Читать книгу "Чужая женщина - Татьяна Тронина"

Нет, точно, Саша чем-то очень серьезно обидел Оленьку, если она даже с его матерью не хочет общаться.

Да, и что Саша имел в виду, когда сказал, что Оленька не просто так с ним познакомилась?..

* * *

…Эта зима была опять не по-московски, непривычно холодной. Как в старые добрые времена! Все ждали потепления – сначала хотя бы на Новый год, теперь вот ходили слухи, что долгие морозы отступят наконец к 23 февраля – но веры этим слухам было мало.

Но для Лары зима промчалась незаметно. Слишком много дел! Ваня, дом, все эти праздники, елки… Потом искала детский сад для Вани. Саша настоял на том, что Ваню надо отдать «в люди». Лара сначала принялась протестовать – как же так, мальчик слабенький, столько пережил, пусть дома сидит, с ней… «А вдруг его в садике обижать станут? А вдруг…» – «Лара, ты же не хочешь превратить его в комнатное растение? Потом-то ему все равно придется контактировать с внешним миром. Он должен уметь жить среди людей, среди своих ровесников».

Лара скрепя сердце нашла садик неподалеку – кажется, хороший. Ваня туда уже ходил несколько раз – сначала без особого энтузиазма, со слезами, а потом привык, у него появились друзья.

Недавно совершенно неожиданно Ларе предложили работу – на одном предприятии, изготовлявшем парфюмерию (поспособствовала бывшая начальница, узнавшая ее историю и мигом забывшая все свои прежние обиды). «Лара, не хочешь к нам возвращаться, так есть одно место… Это даже лучше, чем наш ликеро-водочный, и график там не такой жесткий!» У Лары было от природы тонкое обоняние, она различала оттенки запахов, за что, кстати, ее ценили на прежней работе… Эти ее способности можно легко развить. Лара решила согласиться – если на полставки, то отчего же нет… С весны можно устроиться.

…Февральским будним утром Лара отправилась в центр за подарками – на носу как-никак мужской праздник. Подарок Саше выбрала быстро (его вкусы она знала досконально, и, в конце концов, это формальность – такая же, как и их брак), а вот подарок для Вани выбирала долго и тщательно. Ей нравилось ходить по большому детскому магазину, перебирать игрушки, вертеть в руках одежду, прикидывать размер, цвет; она надолго задержалась у прилавка с художественными принадлежностями. Альбомы для рисования, кисточки, краски – все это она тоже купила.

Словом, освободилась Лара только к обеду. Вышла из торгового центра с кучей пакетов и свертков, свернула за угол, к метро, сделала несколько шагов по улице Кузнецкий Мост…

И замерла, стоя напротив знакомого здания. Внизу – ресторанчик индийской кухни, на втором этаже – сувенирная лавка. То самое место, где Лара впервые увидела Оленьку.

Лара, находясь в каком-то забытьи, сделала еще несколько шагов и замерла у большого стеклянного окна.

За ним сидела Оленька (точно рыбка в аквариуме!) и смотрела на улицу неподвижным, немигающим взглядом. «Вот так встреча…» – мысленно ахнула Лара. И прежняя, мучительная ревность уколом отозвалась в ее сердце. Злости на Оленьку у Лары давно не было, но вот ревность… До этого момента Лара даже не подозревала, что до сих пор ревнует Сашу к Оленьке. Хотя чего ревновать, все давно в прошлом… Они с Сашей довольно часто обсуждали историю с Оленькой, не так давно начался суд над Риммой. Но стоило Ларе увидеть Оленьку вживую, как ей вновь стало нехорошо. Тяжело стало дышать… И жалко Ларе было Оленьку, и больно – зачем же Оленька все это затеяла тогда, зачем вздумала мстить ей за отца, за Виктора?

«У меня же с собой записка!» – вновь мысленно ахнула Лара. Записка Виктора сохранилась – она находилась в паспорте Лары. Паспорт лежал у нее в кармане кофты, когда она убегала из пылающего Кирюшина – напрасно Лара, находясь тогда в больнице, беспокоилась о документах, они не были потеряны.

Сейчас в сумочке Лары лежали и паспорт, и записка. Свидетельствующая о том, что Лара была невиновна в смерти отца Оленьки.

Некоторое время Лара стояла в оцепенении, раздираемая сомнениями – надо отдавать записку, не надо…

Так ничего и не решив, Лара тем не менее поднялась по ступеням в ресторан и зашла внутрь, придерживая пакеты. Колокольчик на двери отозвался хрустальным звоном…

Оленька продолжала смотреть в окно. Внешне она никак не изменилась… Перед Оленькой стояла тарелка с тушеными баклажанами, в высоком стакане остывал какой-то травяной отвар.

– Оля.

Девушка вздрогнула, подняла на Лару спокойные, холодные глаза.

– Ты как? – спросила Лара, без всякого приглашения садясь на стул напротив. – Суд начался над Риммой, ты нужна там как свидетельница…

Саша рассказывал Ларе, что Оля не отзывается на звонки, скрывается.

Оленька помолчала, потом пожала плечами и произнесла надменно:

– А смысл?

– Ну как же! А другие женщины? А если с ними что-то случится – как и с тобой? Пусть хотя бы знают, на что идут!

– Все бесполезно, – с какой-то странной улыбкой возразила Оленька. – Это я раньше со всеми воевала, хотела что-то доказать, протестовала… А теперь поняла – нет смысла. Надо бежать отсюда.

– Мне очень жаль, Оля…

– Не ври, – быстро перебила Оленька. – Ты лицемерка. Ты, я знаю, своего добилась. Ты его вернула, Александра, да…

– Нет, – покачала головой Лара. – Все не так.

– Это ты у меня все отняла. Ты! Я тебя проклинаю каждый день. Не мужа твоего, не эту идиотку Римму… только тебя! – усмешливо произнесла Оленька. – Ты во всем виновата, ты!

Ларе стало нехорошо.

– Ты не права… – тихо произнесла Лара. – Я, конечно, наломала дров, но я за все заплатила. Дело в другом… ты не знаешь всей правды!

– Какой еще правды? Какой? Ты отняла отца у меня, ты отняла у меня любимого – Сандрика, ты отняла у меня ребенка… Ты – мой злой гений, Лариса! – продолжая улыбаться, нежным, печальным голосом произнесла Оленька.

«Фанатичка… Саша прав, она – фанатичка», – глядя в прозрачные, ясные глаза девушки, подумала Лара.

Она поставила пакеты под стол, стянула с рук перчатки и полезла в сумочку. Пальцы с мороза плохо слушались… Наконец Лара достала паспорт, из него вытряхнула на стол лист бумаги:

– Вот. Посмотри.

– Что это? – с брезгливой, насмешливой улыбкой спросила Оленька. Развернула тонкими, длинными, изящными пальчиками бумажный лист и прочитала вслух, напевно: – «Лара, милая, с наступающим. Прости и прощай. Возвращаюсь в семью, к жене и детям. Спасибо за счастливо проведенные дни и ночи! Виктор».

На последнем слове голос у Оленьки дрогнул. Она сглотнула и с тревогой, непониманием уставилась на пожелтевший от времени бумажный лист.

– Это писал твой отец, – пояснила Лара.

Зрачки у Оленьки расширились, она с грохотом и скрипом отъехала на стуле от стола.

– Это написал Виктор перед своей гибелью. Он погиб. Он – не самоубийца, – негромко, настойчиво сказала Лара.