Читать книгу "Терпкий вкус страсти [= Сильнее страсти ] - Айрис Джоансен"

– Мне не нужны уроки кораблестроения для того, чтобы понять, кто ты есть, – перебила она его. – У меня уже голова кружится от твоих мачт, перекладин и трирем.

Он посмотрел на нее:

– А что в таком случае ты хочешь узнать? Скажи, и я попытаюсь ответить.

Санчия вспомнила их разговор на корабле по пути в Геную:

– Но почему кораблестроение? Почему не путешествия, как это делал мессер Колумб?

– Кто-то же должен строить корабли для такого рода путешествий. Надежные корабли, крепкие. Корабли, которые могут выдержать дальнее плавание и вернуться назад. Мне хочется добиться этого. – И, сворачивая пергамент, он добавил:

– С детства я знал только разрушение. И вот теперь впервые я почувствовал, что такое созидание. И это понравилось мне гораздо больше.

Ему это не просто нравится, поняла Санчия. Это было сильное, глубокое чувство, потому что до сих пор она не видела такого выражения на его лице.

– Но ты говоришь, как купец или перевозчик товаров, но не как исследователь.

– Но именно торговля толкает к открытию нового. Разве королева Изабелла дала бы Колумбу корабли, если бы она не считала, что эта поездка обогатит ее? Звон монет привлекает так же, как песня сирен. И я не так глуп, чтобы искать извинения для себя. Надо уравновешивать и ту, и другую сторону. – Он улыбнулся:

– Как видишь, я весьма расчетливый человек. – Он снял со стола второй свиток и развернул его на полу. – Это чертеж быстроходного корабля, который я строю в Марселе.

Она вспомнила, что он говорил о своей поездке во Францию, во время которой и украли Танцующий Ветер.

– А зачем ты купил верфь так далеко?

– Местные власти любят чинить всякого рода препятствия: гильдия, например, заботится только о том, чтобы ее члены получали разного рода преимущества, для них снижаются и налоги. А я хочу нанимать лучших кораблестроителей, которые умеют строить то, что мне надо. И работа французских мастеров мне нравится больше, чем работников в Пизе.

Санчия улыбнулась. Лион так увлекся описанием строительства, сбора и оснащения кораблей, что совсем забыл, кто перед ним.

– И еще ты должна понять разницу в боевой оснастке. Галеон строится таким образом, чтобы лучше отражать нападение. Корабль быстроходный должен атаковать сам. Тебе надо взвесить все «за» и «против» и выбрать то, что тебя больше устраивает.

– Я попытаюсь, – сказала она торжественным голосом. – Если бы у меня было достаточно дукатов, я бы выстроила и тот и другой.

Он посмотрел на нее с улыбкой:

– Ты смеешься надо мной. Я к этому привык. Лоренцо тоже считает мое увлечение забавой.

Но это было не увлечение. Это была страсть. И она вдруг перестала удивляться тому, что он все это рассказывает ей, а почувствовала благодарность за то, что он поделился с нею своими планами.

– Мне это кажется интересным, но, конечно же, многого я не понимаю. Ты хочешь, чтобы за один день я выучилась всему тому, чему ты учился два года.

Он кивнул:

– Говорю тебе – я очень нетерпеливый человек.

– Я заметила, что это тебе свойственно.

Он нахмурился и вдруг улыбнулся:

– Ты опять смеешься надо мной. Я не видел тебя такой со времени Солинари.

«Он прав», – подумала она с удивлением.

– Как-то ты сказала, что угрозы Каприно не могут помешать тебе наслаждаться радостью жизни, – сказал Лион мягко. – Так не позволяй и Дамари влиять на твою жизнь. Не дай ему одержать такую победу.

Она смотрела на него некоторое время и вдруг улыбнулась ясной улыбкой:

– Нет, не позволю. Я не допущу, чтобы этот ублюдок отнял у меня больше, чем он уже сделал. – Она посмотрела на чертеж корабля. – А теперь объясни мне, почему его формы настолько отличаются от линий галеры.

Лион на короткое время задержал взгляд на ее лице, а затем они оба повернулись к пергаменту, и он начал отвечать то на один, то на другой ее вопрос.

* * *

Лион оставался в доме до конца дня. Но ни разу он не позволил себе прикоснуться к ней. Когда вернулся Пьеро, он поговорил несколько минут с мальчиком и собрался уходить.

– Твои чертежи, – напомнила ему Санчия, поднимаясь и принимаясь сворачивать свитки.

– Убери их куда-нибудь. Хоть вон туда, – Лион кивнул в сторону полированного дубового секретера. – Я завтра вернусь.

Она улыбнулась:

– Ты опять собираешься мучить меня проблемами кораблестроения?

– Нет, завтра я принесу кое-что еще, чтобы показать тебе.

И он ушел.

Санчия терялась в догадках. Какие же открытия ждут ее завтра, что еще он позволит ей узнать о себе? Теперь ей стало намного легче с ним, чем раньше, и еще сильнее хотелось увидеть его снова.

– Можно я унесу их, Санчия? – спросил Пьеро, увидев свитки у нее в руках.

– Что? – Она рассеянно улыбнулась ему:

– Нет, я сама. – Она подошла к секретеру, открыла и уложила чертежи во внутренний ящик. Эти свитки хранили не только расчеты и чертежи. В них заключались мечты Лиона. А мечты надо особенно оберегать в этом мире, где так мало что удается исполнить. Она минуту постояла в задумчивости, потом повернулась к Пьеро:

– Тебе понравилось кататься? Где ты был?

* * *

С первого взгляда она узнала ящик из красного дерева, который принес Лион.

– Танцующий Ветер, – прошептала она. Он кивнул, закрыв дверь, внес ящик в гостиную и поставил на стол, после чего снял крышку.

– Ты столько сделала для его спасения. Думаю, ты заслужила удовольствие полюбоваться им. – Он достал золотую статуэтку и осторожно поставил на стол. – Танцующий Ветер!

Теперь Санчия поняла, почему Марко подумал, что фигурка живая, когда ребенком впервые увидел ее. Мускулы крылатого коня, казалось, играли под сияющим блеском золота. Он манил, притягивал, вызывая неодолимое желание прикоснуться к нему. Его изумрудные глаза сияли, постоянно меняя выражение.

Санчия в полном молчании смотрела на Танцующий Ветер, потом подошла поближе и осторожно прикоснулась к основанию статуэтки.

– Что это за надпись? – спросила она. Лион пожал плечами:

– Особенные древние письмена. В преданиях говорится, что вместе с фигуркой имелась еще и глиняная табличка с непонятными знаками, а когда табличка разбилась, кто-то из моих предков, желая сохранить на память эти письмена, перенес их на основание статуэтки.

– А о чем здесь говорится?

– Никто не знает и, наверное, никогда не узнает. – Лион с благоговением прикоснулся к выточенному крылу: