Читать книгу "В пучине Русской Смуты - Максим Зарезин"

Мстиславский и товарищ его осадили гнездо мятежников: иноземцы сожгли деревянный укрепления, так что ни одного дома не уцелело; но казаки обвели город рвом, насыпали вал, а под валом вырыли землянки, где скрывались, как мыши, от пушечных выстрелов. Из главного рва они прокопали несколько небольших, откуда выползали на Москвитян и отражали их приступы. Если же Москвитяне устремлялись к городу всеми силами, казаки немедленно уходили в свои норы и там ожидали врагов, которые, однако, не осмеливались нападать на них в этом убежище.

Около трех месяцев войско Борисово стояло под Кромами, истратило множество огнестрельных снарядов и ничего не сделало; измена бояр была очевидна: присланные Димитрием из Путивля 500 казаков, среди белого дня, провезли в город съестные припасы на 100 подводах, пробравшись чрез один из Русских лагерей так, что в другом того не заметили: столь явная измена побудила воевод немедленно донести государю, что они в крайней опасности, что царская рать со дня на день уменьшается, а войско Димитриево усиливается предательством бояр и толпами Поляков, что наконец не остается и надежды одолеть Самозванца. Сраженный этою вестью, Борис принял яд. Утром 13 апреля он был еще здоров и свеж, а к вечеру скончался. На другой день его похоронили вместе с прочими царями. Друзья его сокрушались немало. Бориса постигла почти такая же участь, какую приготовил он истинному царевичу Димитрию: и тот, и другой погибли насильственною смертью. Сколько ни покушались разные люди на жизнь Годунова во все время его царствования, он не имел утешения умереть от руки неприятеля, и был сам себе палачом. Грешная совесть — робкая тварь! Он царствовал с лишком шесть лет, с 1 сентября 1598 года по 13 апреля 1604-го.

Глава IV

Царствование Феодора Борисовича. 1605

Басманов главный вождь. Измена войска. Верность Немцев. Мятеж в Красном селе. Бунт в столице. Заточение царского семейства и всего рода Годуновых. Бедствие врачей иноземных. Самозванец в Серпухове. Убиение Феодора и матери его.

16 апреля 1605 года, Петр Федорович Басманов, возведенный Борисом, как выше сказано, в достоинство боярина, послан был под Кромы, на место воеводы Мстиславского, которого отозвали ко Двору, для управления внутренними делами, в помощь юному государю. Прибыв в Кромский стан, Басманов привел войско к присяге новому царю; но эту присягу Русские исполняли так точно, как голодный пес наблюдает пост: не прошло и трех недель, а воеводы со всем войском уже изменили сыну Борисову! Это случилось 7 мая; одни только Немцы, удалившиеся в Москву, остались верными государю: он изъявил им милость и благодарил их пред целым народом. Воеводы же Кромские, большею частью, явились в Путивль к Димитрию и с восхищением смотрели на своего нового царя; потом проводили его в Кромы. Он, между тем, посылал гонца за гонцом с письмами к Москвитянам, советовал им одуматься заблаговременно, убеждал покориться ему, как истинному государю, и истребить врагов его, Годуновых, обещая милость в случае повиновения и угрожая гневом, если заставят его придти в Москву с войском. Годуновы приказали схватить гонцов и замучить до смерти.

1 июня прибыл знатный боярин в Красное село, подмосковное царское поместье, где жили богатые купцы и серебряники, имевшие в Москве друзей и родных; боярин привез грамоту: в ней Димитрий писал к жителям Красносельским, что он присылал и в Красное село, и в столицу многих гонцов, коих ни один не только не возвратился, но и в живых не остался; что, не зная, народ, или Годуновы их погубили, он хочет непременно открыть виновников такого злодеяния, и для того отправляет последнего гонца к ним, Красносельцам, которые, как ему известно, не имеют дела ни с кем из Годуновых. «Если же и этот гонец не возвратится с удовлетворительным ответом», писал Димитрий, «то знайте, что и младенцам в матерней утробе пощады не будет; а если он привезет повинную от вас грамоту, оставайтесь покойны: я не злопамятен!»

Красносельцы приняли гонца почтительно, многочисленною толпою проводили его в Москву до главной церкви, называемой Иерусалимом, и возвели на Лобное место, откуда он читал грамоту к жителям столицы. Граждане Московские и Красносельские, выслушав гонца, рассуждали, что преданность князей, бояр, всего государства Димитрию, доказывает неоспоримое право его на престол, что время подумать о собственной участи: уже Димитрий приближается с войском, против которого невозможно устоять; а Москва не имеет людей ратных; одни же Годуновы, неправедно завладевшие престолом, не могут защитить граждан: все должны погибнуть неминуемо, если сами не откроют глаза и не примут мер для собственной безопасности и для пользы всего государства. Наконец определили единогласно: не раздражая Димитрия бесполезною медленностью, послать к нему повинную граммату, с раскаянием в прежних поступках, и молить его о милосердии; а кровожадных Годуновых, заставивших царевича в бегстве искать спасения, взять под стражу.

Между тем, прибегают из дворца преданные Годуновым бояре и хотят схватить присланного Димитрием; но уже поздно: от них требуют ответа, куда давались прежние гонцы? и с этим словом все граждане взволновались. «Да здравствует Димитрий!» воскликнули они единогласно. «Мы были во тьме кромешной! Красное солнце наше всходит!» Потом с неистовством бросились во дворец, славили имя Димитрия и поносили Годунова со всем родом его такими словами, что и сказать невозможно. Никто не вспомнил добрых дел царя, 8 лет благотворившего государству; все было забыто, как будто ничего не бывало! Схватили вдову его, дочь его, самого сына, коему недавно присягнули, и приставили к ним стражу; а прочих его родственников раздели донага, оковали цепями, посадили в навозные телеги, везли чрез пни и колоды, без покрова и тюфяков, в ненастное время, за несколько миль от Москвы, и бросили в темницы. Дворы их, между тем, были разграблены. Одни из несчастных погибли еще дорогою, другие в темницах с голоду. Над ними-то исполнилось изречение Пророка: «В плен увлекутся сильные, в нужде и горестях погибнут роскошные». Юный царь, уже сведенный с престола, вместе с матерью и сестрою был заключен в доме, принадлежавшем покойному отцу его.

Повеселившись таким образом на счет Годуновых, Москвитяне хотели попировать в царских погребах, и как во дворце уже не было господина, то они объявили о своем желании старому боярину Вельскому, который называл себя крестным отцом Димитрия. Этот вельможа не задолго пред тем, уже по смерти Бориса, возвратился из ссылки и хотя более всех старался вредить Годуновым, однако не допустил народа до исполнения его намерения, объявив ласково, сколь будет не хорошо, когда приедет Димитрий и найдет погреба свои пустыми. При сем случае Вельский решился излить злобу на врачей Немецких: он злился на них за то, что исправлявший прежде их должность врача Борисова, капитан Габриель выщипал ему бороду по царскому повелению; доктор уже умер, но для Вельского было все равно: он шепнул народу, что врачи иноземные были душою и советниками Бориса, получали от него несметные богатства и наполнили погреба свои всякими винами; что граждане могут попировать у них и напиться, как угодно; он же берет всю ответственность на себя.

Толпы черни бросились немедленно в дома врачей, и получив дозволение повеселиться на их счет, не только осушили все бочки, но и самое имение хозяев разграбили, причинив убытку от 2 до 3 тысяч талеров. При сем случае многие честные люди, вовсе посторонние, лишились последнего имущества, которое они перевезли из загородных местечек и спрятали в докторских домах, надеясь там лучше спасти его от приближавшегося воинства. В чужом пиру им было похмелье!