Читать книгу "Мое чужое сердце - Кэтрин Райан Хайд"

Раскрыл телефон, поздоровался.

– Мистер Бейли?

– Да.

– Что ж, вам повезло, – произнес молоденький голос. – У нас тут одна пара выезжает на три дня раньше. На женщину высота действует. Вам все еще нужно место?

– Да. Определенно.

– На сколько ночей оно вам понадобится? На все три?

– Хм… А ничего, если в данный момент мне это неизвестно?

– Вы не могли бы подойти к регистрации, и мы поселим вас на три ночи, а если вам понадобится отказаться, мы гибко отнесемся к требуемым срокам уведомления, учитывая, что у нас еще шесть человек вслед за вами в списке ожидающих.

Так вот оно, мое чудо. Именно тогда, когда я уверился, что уже слишком поздно для него. Именно тогда, когда посчитал, что больше не хочу его и не нуждаюсь в нем.

Когда я вернулся обратно на солнечное крыльцо с бронью, с ключами от номера, с сэндвичем с тунцом, чипсами и бутылкой воды, мое двойное место было по-прежнему свободно. На спинке висела все еще мокрая рубашка, а на сиденье лежала шляпа. На ней лежала одна-единственная красная роза.

Положив бутерброд на каменную стенку, я взял розу. Кто-то заботливо обернул квадратиком почтовой бумаги с логотипом «Сторожки» стебель и привязал к нему тонкой красной ленточкой. Я развязал ленточку и развернул записку.

Поразительно искусно и церемонно на ней было выписано:

«Жизнь часто сопряжена с путаницами, но по большому счету она того стоит».

Я налил немного воды в стакан из-под утреннего кофе и поставил в него стебель розы так, чтобы цветок не увял. На всей Северной стене не было места, где можно было бы купить цветы, в этом я был убежден. Она что, приносит цветы с собой, когда является?

Одна из тех тайн, которую, я понимал, мне никогда не разгадать.

Я расправил и сложил записку, подержал ее некоторое время в руке, поскольку не было сухого места, куда ее положить. Потом положил ее на пластиковую крышку коробочки, из которой достал и стал есть сэндвич.

Я наблюдал за светом, который постепенно сникал и багрянил красные скалы каньона, и на самом деле почувствовал себя немного лучше, подкрепившись.

Я даже потешил себя мыслью, что мог бы предоставить Виде еще один день.

Наверное, лишняя трата времени, только я уже вон до чего дошел.

Впрочем, мой разум не совсем угомонился, и я замечал, как мысли скакали туда-сюда между решением остаться еще на один день или, бросив все, отправиться домой. Смог бы я на самом деле вынести еще день такого? Может быть, самое время прекратить этот эксперимент? Может быть, самое время двигаться дальше?

Лучшее, что я надумал в том, что касалось решения, выглядело так: я возвращаюсь к себе в номер, хорошенько отсыпаюсь, а решаю утром. Может быть, утром, на свежую голову, все будет восприниматься яснее.

Я поднялся, чтоб уйти.

Собрал все оставшееся от еды. Извлек записочку. Сунул в карман рубашки, которая уже почти совсем высохла. Потом передумал, развернул листочек и еще раз прочел:

«Жизнь часто сопряжена с путаницами, но по большому счету она того стоит».

Решил, что слишком много времени уделяю той части жизни, что сопряжена с путаницами, и недостаточно – той, что того стоит. Вот и сел обратно, вознамерившись по крайней мере еще разок посмотреть на заход солнца над каньоном.

Вида

О том, как живется настоящей жизнью

Сейчас утро понедельника. (Сообщаю об этом, потому как начинаю гордиться собой за то, что всегда знаю, какой идет день недели, потому что мы так надолго и так безнадежно потеряли счет времени.) Виктор уже и вправду заспался.

Будить его у меня не хватает духу, потому как я понимаю, насколько вправду-вправду неловко ему спать в машине. Пусть даже ему, как мне, и не приходится делить ложе с Джексом. Но, опять-таки, и нет во мне шести футов пяти дюймов[32] росту. Так что он, наверное, почти всю ночь не спит. Так что, когда я проснулась (совсем не ранним утром), то не стала мешать ему спать дальше. Спешить нам было особо некуда.

Думаю, было время, когда я чувствовала, что мне надо торопиться. Это потому, что сидела во мне большая глупая фантазия, будто Ричард приедет сюда разыскивать меня. Будто бы он услышал оставленное мной на автоответчике сообщение и помчался к месту, где с ним познакомилась Лорри, и потом мы там увидим друг друга, и это будет нечто по-настоящему особенное.

Только я стараюсь быть более реалистичной. Вот теперь и не представляю, с чего это я так думала.

Ричард не хотел, чтоб я была рядом, даже когда я была рядом. Он даже не навестил меня еще раз, когда я лежала в больнице в Сан-Франциско. До которой было меньше часа езды от его дома. И мне всегда был слышен этот невидимый вздох, когда я звонила ему по телефону. И даже в тот самый раз, когда я оказалась у него на пороге, я знала: по правде, он не хотел, чтоб я пришла.

Так что, сколько я начинаю соображать, пора этому уйти.

Грустно. Но, думаю, не так грустно, как хвататься за что-то, что даже никогда не было правдой.

Я встала, вылезла из машины сзади, выпустила Джекса, чтоб он смог пописать. Старалась делать все как можно тише, чтобы не разбудить Виктора, и у меня получилось. Он спал себе по-прежнему.

Мы находились в той прелестной части Аризоны, которая и на пустыню вовсе не похожа. Здесь высоко, почти как в горах, только ровнее да по обеим сторонам дороги стоят леса. То и дело мимо проезжают машины, но, в общем, тут вполне тихо.

Джекс задрал ногу на ствол дерева и чуть не час так стоял. Ну, не по-настоящему, но вы понимаете, что я хочу сказать. Долго стоял. А потом, когда он управился, я сообразила, что и мне тоже приспичило, придется пописать в лесу. Раньше я такого никогда не делала, только вроде как большого выбора у меня не было.

Потом, после этого, мы просто немного прошлись вокруг. Ну, я прошлась. Джекс бегал вскачь.

И мне было радостно. Было такое чувство, словно я по-настоящему вышла в мир. Не то чтобы прежде я в нем не бывала. Я заходила в этот мир в Бейкере, только мне было жарко и о машине беспокоилась. Теперь я оказалась в мире более радостном и, насколько соображаю, этот больше такой, каким должен восприниматься. Ты просыпаешься, смотришь вокруг, прогуливаешься вокруг и думаешь: «Хмм». Так вот на что похожа эта часть страны, какую я никогда прежде не видела. Она прелестна.

А потом ты писаешь, зубы чистишь и что угодно, и – это твоя жизнь.

Я почувствовала, что у меня и в самом деле есть жизнь.

Я достала зубную щетку из багажника, который, к счастью, не запирался. По крайней мере иногда к счастью. Виктор просто закрывает его, перевязывая куском жгута. Там, в багажнике, стояла пара бутылок с водой, так что я отлила немного, чтобы почистить зубы, потом приняла лекарство и насыпала Джексу какого-то собачьего корма из большого пакета.