Читать книгу "С тобой? Никогда! - Елена Сокол"

Он смотрел мне прямо в глаза и казался ужасно серьезным. И только когда морщинки вокруг его глаз, заполненные запекшейся кровью, мелко задрожали, я поняла, что он шутит, и звонко расхохоталась.

Лифт остановился на нужном этаже, мы все еще смеялись, толкая друг друга.

– Ух ты! – Я увидела широченный коридор с высокими потолками, расходящийся в обе стороны от лифта.

– Нам сюда! – Ярик потянул меня за руку.

– Добрый вечер! – приветствовал нас из-за стойки консьерж.

– Здрасьте, – кивнула я растерянно.

– Идем, – махнув сотруднику, Ярик потянул меня за собой.

Он отворил ключом дверь, и я замерла. Меня поразила подсветка просторного помещения. А когда щелкнул выключатель и в квартире зажегся свет, я поняла, что это были огни ночного города.

– Выключи! – попросила я, на ходу сбрасывая туфли.

Комната погрузилась в темноту, а я приблизилась к окну. Или к стене. Или как это назвать, если вместо окон в помещении от потолка до пола стеклянная стена?

И застыла возле стекла, любуясь извилистыми лентами дорог, яркими всполохами витрин, сотнями тысяч маленьких огоньков – окон в домах – и гладким серым полотном реки, криво прорезающей город.

– Красиво, да?

– Необыкновенно!

Ярик встал позади меня так близко, что я ощущала запах парфюма на его коже и почти чувствовала кожей его прикосновение. Если бы я чуть-чуть отклонилась назад, то оказалась бы у него в объятиях. Можно, конечно, сделать вид, что падаю…

– У тебя нет комнат? – спросила я, оглядываясь по сторонам.

Одно единое пространство, минимум мебели и… рояль.

Рояль?!

– А зачем они мне? – усмехнулся Ярик.

Но я уже направлялась к инструменту.

– Какой красивый!

Зажегся свет, и я с волнением провела кончиками пальцев по гладкой поверхности. Белый рояль, большой, но изящный. Как большая белая птица.

– Это моя ласточка. Открой клап, не бойся.

Присев на специальный стул, я аккуратно приподняла крышку над клавишами.

Ярик подошел сзади и наклонился, почти касаясь моей спины.

– Попробуй, услышишь, как она звучит.

– Она? – спросила я.

– Да.

Он взял мои руки и положил на клавиши. Что-то тихо зазвенело в тишине: то ли капля росы соскользнула с сонного цветка, то ли ветер колыхнул ветку сосны в вышине. Ровный звук, высокий и при этом очень нежный. Женственный!

Ярик провел еще по нескольким клавишам моими пальцами. И снова эта магия: весенняя капель, звон колокольчика, писк мелких птенцов из гнезда, пение соловья. Едва звуки прекратились, я очнулась ото сна, возвращаясь в звенящую тишину квартиры.

Раз! И снова тихое волшебство. Динь – журчит ручеек. Дон – майский гром. Ди-и-нь – ветер играет с листвой. И динь-динь – чирикают вернувшиеся из теплых краев пернатые.

– Невероятно! – Я почувствовала, что мои ладони вспотели.

– В этом рояле живет женская душа, – сказал Ярослав, отпуская мои руки, – поэтому я назвал его Ласточкой – в честь тебя. На такой высоте только ласточки и поют.

Я посмотрела на него, пытаясь отыскать признаки сумасшествия, но ничего не увидела. Он и правда скучал по мне все эти годы.

– У нее интересная история и хорошая «родословная». Но важно не это. Мне подарил его маленький мальчик, отец которого очень хотел видеть его успешным пианистом. – Ярик погладил корпус рояля. – Только он не был одержим, как мой отец, и не заставлял его играть зубодробительную Первую сонату Шостаковича. Просто делал все для того, чтобы мечты его сына становились реальностью.

– Так почему мальчик сделал тебе такой подарок? – спросила я, вставая. – Разве ему самому не нужен этот замечательный инструмент с историей?

На лицо Ярослава как будто упала тень.

– Он сам так захотел, и его отец одобрил его желание. Дело в том, что два последних года я занимался с мальчиком у него дома. Давал уроки. Парнишка не мог посещать музыкальную школу. Ему всего десять, а он умирает от рака, представляешь? – Ярик стиснул зубы и мотнул головой. – Никто не хотел заниматься с ним, потому что это, видите ли, «угнетает». И никто не хотел вкладываться в ученика, который не вырастет и никогда не оправдает надежд родителей и педагогов. Но ему нравится музыка и становится легче после занятий. Это для меня самое главное.

– Ты… очень привык к нему?

В глазах Ярика блеснули слезы.

– Очень. Но такова жизнь… Когда-нибудь мне с ним придется попрощаться.

– Тебе нужно обработать рану, – хрипло произнесла я, – неси аптечку.

37

На ткани возле ворота его футболки краснели пятна крови.

– Снимай! – велела я, смачивая ватный диск.

Ярик послушался. Стащил футболку и сел на стул напротив меня.

– Придется немного потерпеть, – предупредила я, подступая ближе.

Он сидел на стуле, смущая меня своим телом: широкие плечи, крепкие мышцы, стальной пресс, к которому мне отчаянно хотелось прикоснуться.

– Готов?

– Да, – отозвался он, подставляя мне рану.

Мне пришлось сглотнуть, чтобы вернуть себе способность разговаривать. С дрожащими коленками было сложнее: тело буквально звенело от напряжения.

– Щека опухла, – сообщила я, нежно промокая ваткой раны. – Я не специалист, но бровь вроде можно не зашивать. Рана затянулась и больше не кровоточит.

Я задела краешек рассечения, и Ярик вскрикнул.

– Прости!

– Ничего, до свадьбы заживет.

Я улыбнулась. Эти слова, которыми обычно уговаривают не плакать маленьких детей, теперь звучали совсем по-другому. Отчего вдруг?

– Покажи руки.

Ярослав послушно вытянул их ладонями вверх.

– Переверни!

Он показал сбитые костяшки пальцев, и мне ничего не осталось, кроме как покачать головой.

– Обещай, что больше не полезешь в драку, – попросила я, обрабатывая его руку.

– Если надо будет, полезу.

Я улыбнулась:

– А ты упрямый.

– Тебе небезопасно оставаться в клубе, – тихо сказал Ярик.

– Не переживай, я не маленькая. Тим разберется с этим подонком, и он больше не появится даже на пороге. Надо будет – усилю охрану…

– Я не хочу переживать за тебя. – Он перехватил мою руку. Вторая его рука легла на мое бедро.

– Тебе не придется, обещаю, – глухо произнесла я, проваливаясь в бездну от его прикосновений.