Читать книгу "Опускается ночь - Кэтрин Уэбб"

– Хорошо. Это хорошо. – Голос Бойда звучит до странности пусто, безнадежно. Клэр внезапно охватывает желание подойти и тряхнуть его. Вытрясти из него что-нибудь. – Но мне придется начать все заново. Это может занять недели. Недели, Клэр.

– Он сказал мне, что, скорее всего, откажется от этой затеи.

– Что он сказал? – Бойд поворачивается к ней; его щеки покрыты пятнами, тонкие волосы прилипли к черепу.

– Из-за всех этих проблем в Джое он, вероятно, отложит проект. Он сказал, что скоро мы сможем уехать, – говорит Клэр, думая о том, какие выводы может сделать Бойд из ее бесстрастного тона. Но его лицо проясняется, а потом начинает лучиться надеждой.

– О, как я надеюсь на это! Это же чудесно, Клэр… – Он быстро моргает, затем обводит взглядом комнату и улыбается. – Если бы я только знал, что нужно просто сделать проект, который ему не понравится… Мы могли бы уехать домой еще несколько недель назад.

– Возможно, нам стоит дождаться его окончательного решения, прежде чем мы начнем паковать вещи, – произносит она с ледяным спокойствием. – В конце концов, он же босс. И кажется, даже больше чем босс.

Бойд снова падает духом.

– Клэр, что с тобой? Что не так? Мы никогда еще не были так далеки друг от друга…

– Неужели? Никогда?

– Клэр, пожалуйста, поговори со мной! – умоляет он, жалкий, сгорбленный за своим столом. – Пожалуйста, не отдаляйся от меня. Ты… ты так нужна мне.

Его вид невыносим – она хочет пожалеть его, но даже этот порыв вызывает у нее внутренний протест и раздражение. Бойд подобен муравью, кусающему ее за щиколотки, которые хочется расчесывать. Она не может объяснить своих чувств, она даже не знает, он ли их вызвал, или они захлестнули ее независимо от него.

– Мне нечего сказать тебе. Правда, – тихо произносит Клэр. Она оставляет его в комнате, притворяя за собой дверь, и некоторое время продолжает сжимать ручку, словно таким образом может удержать его там внутри, подальше от нее.

Иногда по ночам Клэр оставляет спящего мужа, чтобы проскользнуть по темным коридорам к Этторе, зная, что страх рассеет накопившуюся от длительного недосыпания сонливость. Риск велик, но велика и награда: когда она с Этторе, ее охватывает чувство, что все – мир, ее жизнь, она сама, все-все – преобразится и станет лучше. Они стараются не нарушать тишины во время этих ночных встреч, почти не говорят друг с другом. Клэр не думает о том, как будет оправдываться, если Бойд проснется до ее возвращения. Что скажет, если встретит кого-нибудь по пути туда или обратно. Она вообще ни о ком не думает и обыкновенно никого не видит. Один раз Клэр едва не наталкивается на Пипа, идущего из кухни с кувшином воды, его босые ноги тихонько шлепают по каменным ступенькам. Клэр вжимается в темный дверной проем в надежде, что он не услышит отчаянного стука ее сердца. Его лицо в тени, волосы, взъерошенные после сна, придают ему странные очертания. Когда дверь в его комнату захлопывается, ей приходится ждать две, три, четыре минуты, чтобы быть уверенной в том, что у нее не подогнутся колени и что Пип, ее любимый Пип, не появится вновь. И тут ее осеняет мысль, что два ее любимых человека принадлежат разным мирам и что она никогда не сможет сохранить их обоих. Эта мысль пронзает ее, как холодный острый клинок. Но не останавливает Клэр на пути в комнату Этторе.

В другой раз она застывает у подножия лестницы, которая ведет в спальню Марчи и Леандро на третьем этаже. Их голоса доносятся сверху, заставляя ее замереть вначале от страха, что ее обнаружат, а потом от непреодолимого искушения проникнуть в чужую тайну, оставаясь незамеченной. Слова произносятся вполголоса, негромко, но, без сомнения, это ожесточенный спор – то разгорающийся, то затухающий, накатывающий волнами, когда всплеск чувств сменяется напряженным молчанием. Волоски на руках Клэр становятся дыбом. Она не хочет слушать, но все-таки слушает, всего несколько секунд. До нее доносится голос Леандро:

– Марчи! Я говорил тебе, что это совершенно невозможно.

– Нет! Невозможно запереть меня здесь, в этой богом забытой пустыне, на недели, чтобы я окончательно свихнулась! – отвечает Марчи. Клэр еще никогда не слышала, чтобы голос Марчи так дрожал от возбуждения, был так переполнен эмоциями.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ну? – рявкает Леандро. И Марчи издает что-то похожее на вой, тоненький звук, жалобный, словно детский плач. Дрожа, Клэр уходит и больше ничего не слышит.

Так идут дни за днями, исполненные томительного, щемящего ожидания, такие скоротечные и бесконечно длинные. Иногда Клэр и Этторе встречаются на самом далеком поле, где пшеницу уже убрали, а солому сожгли, где все работы прекратились до пахоты, которая начнется в первые недели осени. Однажды они находят пристанище у стены с видом на почерневшую землю, под раскаленным молочно-белым небом. Слышится усыпляющий звон цикад и посвист парящего в вышине коршуна, в воздухе стоит едкий запах гари. Этторе сидит, прислонившись спиной к стене, подтянув к себе квадратные худые колени; Клэр примостилась сбоку, прильнув к нему, и Этторе держит ее, положив одну руку ей сзади на шею, а другой чувствительно сжимая ее плечо. Кажется, что он делает это почти неосознанно; он где-то далеко, целиком погружен в свои думы. Они молчат, мысли Этторе заняты теми вещами, о которых Клэр ничего не известно. Ему больше не требуется костыль для ходьбы; он еще хромает, но с каждым днем все меньше и меньше.

– Расскажи мне о Ливии. Какой она была, – просит Клэр.

Это имя исторгает из груди Этторе судорожный вздох. Он моргает и поворачивает голову, чтобы посмотреть вдаль, на поля.

– Какой она была? Она была… – Он встряхивает головой. – Трудно ее описать, хотя, казалось бы, должно быть просто. Это как рассказывать сон.

– Попытайся. Мне хочется знать.

– Она была совсем юной. Моложе меня. Улыбчивая, даже когда жизнь обходилась с ней жестоко. Она была как Пино – такое доброе сердце, которое ничто не может сокрушить. Понимаешь меня? Тебе встречались такие люди?

– Нет, – честно призналась Клэр.

– У нее были темные волосы, темные глаза; совсем не похожа на тебя. У нее была такая певучая манера говорить… Мне всегда нравилось слушать, как она говорит, звук ее голоса. Она ничего не боялась. Она не боялась голода, не боялась нужды. Не боялась того, что скажут люди. Она испугалась только… – Он умолкает, с трудом сглатывая подступивший к горлу комок. – Она испугалась только в конце. После того… как на нее напали. Мне кажется, ей было страшно умирать, и мне было страшно. Лучше бы я не видел ее страха.

– Этторе, мне так жаль. Я уверена… уверена, что она была рада, что ты рядом. Должно быть, это было очень тяжело, но она была рада. Я была бы рада.

– В конце она едва ли узнавала меня. – Этторе обвивает рукой ее голову и притягивает ближе к своей груди. Клэр кажется, что это непроизвольный, инстинктивный жест при воспоминании о девушке, которую он потерял. – У нее… у нее была ужасная лихорадка. Она никого не узнавала.