Читать книгу "Прекрасный секрет - Кристина Лорен"

Вернувшись домой, я вошел в кабинет и набрал ее номер. Звонок – сердце стучало у меня в горле, – еще звонок, и наконец она ответила.

– Привет, – тихо сказала она.

Чуть не подавившись, я вымолвил:

– Руби, голубка.

Я почти видел, как она поморщилась в ответ.

– Пожалуйста, не называй меня так.

Я со свистом втянул воздух, в груди болело.

– Прости, прости.

Она ничего не ответила.

– Жаль, что ты не рассказала мне о разговоре с Тони, – сказал я, с отсутствующим видом комкая клочок бумаги. – Дорогая, мне даже в голову не пришло, что такое может случиться.

– Я хотела тебе сказать потом, когда мы будем не на работе. Я не хотела плакать прямо там. – Она хлюпнула носом, прокашлялась и снова умолкла. Совсем не характерная для нее молчаливость, из-за которой мне казалось, будто от меня что-то отрезали. Я слышал только звук ее дыхания и думал, плачет ли она.

– Ты в порядке, Руби? – спросил я.

– Да, – пробормотала она, – просто заполняю анкеты.

– А-а. – У меня был выбор между разговором с ней, в то время как она думает о другом, или утратой единственной связи, которая оставалась у меня с любимой женщиной.

Я рассказал ей о бестолковом ужине с Порцией, о том, что в конце нам не о чем было говорить. Я понял, что так будет, стоило мне войти в старую квартиру.

– Наверное, для тебя это было ужасно. – Я прижал ладонь ко лбу и добавил: – Я не могу обсуждать это по телефону. Мне так много нужно сказать тебе. – «Я люблю тебя. Я идиот». – Руби, пожалуйста, приходи ко мне.

– Не могу, – просто ответила она.

Чтобы она не вешала трубку, я продолжал говорить, пока у меня не закончились темы, чувствуя себя покинутым и тоскуя по времени, которое мы провели вместе. Я рассказывал, как провел день, как возвращался домой. О сегодняшнем разговоре с Максом, о том, что Сара снова беременна. Я говорил, пока у меня не иссякли привычные темы, потом болтал ни о чем: о бирже, о новом строительстве на Истон Роуд, о том, что дождь стихает и я этому рад.

Я хотел, чтобы она попрекала меня, возмущалась. Я хотел, чтобы она сказала мне обо всем, что я делал не так. Ее молчание было ужасным, потому что это так непохоже на нее. Я предпочел бы любой скандал этой сдержанности.

Прошел лишь месяц, но ее мнение стало для меня очень важным. Простая истина заключалась в том, что с ней я чувствовал себя значимым, а без нее – потерянным. Она особенная, не такая, как все.

Но некоторое время спустя, под тяжестью ее молчания я сдался и попросил перезвонить, когда она будет готова.

Прошло два дня, от нее не было ни слова, и я не мог заставить себя выйти из дома, не хотел есть, и самым большим счастьем для меня было спать и спать. Никогда не думал, что я способен на такую печаль.

Руби – единственная женщина, которую я когда-либо хотел, и мысль о том, что наши отношения ограничатся только минувшими четырьмя неделями, вводила меня в депрессию.

На следующих выходных, спустя неделю после того как я вынудил Руби закончить наши отношения, я выбрался в офис за кое-какими докладами и чертежами. Я хотел хотя бы сделать вид, что работаю дома. Я давно не брился, носил одни и те же старые джинсы и футболку и даже не посмотрел на себя в зеркало, перед тем как выйти из квартиры.

Было еще темно, совсем рано, и улицы пустовали, даруя мне спокойствие, о котором я так отчаянно мечтал. Машины стояли у тротуаров, магазины откроются лишь через несколько часов. В вестибюле офиса было тихо, как в склепе.

Я достал ключи из кармана и с любопытством глянул в ту сторону, где горела одна-единственная лампочка на весь офис.

В дальнем правом углу. Рядом с бывшим кабинетом Руби.

Я машинально толкнул дверь. Доносился шелест бумаг и стук чего-то твердого, вроде рамок с фотографиями или книг, складываемых в коробку.

– Эй, кто здесь? – окликнул я, поворачивая за угол. Увидев ее в кабинете стажеров, я замер. Она взглянула мне в глаза.

Ей в голову пришла та же самая мысль: прийти рано утром в выходной, избегая любопытных глаз. Но не для того, чтобы поработать в тишине и спокойствии, а чтобы собрать вещи.

У меня заныл живот и перехватило горло.

– Руби? Ты?

Она закрыла глаза и отвернулась к своим вещам.

– Я почти закончила.

– Не убегай. Я… я хочу поговорить с тобой. По-настоящему поговорить, а не по телефону.

Она кивнула, но ничего не сказала. Я стоял перед ней, испытывая неловкость, глядя на нее и совершенно не понимая, что делать.

Розовые щеки, прикушенная влажная нижняя губа.

– Руби, – начал я.

– Пожалуйста, – хрипло перебила меня она, подняв руку, – не надо?

Она произнесла эти слова с вопросительной интонацией, как будто сомневалась, что и дальше хранить это ужасное молчание – хорошая идея. Я еще никогда не был человеком с разбитым сердцем – трудная ситуация для человека, которую всю взрослую жизнь провел в одних отношениях, и это чувство давило на меня чугунной плитой.

Я хотел пойти к ней, притянуть к себе и поцеловать. Просто поцеловать и сказать, что она единственная женщина в моей жизни и мне не нужен никто другой. Я хотел умолять ее. Я нашел слова для тех чувств, которые испытываю.

Сильная привязанность и чувство вины. Обожание, отчаяние, любовь.

Более всего – любовь.

Однако инстинкт подсказывал мне, что надо оставить ее в покое.

Я отвернулся и пошел в свой кабинет. Судя по звукам, она продолжила собирать вещи в ускоренном режиме. Как жаль, что все так сложно. Может, я неправ? Может, мои инстинкты ведут меня по ложному пути? Я сжал голову руками, мучаясь и не зная, что делать.

Я на автомате взял какую-то папку со стола и достал еще несколько из ящика. Я не мог сосредоточиться, зная, что Руби в нескольких футах от меня.

Выйдя из кабинета, я с облегчением выдохнул, обнаружив, что она еще не ушла. Заклеивает скотчем коробку с личными вещами. Ее волосы растрепались сильнее обычного, как будто она не позаботилась причесаться. Одета она была кое-как: бежевая юбка, свитер непонятного грязного оттенка.

Я скучал по ней. Я так скучал по ней, что у меня сердце ныло и болело. Я не мог дышать, не мог нормально существовать, делать привычные вещи. Я никогда не имел склонности к мелодраме, но сейчас страдал от жалости к себе. У меня такого еще никогда не было: чтобы я влюбил в себя кого-то и потом совершенно не понимал, что с этим делать.

– Я знаю, ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, – начал я, пытаясь выбросить из головы зрелище, как она вздрогнула при звуке моего голоса, – и понимаю, что сделал тебе больно, непростительно больно. Но, милая, мне так жаль. Если это хоть что-то значит…