Читать книгу "Древние боги славян - Станислав Ермаков"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между прочим, метафорически от солнечного света тает не только снег, но и тьма. Зима и темень пребывают друг с другом в родстве. Зима определённо тёмное время года, когда короток светлый день, как в эпоху тьмы короток век живущих.
Выходит, Троян — ночное или зимнее божество, коему солнце и свет приносят вред?
В заговоре № 248 («Ко сну отходящим») из собрания «Великорусских заклинаний» Л. Майкова некоторые авторы склонны видеть намёк на того же Трояна или даже на Триглава. Но несколько странно ожидать от христианского бога владения подводным миром и миром «земляным», и даже земным — подземным или лесным. В православии (и в народной традиции) этого бога ассоциируют с небесным отцом.
Думаем, всё может быть намного банальнее, и речь идёт о водяном-водокруте, лешем-лесуне или уже-Змиулане (все они упоминаются в заговорах), наконец, о ветре, который могуч и гоняет стаи туч. Не менее вероятно, что это причудливая смесь двоеверия, и небесный царь — это натуральный Спас(итель)…
Точка зрения румынских исследователей выражается в том, что «ключом к решению вопроса о Трояне должны послужить отношения даков и южных славян VI–VII вв. н. э. на Дунае, равно как данные румынской филологии и лексики» (Болдур, 1958. с. 10). Со ссылкой на предшественников конца XIX — начала XX в. высказывается идея о взаимном лексическом обогащении румынского и древнего южнославянского языков, в результате которого в румынский перешло представление о Млечном Пути как Трояновой Тропе, разумеется, как раз по этому указателю можно ориентироваться, пересекая горы и леса.
Млечный Путь называется Troian или Troianul cerului (Троян неба), Troianul ceresc (Небесный Троян). Млечный Путь сравнивается с просыпанным снегом и нагромождением сугробов, уподобленных Трояновым валам: «В румынском языке переходные глаголы „a troieni“ и „a introieni“ означают „заносить“, „покрывать снегом“, „образовывать, нагромождать кучи снега“. Эти оттенки „заволакивать“, „покрывать“, „убелять сединой“, „заносить снегом“ сохраняются и в выражениях, используемых метафорически и в переносном смысле. Выделены три основных смысла слов с подобной корневой основой — снежная масса, дорога и белизна» (Там же).
Эти рассуждения могут пролить некоторый свет на функции Трояна и его сакральное предназначение, если это, конечно, бог или прозвище какого-то иного божества.
В таком случае «земля Троянова» — ночное небо, тёмное небо, не светлое, в коем видна Тропа Троянова, проложенная как звёздная Дорога, зримое воплощение Мирового древа — Млечного Пути, по которому может скакать и прыгать мыслею Боян.
Вспомним ещё раз: «Въстала обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синем море у Дону: плещучи, упуди жирня времена. Усобица князем на поганыя погыбе, рекоста бо брат брату: „Се мое, а то мое же“. И начяша князи про малое „се великое“ молвити, а сами на себе крамолу ковати. А погании с всех стран прихождаху с победами на землю Русскую».
Земля Русская — не земля Троянова. Земля Троянова — метафора. Это пространство, подвластное Трояну. Птица-Дева-Обида — лебедь в лишённом света чёрном небе, поскольку наследник солнечного Даждьбога проиграл бой, так как князья перегрызлись между собой. И место света тьма заступила.
В этом случае напрашивается вывод, что Троян — бог тёмного, незнаемого времени, сумерек, ночи, зимы (?), отступающего перед солнечным светом. И земля Трояна — это тьма небесная, которую способен осветить наследник солнечного Даждьбога, когда бы сила была. Но нет её уже.
Иначе говоря, довольно распространённое мнение, будто автор «Слова о полку Игореве» упоминает «Трояновы века» как счастливое время предков русичей, оказывается неверным. Напротив, речь идёт о тьме веков, бездне времени, в сравнении с которой время Ярославово и всё прочие — лета, мгновения. Автор говорит просто о прошлом, минувшем.
Были века Трояни — были старые времена (и люди были, «не то что нынешнее племя»). Внуки Всеславовы уже выпали из дедовской славы — «стонать Русской земле, поминая прежнее время и прежних князей».
Не лишено оснований и мнение Д. С. Лихачёва о том, что Всеслав-чародей, последний языческий князь, который «действует напоследок языческих времен, когда сила язычества иссякла. Он представитель доживающего язычества (значение „седьмого“ как последнего определяется средневековыми представлениями о числе „семь“: семь дней творения, семь тысяч лет существования мира, семь дней недели, семь человеческих возрастов и т. д.)» (Творогов, 1995, с. 184–185).
Со Всеслава Полоцкого Брячиславича и люди новые повелись, и времена другие. Всеславу ещё удавались чудеса («хитрости»), но ему, даже гораздому на них, не говоря уже о потомках Всеслава (и старых князей прошлого единства Руси), впавших ныне (т. е. в 1180-х гг.) в междоусобицу, суда божьего не миновать. Отдельный вопрос, чьего именно суда, и совсем уж другой — какого бога. Но они выходят за рамки нашей книги.
В многочисленных поучениях против язычества Рожаницы (роженицы) или одна из них, Рожаница, сопутствуют Роду при его упоминании (Гальковский, 1913, т. 2). И тут же встаёт вопрос: если Род столь велик, почему Род в большинстве случаев не упоминается отдельно от Рожаниц?
В «Вопросах Кирика» — памятнике словесности XII в. — находим: «Аже се Роду и Рожанице крають хлебы и сиры и мед…», «Извыкоша елени класти требы Атремиду и Артемиде, рекше Роду и Роженице, тации же игуптяне. Також и до словен доиде се слов, и ти начаша требы класть Роду и Рожаницам… а се егуптяне требы кладут Нилу и огневе, рекуще Нил плододавецъ и раститель класом…» (Слово св. Григория). Род сопоставлен с Аполлоном-Атремидом (Артемидом): «Артеми(д), юже нарицають Родъ» (Мученіе св. Трифона, 1854). Тем самым эта Рожаница может быть близка Артемиде. Одно из прозвищ Аполлона — Мойрагет, т. е. «водитель судьбы» (Павсаний, 1938, X, 24, А — 5).
Логика заставляет нас связать Рожаниц с тем, что «написано» или пишется при рождении, «на роду». Исходя из параллелей с эллинским пантеоном, у славян могли быть всего две или три высшие Рожаницы.
Одна (именуемая выше Артемидой) приняла роды у собственной матери, поэтому Аполлон, и Артемид, и Летоид одновременно («Атремид» — явная ошибка переписчика): «Но к Артемиде, деве небесной, стрелы носящей, я, в родах хранящей, я громко взывала» (Еврипид, Ипполит). У Аполлона есть и карательная функция в сфере судьбы: он исполняет высший закон. Так, например, им была наказана Ниоба с дочерьми. Обратим особое внимание на соседство в одном тексте с ним и Мойры, что нашло, вероятно, своё отражение и у славян. «Гибельной Мойрой и сыном Лето я погублен» (Гесиод. Сошествия Пирифоя, 2). (Главных мойр всего три, но под «гибельной Мойрой» понимают именно Артемиду, чьи стрелы столь же смертоносны, как и Аполлоновы).
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Древние боги славян - Станислав Ермаков», после закрытия браузера.
