Читать книгу "Холокост. Новая история - Лоуренс Рис"

Такой же ситуация — два руководителя на местах проводят не совпадающую по сути политику, но каждый утверждает, что делает это в соответствии с волей фюрера, — была и в контексте происходящего с евреями. Артур Грейзер создал в Лодзи гетто, а вот гауляйтер Восточной Верхней Силезии Фриц Брахт это посчитал ненужным. Во владениях Брахта евреи работали на разных промышленных и строительных объектах — отвечал за это бригаденфюрер СС Альбрехт Шмельт39, и жители крупных городов, таких как Катовице и Бендзин, узниками гетто не стали40.

Это сложное взаимодействие — завуалированное пожелание сверху и инициатива снизу — характерно и для процесса развития Холокоста. И, как мы увидим, те, кто принимал в нем непосредственное участие, руководствовались не только собственной человеконенавистнической идеологией, но и динамикой происходящего вокруг.

Осенью 1940 года Гитлер уделял много времени решению важнейших стратегических вопросов, и основополагающими из них были вторжение в Советский Союз и дальнейшая война на уничтожение — беспрецедентная в истории. Между тем 12 ноября в Берлин прибыл нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Это был ответный визит на два приезда в Москву министра иностранных дел Германии Иоахима Риббентропа. Советская делегация провела в столице рейха три дня, и за это время у Молотова состоялись две официальные встречи с Риббентропом и беседы с Адольфом Гитлером. Надо отметить, что у советской стороны был целый ряд конкретных вопросов о взаимоотношениях между СССР и Германией. Каковы, например, намерения Германии в отношении так называемых буферных государств, расположенных между их странами, таких, как Венгрия, Румыния и Болгария? Гитлер и Риббентроп ничего конкретного не говорили. Очевидно, не в последнюю очередь из-за явного несовпадения интересов прагматика Молотова и смотрящего вдаль Гитлера — он больше всего говорил о великом будущем Германии. Советский переводчик охарактеризовал впоследствии эти встречи как утомительные и явно бессмысленные41. Через месяц после этого диалога глухих, 18 декабря 1940 года, Адольф Гитлер поставил свою подпись на плане нападения на Советский Союз, известном как «операция Барбаросса», утвердив его. Назвали этот план, кстати, в честь короля Германии и императора Священной Римской империи Фридриха I Барбароссы, который в XII веке возглавлял Третий крестовый поход.

На сей раз у немецкого военного командования было не много возражений против эпических мечтаний фюрера. Отчасти это объясняется успехами военной кампании в Западной Европе, отчасти — все больше укоренявшейся официальной идеологией, объявившей советских граждан Untermensch, а отчасти — данными разведки, согласно которым Красная армия особой опасности для вермахта не представляла. Восточная кампания будет быстрой, а победа легкой. В недавней войне с Финляндией советские войска проявили себя как плохо обученные, к тому же в конце 1930-х годов в РККА были массовые репрессии, касающиеся командного и начальствующего состава. Сталин опасался заговора военных и нанес упреждающий удар, да такой, что Красная армия не скоро станет хотя бы прежней. Все это дало основания Альфреду Йодлю, начальнику штаба оперативного управления Верховного главнокомандования вермахта, заявить: «Русский колосс окажется большим свиным пузырем; ткни его, и он лопнет»42.

Решение Гитлера о нападении на СССР непосредственно повлияло на политику нацистов по отношению к евреям. Об отправке их всех морем в «африканскую колонию» речь уже не шла, а значит, нужно было решать, что делать с евреями, содержащимися в гетто на территории Польши. Нацисты, как мы уже знаем, изначально полагали, что гетто — мера временная: действовать они будут до тех пор, пока евреев не депортируют из рейха.

К лету 1940 года в лодзинском гетто жизнь стала невыносимой. В августе начались голодные бунты. Толпы евреев собирались на улицах и кричали: «Мы хотим хлеба! Мы умираем от голода!»43 Чиновники Вартегау запросили у Ганса Франка разрешение депортировать евреев в генерал-губернаторство, потому что ситуация с ними день ото дня ухудшается, а гетто было создано на условиях, что депортация начнется не позднее середины года44.

Верный собственным принципам, Франк отказался взять обитателей лодзинского гетто под юрисдикцию генерал-губернаторства. Властям Вартегау надо было самим искать решение проблемы. У жителей гетто больше не было денег, чтобы покупать продукты, и перед нацистами встал выбор: либо пусть евреи умирают голодной смертью, либо надо дать им разрешение трудиться и зарабатывать на пропитание. И тут национал-социалисты опять не сошлись во мнении… Оно было разным у Ганса Бибова, начальника немецкой администрации гетто, и его заместителя Александра Палфингера. Эстер Френкель, польская еврейка, которая работала в здании юденрата, в течение лета и осени 1940 года видела следующее. Палфингер, по ее мнению, получал удовольствие, видя, как евреи в гетто умирают от голода45. Воспоминания Эстер подтверждают документы того времени. «Быстрое вымирание евреев для нас не имеет никакого значения, если не сказать, что оно желательно»46, — писал в конце 1940 года Палфингер в одном из своих докладов. Взгляд Бибова оказался иной. Эстер Френкель свидетельствует, у него был очень силен дух предпринимательства. «Бибов обладал огромной силой убеждения, чего был совершенно лишен Палфингер. Он убеждал людей, буквально с пеной у рта»47. Начальник немецкой администрации гетто предлагал перевести свой «объект» на самообеспечение. Надо построить мастерские, а производимые товары евреи смогут продавать. Вот и средства им на продовольствие.

Аргументы Бибова услышали. Чтобы создать необходимую инфраструктуру, нацисты выделили юденрату «заем» в 3 000 000 рейхсмарок — из денег, ранее отобранных у евреев. Председатель еврейской администрации гетто Румковский именно этого и хотел. Он давно говорил о необходимости создания в гетто целой сети мастерских: «У нас от восьми до десяти тысяч специалистов в разных областях. Сапожники — “холодные” и умеющие работать на станках. Шорники. Портные — для индивидуального и массового производства. Шляпники, жестянщики, кузнецы, столяры, каменщики, маляры, переплетчики, обойщики… Я могу организовать их всех работать на власть»48.

Ключевым моментом в этой истории стало мнение Бибова. Так гетто из места временного пребывания, где евреев держали в ожидании депортации неизвестно куда, превратилось в структуру, которая теоретически могла быть самодостаточной. Румковского это обрадовало: он считал, что евреи в гетто выживут только в том случае, если смогут доказать немцам — они могут быть полезными. Председатель юденрата называл это спасением через труд. Работающие в гетто будут получать больше продуктов, чем иждивенцы49. В том, чтобы новая система оказалась действенной, заинтересованы были и обитатели гетто, и нацисты. Евреи уже знали, что иначе они умрут голодной смертью, а нацисты обрадовались возможности обогатиться.

Сделать это планировал даже Артур Грейзер, и его чаяния воплотились в жизнь. Ганс Бибов регулярно пересылал деньги на счет, открытый на имя гауляйтера50. А еще Эстер Френкель лично видела портфель с ценностями из гетто, который через Бибова отправили Грейзеру.

Румковский получил еще бо́льшую личную власть, чем раньше, ведь все, что немцы поставляли теперь в гетто, проходило через юденрат. Свою жизнь Румковский обустроил максимально комфортно. У него был даже личный экипаж с кучером.