Читать книгу "Сетерра. Книга 1. Шепот пепла - Диана Ибрагимова"

– Вот. Уже можно?

Принц спешил как никогда.

– Разденься только догола. Да не бойся, не замерзнешь. Вода теплая.

Нико послушно разделся и сложил вещи у камня, потом надел ремень и защелкнул пряжку. Наставник сунул ему маленький нож. Нико, не глядя, заткнул его за пояс и пошел к воде.

– Можешь нырять сразу, – посоветовал наставник. – Там обрыв.

Нико глубоко дышал, стараясь угомонить бешеный стук сердца. Затем набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Холодная вода становилась теплее. Погружаться было легко из-за тянувших на дно песка и гальки. Поначалу Нико ничего не видел в темноте, но потом его взору открылись развалины. Статую он заметил почти сразу. Она лишь отдаленно напоминала человеческую фигуру. Нашелся и постамент, о котором говорил наставник. Устроившись на нем, юноша воззрился на великого Маруи.

Прошла долгая минута. Нико затаился, и рыбы принимали его за каменное изваяние. Они, не боясь, проплывали мимо и закрывали обзор. Круглые глаза равнодушно пялились, морды тыкались в лицо, усы щекотали. Юноша не поддавался желанию прогнать их. Ему хотелось оттолкнуться от скользкого дна и, пропустив смерть-воду под руками, вынырнуть, но нельзя: еще немного и Маруи даст о себе знать.

С каждым ударом сердца сохранять в груди жизнь становилось сложнее. Она рвалась наружу вереницей пузырей, и Нико терпел из последних сил. Весь он стремился к поверхности. Туда, где лучи превращались в золотые струи. Мельтешили стаи мальков, похожие на клубы мошек. Ветер качал водяные лилии, а с ними и все кружево русалочьего леса приходило в движение.

Впереди в мутной голубизне открывалась мрачная картина, навевающая мысли о смерти. Утонувший город раскидал кругом замшелые руины. Терялись в сумраке уходящие в глубину ступени; остатки стен и колонн, облепленные водорослями, казались чудищами с сотнями лап. Зонтики мраморных крыш лежали возле площади, как сбитые поганки.

Прошло уже двести счетов, а дух Маруи не торопился покидать статую. Нико, не моргая, всматривался в грубые черты каменного исполина и увещевал его поделиться частью силы.

Тело – смола. Застыло от холода, закоченело. Волосы мерно колыхались в невидимых потоках, и только разум кипел, бушевал, борясь сам с собой. Нико выпустил порцию воздуха, обманув легкие. Первым порывом было схватиться за нож и срезать пояс, но юноша не шелохнулся. Испуганные пузырями рыбы отпрянули. Их серебристые овалы мелькали туда-сюда, вплетались в сети водорослей, прятались в щелях между валунами. Нико ждал, но ответом была лишь глухая неподвижность. Грудь спирало, и он выпустил еще одну порцию воздуха. Явно больше, чем хотел. Страх обвил сердце ледяной змеей. Чуть дрогнули пальцы. Нико терпел.

Наконец ему померещился белый силуэт за аркой. От волнения юноша выдохнул все, что оставалось, и начал захлебываться. Пальцы судорожно нащупали нож на поясе. Проклятье! Лезвие было настолько тупым, что не могло срезать даже нити, на которых висели мешки. Принц взялся отрывать их руками и замешкался. Остатки сил бесполезно растворялись в воде.

Нико встал и оттолкнулся от постамента. Последним судорожным рывком попытался всплыть, но не вышло. Вместо духа прималя он впустил в себя воду и медленно падал на замшелое мощение, а с губ срывались последние пузырьки. Это было так глупо, так нелепо, что верить не хотелось. Призрачный силуэт оказался всего лишь солнечным лучом, скользнувшим по укутанной мраком статуе.

В это время наставник Нико ушел уже достаточно далеко, прихватив одежонку и все деньги незадачливого ученика. Он много лет притворялся прималем, но столь остроумную штуку проделал впервые. Настоящее мастерство – умудриться так разыграть глупого парнишку. И ведь, главное, без убытков! Лжеколдун ни на шаг не сошел с намеченной дороги, не получил ни единого синяка и не испортил кровью справную одежонку юнца. Даже снимать ее самому не пришлось. Хороший улов – и всего-то за старый ремень с поломанной пряжкой да тупой нож.

Глава 22

Игра в слова

Одиночество – противоречивая вещь, способная достать из глубины души самые сокровенные слабости и страхи. Предаваясь им, человек может захлебнуться и уже никогда не выплыть или же превозмочь себя и стать сильнее. Та к говорил учитель, провожая меня на второе испытание. Я навсегда запомню ту зиму в горах Валаара. Долгие триды я провел в Храме Солнца, куда жители сел, ютившихся у подножия Гильх, приходили с поклонениями только два раза в год. Они не особенно заботились о сохранности сооружения. Здание было маленькое и ветхое. Внутри не имелось ни печи, ни камина, ни камелька, и это оправданно – в холодное время никто не навещал храм.

В первые дни мне казалось, что учитель отправил меня на верную смерть. Признаюсь, я чуть не сбежал оттуда. Мы прибыли незадолго до первого снега, привезли на коротконогих валаарских лошадях еду и уголь. Воду я должен был добывать из колодца, а когда он замерзнет – топя сосульки, снег и лед.

– Все твои ученики стали здесь прималями? – спросил я учителя.

Он сгрузил полный сухарей мешок на террасу со вздутыми половицами и ничего не ответил. Тогда я спросил еще раз.

– Ты уже сомневаешься, Такалам? – прозвучал в горной тишине его хриплый, низкий голос.

Он всегда называл меня полным именем.

– Я просто хочу знать.

– Один из пяти. И я не думаю, что ты им станешь. В тебе мало таланта, и ты южанин, хоть и корнями здешний. Взгляни. – Он указал на точки домов далеко внизу. – Ты не спустишься туда до весны. Как только поднимутся сугробы, ты будешь заперт здесь снегом.

– Ты уже говорил об этом, зачем повторяешь? – спросил я, раздражаясь не столько от слов учителя, сколько от холодка страха, пробежавшего по спине.

– Я повторяю потому, что здесь эти слова имеют силу. Здесь ты чувствуешь их по-настоящему.

Он выдохнул пар и оглядел темный лес вокруг. Дикий и неприветливый, он начинался через пятьдесят шагов от каменного забора. Я уже начал прикидывать, до какой поры дойдет снег и будет ли высота ограждения достаточной, чтобы звери не смогли пробраться во двор.

– Ты остаешься, Такалам? – спросил учитель, словно почуяв, что в этот миг я весь пропитался осознанием.

– Остаюсь.

И тогда он ушел, а я отправился разжигать в жестяной бочке, стоявшей в самой маленькой комнате, первый костер. Мне казалось, случится чудо, и я тут же начну видеть вещие сны о прошлом Сетерры, и все ее загадки лягут на ладонь. Я был молод и самоуверен.

Мысли, посещавшие меня в ту пору, шли совсем в другую сторону. Я вдруг начал задумываться о своих поступках. О том, как трачу жизнь. Я погрузился в одиночество и понял, что обрекаю себя на вечные скитания без семьи и домашнего очага, смеха детей и уютной старости с румяными внуками на коленях. Неужели правда для меня важнее, чем сама жизнь? Неужели раскрытие загадки порченых и желание докопаться до истины – то, ради чего я родился?