Читать книгу "Небо в алмазах - Анатолий Галкин"

– Очаровательно! Но дороговато для шутки… А кто там у нас в клеточке сидит?

То, кто сидел в клетке, уже охрип, привлекая внимание. У Другова был необученный кенар, и он пел, как хотел. Как деревенская певунья в весеннем лесу. А птахи Чуркина голосили, как солистки из Большого. Чувствуете разницу?

– Это, голубчик, настоящий кенар. Прямо оттуда, с Канарских островов… Вот ты, Чуркин, ел когда-нибудь бананы прямо с пальмы?

– Не приходилось.

– А мне приходилось. Совсем другой вкус. Не зелень, дозревшая в дороге, а нечто сказочное… Так и здесь. У меня певец дикого леса, а твои вылупились в тесных клетках… А как он летает! Как бабочка.

Верочка вскочила, зачем-то распахнула дверь в коридор, а затем дверцу в клетке. Кенар выпорхнул, сделал два круга по кабинету и рванулся вглубь квартиры. А за ним Чуркин с криком: «Что вы, блин, наделали! У меня форточка на кухне открыта».

Через минуту, завершив подмену драгоценностей, Верочка тоже влетела на кухню… Чуркин стоял растерянный и какой-то плаксивый.

– Не успел я. В форточку, гад, упорхнул… Жалко птичку.

– Жалко. Это же я тебе подарочек принесла. Мне донесли, что ты пернатых любишь… Но не горюй, Чуркин. У меня дом на Канарах, обслуги дюжина. Позвоню, и наловят тебе птичек… Там все воробьи – канарейки.

Они вернулись в кабинет, и осторожный Чуркин специально прошел рядом со столом, чуть задержался и пересчитал вещи. Серьги – две штуки, перстень, кулон и замечательная брошь с цветочками из маленьких рубинов и листочками зеленой эмали…

Верочка взяла с дальнего кресла свою сумочку и направилась на выход.

– Значит, мы договорились, Чуркин? Ты провентилируй вопрос со своим мастером, а я через пару дней тебе позвоню.

– Я постараюсь.

– Уж постарайся… Два лимона – хорошие деньги. Но комплект мне нужен через десять дней. Максимум – две недели… Ох, и засмеют Лильку Мамаеву. Вот умора будет…

Последние слова она говорила уже в лифте… Мадам Коган даже не оглянулась посмотреть, как ее провожает хозяин.

Даже, когда лифт закрыл двери и нырнул вниз – Чуркин стоял в дверях, глупо улыбался и махал ручкой. Вяло махал, как Брежнев на мавзолее.

* * *

Ромашкин был доволен своей работой. Из простого будильника он сделал установку с дистанционным пультом управления.

Часы стояли наверху, на полочке. Идущие от них провода прятались в пучках кабелей от других приборов… Если отбросить все технические сложности, то все сводилось к одной кнопке за тумбочкой. Одно нажатие, и будильник начинал тикать. А ровно через пять минут взрывалось спрятанное в тумбочке устройство – два кило взрывчатки в банке от ананасового компота.

Теперь оставалось ждать удобного момента… Ромашкин, конечно, продолжал опыты, но без прежнего азарта. Он был поглощен своим будущим. Тех алмазов, что зашиты в воротнике его куртки хватит на всю оставшуюся жизнь.

Он всегда удивлялся людской жадности. Зачем богатый олигарх стремится из своего миллиарда сделать два? А из двух – три? Зачем эта гонка за призраком? Много ли надо для счастья?

Нет, конечно, жить в нищете – грустно. Он купит себе добротный дом на берегу моря. С баней, с каменным забором, с двумя десятками деревьев. Ну и пару машин. Не шикарных, но чтоб ездили и не ломались… Что еще нужно? Мебель, телевизоры, всякая бытовая мелочь? Все это вместе с домом тянет не больше, чем на миллион зеленых… Пять тысяч баксов в месяц – предел желаний для еды, одежды и всяких развлечений. Значит до конца жизни надо четыре миллиона. А у него в воротнике не меньше пяти!

Иногда Ромашкин вспоминал, что для счастья нужна семья… Жену он найдет там же, где купит дом. Возьмет молодуху из местных, из деревенских. И чтоб не худышка, не Барби, а дородная, добрая и работящая… И не очень активная! Если попадется, как та Ольга, что приходила к нему и украла тетрадь – пиши пропало! Всю душу вытрясет, и погибнешь с ней на сексуальном фронте…

Арсений заходил в подвал редко. Скинет у порога пакеты с едой, поговорит для приличия и назад. Только и слышно, как хлопает дверь и скрипят три замка в стальной двери… И приходил он всегда неожиданно. Когда утром, а когда вечером… Сегодня он пришел днем.

– Скоро все изменится, Ромашкин. Найду я твою тетрадь. Я уже понял, кто ее прячет.

– Кто?

– Некто Алексей Сытин, муж той Ольги.

– А почему не она сама?

– Понимаешь, Ромашкин – она погибла.

– Как?

– Шла-шла и под пулю попала… При ней той тетрадки точно не было. Отсюда простой вывод – твои записи у Сытина.

Непонятно – зачем Арсений начал рассказывать все это своему пленнику. Человеку всегда хочется общения, но с кем он еще мог поговорить об алмазах, о Викторе, об Ольге Сытиной?

Говоря обо всем этом, Хреков начал ходить по подвалу, размахивать руками, сверкать глазами. В какой-то момент он оказался у маленького зарешеченного окошка. Прислонился спиной к стене и замер… Арсений не смотрел на Ромашкина. Он устремил глаза в потолок и прислушивался.

Вот он удобный момент! Илья Ильич метнулся к кровати, схватил куртку, сунул руку за тумбочку и нажал кнопку.

Но прежде чем выбежать из подвала, он машинально посмотрел в окошко. Посмотрел и замер – там за решеткой торчало лицо старика, который представился ювелиром из Амстердама.

– Где вы, Ромашкин? Я принес вам все, что обещал… Это я, Пауль Ван Гольд из Голландии.

Арсений метнулся к окошку, двинул в него кулаком, пытаясь попасть в центр наглой морды, но промахнулся и тотчас рванулся к двери. С реакцией у него было хорошо – он выбежал из подвала гораздо раньше Ромашкина, который продолжал смотреть на дедушку в окошке и на кусочек неба синего… Вот Пауль закричал что-то на чистом французском, вскочил и бросился к забору.

Ромашкин пожалел, что не увидит результатов забега… Он взглянул на часы – они тикали. До взрыва оставалось целых три минуты.

Он встал на колени, открыл тумбочку и вырвал основной провод… Теперь придется все восстанавливать и ждать следующего удобного момента.

Глава 10

Дачный участок был огромный. Не шесть соток, не десять, а все сорок. И только с одной стороны, где росли вековые сосны, дача Другова граничила с соседом. Там же у леса – дорога, а большая часть забора смыкалась с перелеском, который плавно спускался к реке… Именно там, у воды Оксана и влюбилась.

Река была не очень широкая, с тихим плавным течением. По берегам совсем не было мусора и кособоких сарайчиков. Как будто это не Подмосковье, а затерянные места Алтая или Карелии… Все такое чистое, девственное, что сами собой уходили дурные мысли и хотелось нежной любви. Особенно, когда тебе тридцать, и ты давно уже ничем таким не занималась.

В Москве Оксана сразу бы поняла, что Егор Зубков не есть герой её романа. И не в том дело, что у него семья. И не в том дело, что ему за сорок. Просто он был слишком рассудителен, молчалив и скромен. Не было в нем какой-то изюминки… Но это было бы там, в шумной суетливой Москве, где только в метро можно встретить десятки тысяч самых разнообразных мужчин. Пусть они не твои, но они мелькают перед глазами, создавая иллюзию выбора.