойно ответила экономка.

Кейт не стала возражать, что не все женщины так честолюбивы. Ей не хотелось спорить. Она старалась расспросить Дерт как можно подробнее о ее жизни.

– Но ведь вам приходилось целыми днями сидеть за станком. Изо дня в день. Все время делать одно и то же...

– Когда приходилось повторять один и тот же рисунок, тогда работа и в самом деле начинала казаться однообразной. Как, например, пледы с клеткой клана Макдарренов. – Дерт быстро добавила: – Но все равно никто не мог соткать этот рисунок на пледе лучше, чем я.

– Не сомневаюсь.

– Конечно, в детстве я любила больше мяукать...

– Мяукать? – не поняла Кейт.

– У нас в деревне был такой обычай: когда шерсть высыхала, собирали вместе всех детей, и они начинали растягивать ее в разные стороны, чтобы получилась воздушная, пушистая пряжа. При этом ребятишки пели, дурачились, мяукали, гавкали... – Улыбка Дерт пропала. – Когда я подросла, и все увидели, какая из меня получается замечательная ткачиха, то ничем другим мне уже не разрешали заниматься. Пришлось забыть про «мяуканье» и сидеть за ткацким станком. Мой отец был не прочь получить лишний шиллинг и похвастаться моей работой. Торговлей в деревне заправляли мужчины. А он был как и все остальные. – Дерт пожала плечами. – Я не была самой привлекательной девушкой. Но все парни просили моей руки. Они понимали, что это постоянный источник дохода.

– И отец сам подыскал вам жениха?

Дерт фыркнула.

– Куда там! Отцу, конечно, не хотелось выдавать меня замуж. Все равно, что отдавать в чужой дом курицу, которая несет золотые яйца! Нет, я сама выбрала себе Шона. Он был таким высоким, привлекательным парнем. Я не придавала значения рассказам о том, что он любит выпивать, и не представляла, каким он становится после того, как опьянеет. – Она внезапно склонилась совсем низко над станком. – Помолчите, пока я не закончу этот кусочек.

Кейт теперь нисколько не сомневалась, что Дерт без труда может с закрытыми глазами выткать любой, самый сложный рисунок. Как только она начинала ссылаться на работу – это был сигнал, что Кейт коснулась какой-то болезненной темы. За эту неделю, которую Кейт провела в освещенной свечами комнате, многое открылось ей в Дерт. Время от времени между ними еще проскакивали искры раздражения и недовольства. Но таких вспышек становилось все меньше и меньше.

– Почему же вы все-таки решили остаться на Крейгдью?

– Здесь мне нашлось много дел.

– Но вы были самой искусной ткачихой в деревне. И там хватало дел вдосталь.

– Я слишком хорошо знаю это дело. Оно не могло полностью поглотить меня. – Дерт взглянула на покрывало. – А если мысли не заняты, то начинают одолевать воспоминания. Только глупые женщины позволяют, чтобы прошлое мешало жить.

– Ребенок? – мягко спросила Кейт.

Какое-то время ей казалось, что Дерт не станет отвечать. Но та вдруг кивнула в ответ.

– Мне очень хотелось иметь ребенка. Четырнадцать лет ничего не получалось. И когда я поняла, что зачала, мне казалось, что свершилось чудо. – Челнок принялся с быстротой молнии сновать среди нитей. Шон тоже был счастлив. Мужчины всегда гордятся тем, что у них будут наследники. Но однажды он напился и стал скандалить: я плохо переносила беременность н не могла работать так же много, как и раньше. Денег в доме поубавилось. Приходилось во многом ограничивать себя. Шон все больше и больше начинал злиться и наконец так избил меня, что я потеряла ребенка. – Ее руки замерли на мгновение. Она смотрела куда-то мимо полотна невидящими глазами. – Я ошиблась. Придется начать этот кусок с самого начала.

Кеш поднялась.

– Мне, наверное, лучше уйти?

– Думаете, я заплачу? – сказала Дерт. – Нет, с тех пор я ни слезинки не проронила. Я работаю. И работа придает смысл моей жизни.

Впервые Кейт начала понимать, какая сила заставляет Дерт без устали кружить по замку.

– Я знаю, чего я стою. И это дает мне право на самоуважение...

– И вы никогда не тоскуете по мужу?

– Впервые я ощутила, как мне стало легко, когда сбросила с себя эти путы, – горько улыбнулась Дерт. – Это был не первый раз, когда он избил меня. И Шон не был единственным мужчиной, который бил свою жену, вернувшись из кабака. Никому в деревне не пришло в голову наказать его за то, что он своими руками, можно сказать, убил ребенка. Роберт...

Увидев, каким замкнутым стало лицо Кейт, Дерт запнулась.

– Я слышала, что вы поссорились перед его отъездом? Но это не имеет никакого значения. Он хороший человек. За много лет жизни здесь я не видела, чтобы он поступил с кем-то жестоко или безжалостно, чтобы он жадничал, пытаясь заполучить себе больше, чем другие. Поверьте мне. Я не слишком снисходительна к мужчинам. Именно поэтому я не стала бы зря говорить. Конечно, временами он слишком нетерпелив. Но я и сама нетерпелива и хорошо понимаю, когда...