Читать книгу "Попала! - Надежда Кузьмина"

Хотела подпрыгнуть от радости… но вместо этого села на край кровати и задумалась.

Ясно — сейчас я пойду мыться. В первый раз по-человечески после похищения. Но потом вернусь сюда. И тут будет он. И это — огромная проблема.

Когда-то я читала про поведение собак, сидящих за забором. Про то, как самая крошечная дохлая шавка смело облаивает любого прохожего… пока их разделяет забор. А вот убери преграду, и как поведет себя та собака? Укусит или, наоборот, удерет с визгом, пождав хвост? Вот моя болезнь и бинты по периметру были той самой Берлинской стеной между нами. Я могла прижиматься к нему в постели, обнимать, позволять трогать себя, мечтать о близости. И всю дорогу прекрасно понимала — все это только девичьи мрии. И, пока я похожа на главного героя блокбастера «Мумия возвращается», он меня не тронет. Хихикнула, вспомнив народную мудрость: «Флирт — это когда девушка сама не знает, чего хочет. Но добивается этого всеми средствами».

Но теперь — другое дело. Я уже почти в порядке. А значит, надо решать — кусать или бежать? Пока я склонялась ко второму. Как бы мне ни хотелось первого.

В результате после ванны, в которой я на радостях проторчала почти два часа, я отправилась сохнуть не в комнату, а на теплую кухню. Где и встретилась с Корэнусом, от которого узнала, что Арвис полчаса назад ушел.

* * *

Появился мой беглый эриналэ на следующий день ближе к вечеру, когда я заканчивала мастерить из самой плотной бежевой бумаги связанный золотыми ленточками альбом для образцов тканей. Как должны быть сделаны прорези, чтобы все выглядело аккуратно и завлекательно, я представляла. Изобразить несколько эскизов разных видов драпировок окон — с ламбрекенами, фалдами, оборками — смогла достаточно аккуратно. Днем к нам заходил Борадис — проведать меня и лично отдать очередную чертову уйму денег за прошедший месяц. Если так пойдет — придется скоро свой банк открывать. Или рыть под домом подвал. Для сундуков с кладом. А самой превращаться в Кощея Бессмертного. Или, лучше, в Змея Горыныча.

О похищении мы кузнецу не рассказывали. Сказали просто, что я поздно возвращалась из города одна и меня попытались ограбить. Я в очередной раз спела дифирамбы поясу невинности, а заодно попросила навертеть в нем дырок в полагающихся местах. Вспомнила, как это выглядело в музее — жуткое непотребство зубами внутрь — и попросила такое сотворить. И, кстати, все же нужно его хоть по талии замшей обшить. Поленилась — вот и получила!

Потом поведала, что маэллт, прослышав о наших успехах в производстве тканей и стекол, попросил на пробу оформить одну из комнат дворца. Делать я все буду сама, но мне нужен спокойный солидный мужчина, знающий толк в работе с тканью, который бы стал моим прикрытием и витриной. А я изображу при нем помощницу. Есть у Борадиса такой? Есть? Кузен? Отлично!

Вот, кстати, как бы спросить: у кузнеца семья о-го-го какая. И дети, и братья, и вон кузен отыскался. То есть кровное родство тут признается. Но вот по какому принципу женщины и мужчины сходятся под одной крышей, в одной спальне или у одной колыбели — я совершенно не понимала. Это что — род гражданского брака? Ну, хорошо… встретились, влюбились, стали жить вместе. Но вот она забеременела… и в то же время надоела ему. И что дальше? Не понимаю! И как спросить, неясно. Я пробовала так и эдак подъезжать в К-2 — но, по-моему, он просто не мог врубиться, о чем я ему толкую.

Итак, как одеваются тут мастера, собирающиеся к знатному заказчику, мне объяснили. О том, что кузен — мастер Лэарис — появится сразу, как понадобится, договорились. Вот вывешу на флагшток желтый флаг в черную полосочку — и придет к Борадису, где будет меня ждать. А завтра кузнец с утречка пришлет Ибриэса, чтобы тот сопровождал меня по городу, пока я буду искать образцы тканей и одежду мастерицы для себя. Я подумала, что, скорее всего, найду все в своем собственном магазине — у Нариали. Но провожатый мне не помешает. И пора все-таки, начать носить с собой хоть кинжал. Если меня зачислили в маркизы-Карабасы, наверное, теперь такое мне точно можно.

Попутно выспросила, где, по мнению Борадиса, производятся и продаются лучшие ткани. И мебель. И, кстати, держат ли тут люди комнатные растения? Если нет — можно ввести на них моду, а заодно наладить выпуск керамических горшков и обливных глазурованных кашпо разного размера. Будет и красиво, и полезно… и означает новый небольшой ручеек денег.

Затронув тему горшков, я тут же нарисовала кузнецу схему универсальной прихватки для сковородок, которой пользовалась моя бабушка, изобразила самовар и припомнила, что вроде бы шпалы можно предохранять от гниения дегтем, образующимся при пережигании дров в уголь в отсутствие воздуха. В итоге мы вернулись к нашей упрямой недоделанной дрезине… и тут я поняла, что счастлива. Все возвращается на круги своя, я при деле, жить снова интересно. А война и любовь — это экстрим. Вот, спрашивается, что бы я чувствовала сейчас, если бы вчера уступила Арвису… а потом он вот так пропал — не говоря ни слова, непонятно куда и почему и неизвестно на сколько. Однозначно, счастьем такое не назовешь.

Итак, когда маэллт возник на нашем пороге как раз к ужину, я встретила его с приветливым лицом, ответила на поцелуй, усадила за стол и, выдав вилку, положила в тарелку жареную картошку с азу в томатной подливке и всеми любимый салат из оривы. Захочет — расскажет, где был. Не захочет — спрашивать не стану. Сто раз твердила уже себе, кто он и кто я — и все у меня какие-то иллюзии…

Разговор за столом шел о погоде, об урожае, о сезонном лове зилии — местного аналога трески. Я вставляла в нужных местах осмысленные реплики вроде «да что ты?» и «ой, как интересно!», а сама прикидывала — вот как мне ему намекнуть, чтобы не обидеть, что я уже здорова, пришла в себя и спать в своей кровати хочу снова одна? Да, наверное, никак такого не скажешь — пока болела, я ж к нему липла, как жвачка к джинсам. И тут на тебе: поправилась — и снова в кусты. Некрасиво по любым меркам. Но что делать, если чувствую я именно так?

Впрочем, оказалось, что беспокоюсь я напрасно. После ужина он последовал за мной на кухню, сказал, что готов проводить меня во дворец завтра во второй половине дня, приложил руку к моему левому боку, сам себе кивнул… и направился к дверям. Я открыла рот, чтобы возопить: «Арвис, стой! Ты куда?» — но вовремя захлопнула челюсть. Вроде бы пять минут назад я не хотела, чтобы он оставался. И вот он уходит. Сам. Так почему же я не рада?

* * *

Мое темно-синее саржевое платье консервативного покроя смотрелось безупречно. Чебурашкины уши спорили белизной с вершиной Эвереста или стиральным порошком «Тайд». В сумке, которую я держала в руках, лежали тяжелый альбом, куда я успела аккуратно вклеить кусочки атласа, парчи, гобеленовых тканей самых прихотливых расцветок, мерная веревка с узлами, большие ножницы, блокнот для записи и пара карандашей.

Присела на диван, вспоминая — что я забыла? Кошелек взяла, пояс на мне, туфли на небольшом каблуке удобные…

— Иримэ, — покачал головой глядящий на мои метания Корэнус. — Не волнуйся так. Если маэллт ушел, значит, у него были на то причины. Ты очень дорога ему.