Читать книгу "Лунный вариант - Федор Березин"

Так что здесь аналогия. Или значение имела марка приближающегося к Земле танка, в смысле планетолета? Все же они, несмотря на одну и ту же страну-производитель, были разной конструкции и имели отличия в ТТХ. Правда, теперь, на конечной стадии экспедиции, технические нюансы особо неразличимы. Массы почти сходны, скорость одна и та же – одиннадцать целых, шестнадцать сотых километра. Но, конечно, главное – время вхождения в атмосферу. Здесь полное совпадение. Разумеется, если б не это, то выборка бы не потребовалась. По обычной американской привычке: «Самый лучший индеец – мертвый индеец». Неважно, что русские – другая раса. Один черт, те истребленные – выходцы из Азии, только пришедшие в Америку не с востока, а с запада – через Берингову Сушу.

Так вот, именно потому, что время совпадает, а дальность поражения оружия конечна, и приходится выбирать. Жирность, то бишь масса, значения не имеет. Наличие внутри разумных представителей планеты Земля – однозначно. И, значит, бросаем «орел-решку». Нет, не здесь, на борту «Скайлэба». Здесь невесомость. Там, в гигантском пятиугольном здании с десятью тысячами опечатываемых кабинетов.

Глава 20

Атмосфера

Теперь маленькая часть некогда в несколько раз большего корабля должна была попасть в атмосферу Земли. Некоторые думают, что все это достаточно простое дело: планета вон какой лапоть, к тому же искривляющая пространство гравитацией и притягивающая к себе всякую мелочь. Наверное, надо быть полным кретином, чтобы не наткнуться на нее даже с закрытыми глазами. Однако и не побывавшие на Луне знают, чем она отличается от Земли. Она вся в следах ударов строительного мусора, оставшегося со времен возведения Солнечной системы. Именно пухлая одежда атмосферы спасает лицо нашей планеты от похожести на изъеденную космической оспой соседку. И потому стремящемуся назад путешественнику нужно иметь изрядное мастерство и знание, дабы не зависнуть в верхних слоях атмосферы пыльным, малоприметным облаком. Кроме того, не стоит забывать, что возвращается назад не просто алюминиевая болванка, у нее внутри лежит, потея, хрупкое разумное млекопитающее – как его ни тренируй, оно не обретает плотность кристаллической решетки. Так что нормальной технологической расе никак не следует врезаться в воздушную оболочку под слишком крутым углом, тем более сейчас, когда скорость равняется второй космической.

Перед тем как попасть в хитрую вату атмосферы, спускаемый аппарат осуществил небольшую коррекцию – он должен был войти в достаточно узкий для таких скоростей коридор шириной двадцать километров, обеспечивающий его замедление с приемлемыми для человека ускорениями. А чуть раньше, за несколько секунд и десятков километров до плотных слоев воздуха, еще до последнего акта деления, до расставания с готовым вылупиться спускаемым аппаратом, «Зонд-9» сделал своему одинокому пилоту маленький прощальный подарок – разрядил тормозные двигатели, снизив скорость на сотню метров. Сущая мелочь против одиннадцати тысяч, но все же это было минусование будущей шестикратной перегрузки, когда масса человека скакнет за четырехсоткилограммовый рубеж. По большому счету, вписывание в коридор означало продолжение жизни, промах – смерть. Но последняя была вовсе не однозначной. В зависимости от того, на сколько и с какой стороны мазала капсула, смерть могла иметь разные оттенки. В случае большего отклонения к планете, это был скачок перегрузок далеко за двадцать «G» и перегрев кабины до непереносимых организмом условий. А в варианте отклонения в сторону звездных далей корабль лишь чиркал по разряженным слоям и, подчиняясь инерции, несся дальше. Так как он все-таки успевал несколько замедлиться, то оставался спутником Земли, но помещенному внутрь космонавту от этого было мало проку. Что с того, что где-нибудь за двести тысяч километров нити гравитации поймают капсулу и дернут обратно? У него не только мало еды, но даже воздуха не вволю. Маленький спускаемый аппарат не предназначен для скачек на большом ипподроме Солнечной системы.

Вообще-то посадочному конусу не просто нужно вписаться в яблочко двадцатикилометрового диаметра. Здесь тоже имелись свои нюансы. От того, сюда или туда попал корабль, зависела крутизна его схода с орбиты. А входя в верхний участок «трубы», капсула «Зонда» пронизывала слой воздуха насквозь, выскакивала в безвоздушное пространство, но на сей раз не уносилась к звездным россыпям, а неминуемо падала обратно и повторяла вход по новой. Теоретически этот трюк можно было повторять несколько раз – нечто вроде метания гальки вдоль волн, только каждый взлет оставлял за собой тысячи километров. Однако для таких маневров, даже для двойного «погружения», кораблю следовало иметь усиленное – дважды и трижды по сравнению с обычным – термостойкое днище. Понятно, что эта эквилибристика к «Зонду-9» не относилась. Согласно распоряжению из ЦУПа он должен был протаранить нижнюю часть коридора безопасного приземления и попасть на Землю с первого захода. Точнее, не на Землю… Спускаемый аппарат входил в атмосферу планеты с юга, со стороны Индийского океана.

Из-за неопределенности некоторых параметров входа в «коридор» капсула имела довольно широкую зону вероятного отклонения от идеала. Морским поисковым службам требовалось искать Владислава Волкова приблизительно на двадцати тысячах квадратных километров морской поверхности.

Глава 21

Мишени

Как это могло выглядеть для постороннего наблюдателя? Пока еще никак. Вот позже, когда невидимая атмосферная плотность напряжет воздушные бицепсы, это будет выглядеть двумя падающими звездами. Они будут падать долго, можно поднапрячься и произвести ревизию желаний, дабы просеять подзабытое искомое. Но загадать два сразу все же не получится. Даже если поставить Джомолунгму посредине Индийского океана и растопырить глаза – все едино не поймать взглядом два сверкающих болида разом: слишком велико расстояние, слишком круто загибается планетарная круглость. И потому это возможно увидеть только внутренним зрением, исходя из теоретического всезнания разжеванной математикой правды.

Однако в деле имеется еще одна составляющая. Она не сверкает метеором, а медленно – с первой космической – крадется пятьюдесятью джомолунгмами выше уровня моря. Это всевидящий и всезнающий хищник. Он уже бросил монетку и произвел выборку. Те, кто заходит со стороны Луны на второй космической, не знают о его выборе. Хуже: они не ведают всех тонкостей глобальной операции, не в курсе подробностей трагедий, свершившихся в околоземном мире днями и часами ранее. Они не знают о глубине стратегического провала и не могут представить всесилие разрушившего боевые порядки ферзя. А он может простреливать все оперативные линии. Ведь все так просто – обе жертвы абсолютно связаны в маневре. Они не способны отклониться от «коридора входа». А ведь все давно рассчитано не только в Центре управления: Америка – родина компьютеров, уж там-то…

Героям-атеистам, заброшенным на Луну с помощью алгебры и сверхточной отливки механических деталей, остается только молиться. О чем? О том самом «орле-решке», давно выпавшем, но с неизвестным статистам результатом.

Глава 22

Лобовая поверхность

И в соответствии с поставленными на службу партии законами природы они продолжали падать. Они заходили с двух сторон большого Индийского океана, беря его в вилку. Оба уже сбросили лишнее – хвосты и лапы ящериц, – всякие приборные и бытовые отсеки. Отвалились прочь необтекаемые крылья-обманки – солнечные панели. Ушел на параллельный курс большой двигатель ориентации – до последней капли выжатая, обманутая железка, должная теперь сплющиться и испариться от столкновения с тренированной метеорами грушей атмосферы.