Читать книгу "В свободном падении - Анна и Сергей Литвиновы"

Однако Костик может посмеиваться – но убивать-то ему зачем?

А вдруг ей мстит уволенная ассистентка Лидка? Та с телевидения ушла – Адель уж постаралась – с волчьим билетом.

Или Иннокентий Степанович?

Но они все нормальные люди. Ради денег – больших денег! – на преступление, может, пошли бы. Но ради мифической мести?

…Дима уехал в свой офис. Адель тоже сидела на работе в собственном кабинете. Сценарий новой передачи брошен на полуслове, мерцает звездочками давно забытый монитор. Игорек – с тетей Ниной, выходить на улицу обоим Лопухина категорически запретила, открывать кому-либо дверь – тоже. На всякий случай.

Итак, деньги. Деньги – хороший мотив. Но кому выгодна смерть ее мужей? Причем всех?!

Состояние Фрица унаследовала она сама.

У Макара всех богатств было – двухкомнатная хрущевка. Ее Адель благородно оставила безутешной свекрови. Допустить, что та убила сына ради скудного жилья? Полный бред.

А кто, интересно, наследует после Димы? Если, не дай бог, вдруг что?!

Адель суеверно перекрестилась.

Они не женаты. Детей у любимого нет. Значит, наследники первой очереди – родители. Второй – братья-сестры. Дальше все остальные, то есть тети, дяди, племянники и прочие (наследственное право Адель теперь знала почти назубок).

Братьев и сестер у Димы нет. Мама скончалась несколько лет назад. Про отца он никогда не упоминал. Про тетей с дядями, кажется, тоже. Да есть ли у него вообще родственники? Нужно будет сегодня вечером обязательно спросить.

А пока не мешает выяснить, насколько богат Димка. Адель прежде никогда этим не интересовалась. Знала, конечно, что у него своя фирма – выпускает порошковые огнетушители по его же собственному патенту. Но насколько дело успешно? Со стороны казалось: в золоте Димуля не купается. Ездит на «Мазде», квартиркой владеет, пусть в центре города, но скромной, двухкомнатной. На свое хобби, правда, тратит много – металлоискатели всегда покупает только последних моделей, но они ж не миллионы стоят.

Но раз фирму пытаются отнять – она явно успешна.

Адель пробудила от сна монитор, зашла на поисковый ресурс, вбила в окошечко: «Дмитрий Коростелев».

И уже первая ссылка ее буквально убила.

Димка – такой родной, простой, обычный! – входил в топ-тысячу богатейших людей России. Далеко, конечно, не Дерипаска – расположился на обочине восьмой сотни. Но личное его состояние составляло семнадцать миллионов долларов. Нереальная, абсолютно фантастическая сумма – особенно для их провинциального Энска.

Адель пару секунд, не веря, глазела в экран. А потом ее разобрал истерический смех. И люди еще смеют называть ее черной вдовой? Шептаться за спиной, будто она ради денег расправляется с мужьями?! Хороша злодейка: впервые подцепила по-настоящему богатого человека. Совершенно случайно. А сама была уверена, что она встречается с обычным парнем. Middle-class, никак не выше. И никто ведь из коллег, приятелей, соседей даже не потрудился открыть ей глаза!

Правда, Димка не афиширует, что он миллионер. А для того, чтоб опознать в скромном парне «того самого богатея Коростелева», нужно хотя бы в Интернет залезть.

Но каков ее любимый! «Моя фирма продает порошковые огнетушители, для девушек – скукотища». И ни слова о том, что аналогов им во всем мире нет. А поставляются они на все континенты.

Но тогда Димка совершенно прав. Дело его действительно лакомый кусочек для многих. И покушались на него – как на бизнесмена, но вовсе не как на ее друга.

Но почему московский экстрасенс твердит о зле в ее окружении? Бр-р, совсем все непонятно стало.

Или преступников – двое?

Один из них – тот, кто погубил Фрица с Макаром, – действительно из ее окружения.

А второй (пока, к счастью, менее удачливый) охотится за Димкой. И тут мотивы другие. Или просто пугают, чтобы он согласился свою фирму продать. Или правда хотят убить. Чтоб унаследовать Димино состояние.

Значит, возвращаемся в исходную точку: кому, не дай бог что, отойдут его богатства?

Да просто надо позвонить ему и спросить.

Набрала знакомый номер. Однако Димин мобильник не отвечал.

Адель чертыхнулась. Зашуршала страницами телефонной книжечки – когда-то по старинке записала туда телефон Диминой фирмы.

– «Вега-плюс», здравствуйте! – мгновенно откликнулась секретарша.

– Добрый день, будьте добры, Дмитрия Коростелева.

Пауза, вздох. Неуверенный вопрос:

– А кто его спрашивает?

– Адель Лопухина.

– Э-э… – Секретарша окончательно растерялась. – Дмитрий Евгеньевич не может сейчас подойти.

– Почему? – рявкнула Адель.

– Его… Его в больницу увезли, – решилась, наконец, девушка.

– Что? – Адель выкрикнула так, что стекла в кабинете задребезжали.

Дверь тут же отворилась, заглянул Костик. Она досадливо рявкнула:

– Исчезни!

Постучал выразительно по лбу, затворил дверь. Адель же набросилась на секретаршу с вопросами:

– Что случилось? Когда?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – суетливо начала секретарша. – Ничего страшного, просто что-то с желудком. Дмитрий Евгеньевич даже врача не хотел вызывать – я настояла. Очень он бледный был и чувствовал себя реально плохо. «Скорая» явилась, сказали: похоже на грипп кишечный. Уговорили его в больницу поехать. Обещали: сделают УЗИ, возьмут анализы, антибиотик, если надо, уколют. А вечером, может, даже домой уже отпустят.

– Никогда бы он не поехал в больницу из-за какого-то кишечного гриппа! – выкрикнула Адель. – Куда его увезли?

– В первую городскую.

– А почему он по мобильному не отвечает?

– Не знаю. С собой телефон он взял, я проследила.

– Черт.

Адель швырнула трубку. Вскочила. Вихрем ринулась прочь. Открыла дверь кабинета – едва не сшибла Костика. Понеслась по коридору бегом.

– Эй, ты куда? – растерянно крикнул вслед журналист.

Адель не ответила – не до него.

* * *

Медбрата Сеню в первой городской больнице как только не называли. Те, кто ему симпатизировал, говорили: достопримечательность, уникум, даже – святой человек. А недоброжелатели посмеивались: надо просто дурачком быть, чтоб восемь лет подряд, из года в год, штурмовать медицинские вузы! И стабильно на вступительных экзаменах срезаться.

Пожилой реаниматолог Евгений Михайлович – под чьим началом парень трудился – тоже его упорства не одобрял. Говорил, что глупо ломиться, когда дверь определенно закрыта. Считал: пора бросать уж в преклонные годы ходить в абитуриентах. Впрочем, всегда добавлял: