Читать книгу "Неприятности по алгоритму - Надежда Мамаева"

Я не смогла сдержать вскрика, и не только я. Кто-то из танийцев тоже не выдержал и нажал на курок. А дальше – как во сне. Браен неловко заваливается на спину. К здоровяку подлетают двое, он пытается сопротивляться, но на него наседают и таки скручивают, добавляя новые удары по лицу и корпусу. Но я этого ничего не вижу. Для меня сейчас мир сузился до кровавого пятна, стремительно расползавшегося по полу взлетной площадки под ним, моим персональным наказанием и подарком судьбы – Браеном.

Да, я его иногда ненавидела до зубовного скрежета, хотела придушить и в то же время была благодарна за то, что он меня вытащил от дознавателей. Этот самый невозможный, невыносимый, самонадеянный, упрямый и… дорогой сердцу мужчина умирал на глазах.

– Стойте!

Перемахнув через борт, я подлетела к Дранго. Грудная клетка, развороченная, с зияющей опаленной бластером дырой в правом подреберье ужасала. Не понимая, что делаю, обхватила его голову руками и крикнула что есть сил.

– Врача, срочно помогите!

И тут над ухом раздался самодовольный голосок:

– Вы показываете слабость, недопустимую к врагу, пилот. Этот союзный ублюдок подыхает, как и должно, – этот юнец, лейтенантик, что командовал захватом, упивался собственной значимостью и как он считал «блестяще» проведенной операцией.

Я его мнения не разделяла.

Нож Лерго, спрятанный за голенищем сам скользнул в руку, и в следующий момент был уже прижат к сонной артерии незадачливого командира.

– Сейчас же позови врача. Если он умрет, то ты отправишься следом. Мне терять нечего! – И надавив лезвием так, чтобы выступила тонкая струйка, тут же стекшая по желобку ножа, скомандовала. – Живо!

Таниец, несмотря на все свои недостатки, дураком не был, и умирать прирезанным на манер деревенского порося, ему явно не хотелось, потому, как он тут же возопил:

– Врача, быстро!

На крик первым в ангаре появился старпом. Как я позже узнала, до этого он был на капитанском мостике и командовал взлетом.

– Что здесь происходит? – Голос, подобный набату, заставил всех замереть.

Ответом ему послужила тишина. Я была полностью сосредоточена на том, чтобы не перерезать горло своему заложнику раньше времени. Связанный здоровяк, как понимаю – напарник Браена, временно пребывал в отключке. Его, отчаянно сопротивлявшегося, вырубили ударом по затылку. Танийцы же пребывали в ступоре, представ перед грозными очами начальства.

– Тэриадора, отпустите лейтенанта, пока не перерезали ему горло, – поняв, что сейчас наибольшая угроза исходит от нашей «сладкой» парочки, обратился ко мне старпом.

– Сначала пусть его, – кивок в сторону Браена, – отправят в лазарет. Он не должен умереть.

– Хорошо, так и будет, а теперь отпустите. – Тон старпома из командного стал доверительно-успокаивающим, как будто он говорил с маленьким ребенком или душевно-больным. Хотя в принципе, сейчас в глазах всех танийцев именно сумасшедшей я и была. Ну да, официально я уже считалась невестой Ингира, послом мира. Но то, что я сейчас вытворяла, спасая врага, у многих вызвало шок.

– Сначала остановите кровотечение, – я не поддавалась на уговоры.

Старпом впился в меня взглядом. Пленник начал как-то подозрительно оседать, и нож врезался в кожу еще сильнее. К счастью, в этот момент появился врач. В зеленом комбезе и с чемоданчиком он больше напоминал электрика или сантехника, но не жреца Эскулапа. Однако, споро достав пару ампул и универсальный фиксатор, принялся за дело и сомнений не осталось.

Я, как загипнотизированная, смотрела на то, как порхают его руки над раной Браена. Вот аэрозольный баллончик, которым быстро промыли, обеззаразили рану и ампула, вколотая в правое подреберье, чтобы остановить кровь и обезболить. Еще один аэрозоль – стимулятор митотической активности, чтобы началась скорейшая регенерация тканей. Еще несколько уколов, как подозреваю, гормонов и нейростимуляторов.

– Жить будет. Его бы нужно в митокамеру, хотя бы на полчаса, а потом на аппарат жизнеподдержания. Через пару дней будет как новенький – бодро отрапортовал врач.

Только сейчас я посмотрела на его лицо, до этого неотрывно следя лишь за проворными пальцами медика. Это оказался слегка полноватый, с кучей мелких язвочек на щеках, как от сингулярной оспы второго поколения, слегка лысеющий (но судя по зачесам старательно это скрывающий) мужчина лет тридцати.

– Я пришлю ребят, чтобы его забрали в лазарет, – уведомил он старпома и, оглядевшись вокруг и не обнаружив больше тяжелораненных (здоровяк и без врачебной помощи уже приходил в себя, мотая головой), спросил – я могу идти?

Старпом кивнул, и доктор гордо удалился, подхватив под мышку свой чемоданчик.

– Ну? – Выразительный взгляд старпома был красноречивее всяких слов.

Нехотя опустила нож и ко мне тут же подлетели двое танийцев, заломив руки и вывернув кисть так, чтобы выпал нож. Я не сопротивлялась. Зачем?

– Ко мне в кабинет, – коротко скомандовал старпом, хотя уже не старпом, а капитан корабля. Дариш-то мертв.

Уходя, я увидела, как вбежали двое санитаров и бережно положили Браена на гравиносилки. Лейтенант, так неосмотрительно взявший командование на себя при посадке штурмовиков, сидел на полу с потерянным видом и прижимал гемастопер к порезу, оставленному моим ножом. Больше увидеть ничего не дали, толкнув в спину и тем самым придав ускорения по направлению к выходу.

Допрос, состоявшийся несколькими минутами позже в кабине капитана корабля, продлился около получаса, после чего меня отвели в изолятор для особо провинившихся военнослужащих, где и оставили. Сидя на холодном полу, прислонившись спиной к шершавой стене, в комнате полтора на полтора метра с лениво мигающей лампой, я впервые за последнее время была спокойна. То ли сказалась безумная гонка, и я просто устала до состояния полного отупения, то ли вопившая доселе совесть получила поживу: так или иначе, но долг Браену я отдала. Моя спасенная жизнь в обмен на его. В том, что нынешний капитан сдержит слово и не позволит его убить на корабле, не сомневалась – не такой это был таниец. Сдать властям как пленного, отправить в тюрьму по прибытии – это да, но не убить. Не того склада личность.

Размышляя над случившимся, невольно задумалась: возвращая другим долги, мы, как ни странно, многое приобретаем. В моем случае частичку самоуважения, которое я сама же и растоптала, сбежав от Браена. Мысли, воспоминания, чувства последних месяцев вдруг потекли нескончаемой вереницей, словно капли дождя по стеклу, затейливо переплетаясь и расходясь, чтобы вновь сойтись в едином потоке. С того самого момента, как невероятным образом победила в этой проклятой гонке, обставив лучших пилотов Академий, моя жизнь напоминала необъяснимую последовательность событий, которые в конечном итоге заставили обычную выпускницу училища, безродную оборванку оказаться в гуще галактической политики и способствовать подписанию мирного договора (вот только после атаки на Альтеру вопрос о мире оставался весьма спорным). Единственное «но»: все эти события были из разряда не самых приятных. Оглянувшись назад, я подумала, что где-то во вселенной засел великий программист со специфическим чувством юмора, который выстроил неприятности моей жизни по одному ему понятному алгоритму, не спрашивая, нравится мне такой порядок или нет. Хотя во вселенной наверняка найдутся извращенцы, находящие прелесть в коркат-облучении, беседах с дознавателями, предательстве (впору было пожалеть, что я не из их числа, получила бы хотя бы удовольствие от происходящего). И даже наверняка ученые уже как-то назвали такой вид психопатологии. Внутренний голос тут же ехидно поддакнул, напомнив, что сексопатологи открыли новый вид сексуального извращения – ВАЗохизм – при котором человек получает удовольствие от езды на флаерах типа «Зибули», собираемых на вилернском аэрокосмическом заводе и начинающих разваливаться уже после первого полета. Дескать, особое удовольствие ВАЗохистам доставляет интимный процесс соития с движками в процессе их ремонта.