Читать книгу "Гордость и преступление - Антон Леонтьев"

— Оставь, Каро, бабуле надо побыть одной. Давай лучше позаботимся об этом идиоте.

Он кивнул на лежавшего ничком на диване и издававшего странные хрюкающие звуки дядю Кларенса, и добавил:

— Вот и все. Рождество нашей «фирмы» закончилось. Причем не только сегодня, но, боюсь, навсегда.

Новый год Вика и Питер встретили вдвоем в Кенсингтонском дворце — впрочем, никто им больше и не требовался. Эдди и Кэролайн уехали в поместье ее родителей в Бекингемшир, чета Честер была все еще в бегах, а дядя Кларенс после скандала на Рождество укатил со своей новой пассией на Бали, так что дворец был в их полном распоряжении.

На православное Рождество в Лондон на четыре дня прилетели родители Вики, и они встретили его все вместе, подоспели даже наконец-то выздоровевшие Микки и Сибби — и праздник был чудесный и незабываемый, и Вика бы много отдала за то, чтобы это время никогда не заканчивалось.

С большой радостью корону Британской империи или даже все королевские тиары и диадемы.

За исключением, пожалуй, сапфировой коронетки своей знаменитой тезки.

А потом родители улетели обратно в Питер, и потянулись скучные королевские будни, вернее, будни герцогские: все те же мероприятия, те же приемы, те же слова, те же лица, те же улыбки, те же рукопожатия.

В начале февраля Питер сказал:

— Вот и следствие по поводу покушения на бабулю на нашей свадьбе завершилось, результаты будут обнародованы со дня на день. Это действие радикала-одиночки и его сумасшедшей сообщницы.

В конце февраля объявился Джеймс, потомок бывшего короля, который снова пригласил Вику в гости к своей бабуле-герцогине. Вика на этот раз отказалась, как и надлежит в подобных случаях, послав письменный ответ на гербовой бумаге, напечатанный верной Матильдой.

Когда она ставила свою подпись под вежливым, но однозначным отказом, у нее защемило сердце.

А в середине марта, во время посещения одной из лондонских резиденций для пожилых людей, произошел ужасный случай.

Вообще-то все протекало совершенно обычно — к тому времени Вика уже сумела приноровиться к королевским, вернее, герцогским обязанностям и если и не получала удовольствие, то, по крайней мере, делала вид, что получает.

И выходило у нее вполне убедительно.

На этот раз, сопровождаемая Тони (Арчи отвечал за безопасность Питера — никаких новых телохранителей Вика допускать до себя не желала, сославшись на то, что негоже увеличивать и без того высокие расходы на эту статью, что заслужило полное одобрение бабули, а также цитатой разошлось по бульварным изданиям и было поддержано подавляющим большинством простых британцев), герцогиня Виктория Коннаутская появилась в новом, весьма шикарном здании, где обитали пожилые люди, в основном страдавшие тяжелыми недугами.

Облаченная в стильное, цвета яйца дрозда, пальто и изящную шляпку, Вика приветствовала директора резиденции, а также выстроившихся в ряд медсестер и медбратьев — каждого отдельно, подавая руку.

Затем она обошла первый и второй этажи, побывала в комнате одной из жительниц резиденции, которая отмечала свой столетний юбилей, поздравила растроганную даму и преподнесла ей послание от королевы. Затем посетила музыкальную комнату, комнату для игр, небольшой кинотеатр, а также столовую, везде улыбаясь, пожимая руки и говоря такие милые, но стандартные фразы.

Наконец, сияя от счастья, директор провел высокую гостью в большой зал, где в разных углах располагались жители резиденции, рассказывая ее королевскому высочеству о новых концепциях устройства досуга пожилых людей и невероятном прогрессе в лечении болезни Альцгеймера.

Вике представили даму, сидевшую в инвалидной коляске, облаченную в одежду в цветах британского флага и в большую нелепую шляпу, которая была покрыта значками с изображениями всех членов королевского семейства.

Дама стала что-то взахлеб говорить, упомянула, что девочкой стояла на улице, когда мимо нее проезжала карета с только что коронованным королем, отцом нынешней монархини, что также стояла на улице, когда имела место свадьба будущей королевы и ее собственная коронация…

Вика, улыбаясь, посмотрела на директора, который, прервав словоохотливую даму, так и не желавшую отпускать от себя герцогиню Коннаутскую, обратил внимание ее королевского высочества на другую даму, которая также хотела выразить свое восхищение…

— Эй, я тоже хочу поговорить с крошкой-герцогиней! — услышала Вика дребезжащий старческий голос, который произнес эту фразу — и это она осознала не сразу, а только через несколько секунд, — не по-английски, а по-русски.

Никто, кроме нее самой, этого не понял, да и голос новой собеседницы перекрывал все, и Вика обернулась, заметив сидевшего за столом, перед шахматной доской, видимо играя сам с собой, старика в инвалидном кресле с одутловатым лицом и венчиком рыжих волос.

— Вы что-то сказали? — произнесла Вика, так же по-русски, и в этот момент лицо старика вдруг окаменело, и он закрыл глаза, притворившись, что ничего не понимает. Однако при этом он трясущейся рукой задел шахматную доску, отчего та полетела на пол, что привлекло всеобщее внимание.

Вика не стала настаивать, решив, что, не исключено, ослышалась или что воображение сыграло с ней дурную шутку. Или даже если этот пожилой господин и произнес что-то по-русски, то и что с того?

— А вот мистер Крамницкий, один из наших новых обитателей, — произнес директор, поднимая шахматную доску. — Мистер Крамницкий обожает играть в шахматы, не так ли, мистер Крамницкий?

И шепнул Вике:

— Мистер Крамницкий из Польши, кажется, его дочка вышла замуж и живет где-то на севере Англии. Впрочем, до сих пор его никто еще не посещал…

Вика была уверена, что мистер Крамницкий произнес фразу на русском, причем на русском без малейшего акцента. Хотя кто сказал, что выходец из Польши не мог знать русский в совершенстве?

Директор что-то увлеченно говорил, а мистер Крамницкий продолжал сидеть с закрытыми глазами, как будто заснув, однако Вика видела, как на шее у него билась жилка, а морщинистая когтистая рука сжимала белого ферзя.

Подали чай с кексами, и Вика пригубила из чашки, отказавшись от кексов, а затем, самолично взяв с подноса одну из чашек, поставила ее перед стариком и произнесла, опять же тихо, опять же по-русски:

— Вы любите с сахаром или без?

Старик, не раскрывая глаз, дернулся, и Вика не сомневалась, что он прекрасно понял, что она только что произнесла.

Старик продолжал недвижимо сидеть, и Вика, пожелав ему отличного дня, на этот раз по-английски, позволила директору представить ей нового обитателя резиденции, в этот раз бывшего оперного певца.

Пожилой певец, немного помявшись, соизволил исполнить а капелла арию Фигаро, и когда его пение, в самом деле чудесное, подходило к концу, по помещению вдруг разнеслись хрипы.