Читать книгу "Ведьмак - Анджей Сапковский"

— На свалку истории, — кивнул пилигрим. — Вы правы, господин эльф. Так это выглядело там и тогда — в Цинтре. У всего была своя цена. Все стоило ровно столько, сколько можно было получить в качестве эквивалента. Каждое утро начинались торги. И как на настоящей бирже, то и дело возникали неожиданные хоссы и бессы.[122]И как на настоящей бирже, трудно было отделаться от ощущения, что кто–то дергает за веревочки.

* * *

— Верно ли я слышу? — протяжно спросил Шилярд Фиц–Эстерлен, миной и тоном выказывая недоверие. — Не обманывает ли меня слух?

Беренгар Леуваарден, императорский посланник по особым поручениям, не потрудился ответить. Раскинувшись в кресле и покручивая фужер, он продолжал наслаждаться переливами вина.

Шилярд нахохлился, а затем натянул на лицо маску презрения и превосходства, говорящую: «Либо ты лжешь, сучий хвост, либо хочешь меня купить, испытать. В обоих случаях я тебя раскусил».

— Стало быть, мне следует понимать, — сказал он, задрав нос, — что после далеко идущих уступок по пограничным вопросам, относительно военнопленных и возврата добычи, а также касательно офицеров бригады «Врихедд» и команд скоя’таэлей император приказывает мне пойти на согласие и одобрить невероятные претензии нордлингов в смысле репатриации поселенцев?

— Вы прекрасно поняли, барон, — ответил Беренгар Леуваарден, характерно затягивая слоги. — Я искренне восхищен живостью вашего ума.

— Клянусь Великим Солнцем, господин Леуваарден, задумываетесь ли вы там, в столице, над последствиями ваших решений? Нордлинги уже сейчас шепчут, что наша империя — лишь колосс на глиняных ногах! Уже сейчас они вопят, что победили, побили, изгнали! Да понимает ли император, что пойти на дальнейшие уступки означает принять их наглые, явно завышенные и чуть ли не ультимативные требования?! Понимает ли император, что они воспримут это как проявление слабости, последствия чего в дальнейшем могут быть плачевными. Наконец, понимает ли император, какая судьба ждет тысячи наших поселенцев в Бругге и Лирии?

Беренгар Леуваарден перестал покачивать фужер и впился в Шилярда черными как угольки глазами.

— Я передал вам, господин барон, императорский приказ, — процедил он. — Когда вы, господин барон, выполните его и вернетесь в Нильфгаард, вы сможете лично спросить императора, почему он столь неразумен. Сможете высказать императору свое возмущение. Накричать на него. Обругать. Почему бы и нет? Но лично. Не используя в качестве посредника меня.

«Так–так, — подумал Шилярд. — Теперь понятно. Передо мной сидит новый Стефан Скеллен. И вести себя с ним надо так же, как со Скелленом. Но ведь ясно же, что он прибыл сюда не просто так. Приказ мог привезти обычный курьер».

— Ну что ж, — начал он на первый взгляд свободно и даже доверительно. — Горе побежденным! Но императорский приказ ясен и конкретен, а значит, и выполнен он будет точно так же. Кроме того, я постараюсь, чтобы все выглядело как результат переговоров, а не как полная капитуляция. В таких вещах я разбираюсь. Я дипломат уже тридцать лет. И в четвертом поколении. Моя семья — одна из знатнейших, богатейших… и наиболее влиятельных…

— Знаю–знаю, а как же, — слегка усмехнувшись, прервал Леуваарден. — Потому–то здесь и я.

Шилярд поклонился. И терпеливо ждал.

— Сложности во взаимопонимании, — начал посланник, покачивая фужер, — возникли потому, что вы, дорогой барон, изволили считать, будто победа и завоевание основываются на бессмысленном геноциде. На том, чтобы где–то там в пропитавшуюся кровью землю вбить древо знамени, объявив при этом: «До сих границ — мое. Я это завоевал!» Таковое мнение, увы, довольно широко распространено. Для меня же, как и для людей, меня уполномочивших, победа и завоевание основываются на диаметрально противоположном. Победа должна выглядеть так: побежденных следует заставить покупать блага, производимые победителями, более того, они должны делать это с желанием, ибо продукты, изготовляемые победителями, лучше качеством и дешевле. Валюта победителей крепче, чем валюта побежденных, и побежденные доверяют ей значительно больше, нежели собственной. Вы понимаете меня, господин барон Фиц–Эстерлен? Теперь вы начинаете понемногу отличать победителей от побежденных? Понимаете ли вы, кому действительно горе?

Представитель императора на переговорах наклоном головы подтвердил, что да, он понимает.

— Но чтобы победу закрепить и узаконить, — продолжил Леуваарден, растягивая слоги минуту спустя, — надобно заключить мир. Быстро и любой ценой. Не какое–то там перемирие или временная приостановка военных действий, а мир! Творческий компромисс, согласие, кое созидает и не вводит хозяйственных блокад, таможенных ограничений и протекционизма в торговле.

Шилярд и на этот раз кивком подтвердил, что да, он понимает, о чем идет речь.

— Мы неспроста подорвали их сельское хозяйство и промышленность, — продолжал спокойным, тягучим и бесцветным голосом Леуваарден. — Мы сделали это для того, чтобы из–за нехватки собственных товаров они вынуждены были покупать наши. Но через враждебные и закрытые границы наши купцы и наши товары не пройдут. И что тогда? Я скажу вам, дорогой барон. Возникнет кризис перепроизводства, поскольку наши мануфактуры работают на полном ходу, рассчитывая на экспорт. Крупные потери понесут совместные компании морской торговли, в которые вошли Новиград и Ковир. В этих компаниях, дорогой барон, вашей влиятельной семье принадлежит немалая доля. А семья, как вы, вероятно, знаете, есть основная ячейка общества. Знаете ли вы это, дорогой барон?

— Знаю. — Шилярд Фиц–Эстерлен понизил голос, хоть комната была абсолютно звуконепроницаема и подслушать ведущиеся в ней разговоры было невозможно. — Понимаю. Да, конечно, понимаю. Однако хотелось бы иметь уверенность в том, что я выполняю приказ императора… А не какой–то… корпорации… Совместной компании…

— Императоры приходят и уходят, — процедил Леуваарден, — а корпорации и совместные компании остаются. И выживают. Но это трюизм. Я понимаю ваши опасения, барон. Можете не сомневаться — вы исполняете приказ, отданный императором и имеющий целью благополучие и интересы империи. Отданный, не возражаю, в результате советов, данных императору некой корпорацией.

Посланник по специальным поручениям расстегнул ворот кафтана и рубашки и продемонстрировал золотой медальон с изображением вписанной в треугольник звезды, охваченной языками пламени.

— Прекрасная вещица. — Шилярд с легким поклоном улыбнулся, подтверждая, что да, понял. — Весьма ценная… И элитная… Можно ли где–нибудь приобрести нечто подобное?

— Нет, — с упором ответил Беренгар Леуваарден. — Приобрести нельзя. Надо заслужить.

* * *

— Если милостивая государыня и милостивые государи позволят, — голос Шилярда Фиц–Эстерлена окрасился специфическим, уже знакомым участникам переговоров звучанием, свидетельствующим о том, что сейчас будет сказано нечто невероятно значительное, — если государыня и государи не возражают, я зачитаю присланную мне aide memoire[123]его величества Эмгыра вар Эмрейса, по милости Великого Солнца императора Нильфгаарда…