Читать книгу "Патриарх Тихон - Михаил Вострышев"

Председатель. У обвинителей больше вопросов нет?.. Защита имеет вопросы к свидетелю?

Защита. Да, есть.

Председатель. Пожалуйста, ставьте вопросы.

Защита. Когда командировали в ПОМГОЛ представителя Цветкова, вы это делали лично или нет?

Патриарх. Я сначала через Епархиальный совет, а потом от меня. У меня была бумага.

Защита. Вы командировали через Епархиальный совет?

Патриарх. Да, в первый раз.

Защита. Первое воззвание. А когда вы второе направили в ПОМГОЛ, то это сделали в частном порядке?

Патриарх. Официально, с Цветковым.

Защита. Разрешите узнать: что, Епархиальный совет и Синод действуют официально открыто или неофициально?

Патриарх. Официально. Мы не закрыты ни для власти советской, ни для Церкви.

Защита. Эти учреждения находятся в том же помещении, где и вы живете? Они зарегистрированы домкомом?

Патриарх. Вероятно, они известны начальству, потому что они давно находятся под призором.

Защита. Вы не получали официального предложения о их закрытии?

Патриарх. Нет, такого не было. Если бы было, то мы закрыли бы.

Председатель. Еще имеются вопросы к свидетелю?.. (Пауза.) Свидетель, сейчас заканчивается снятие с вас показаний. Последний вопрос я хочу направить исключительно в область вашего сознания. Считаете ли вы, что ваше воззвание содержало в себе места, которые должны были волновать верующих и вызвать их на столкновение с представителями советской власти? Не считаете ли вы, что та кровь, которая пролилась в Шуе и в других местах и которая еще может пролиться, будет лежать и на вас?

Патриарх. Нет.

Председатель. Никто не имеет из подсудимых вопросов к свидетелю? Нет вопросов. Вы свободны.

Обвинитель. В связи с допросом свидетелей Феноменова и Беллавина обвинение имеет сделать заявление…

Обвинитель делает заявление о привлечении к судебной ответственности архиепископа Никандра (Феноменова) и патриарха Тихона (Беллавина) в связи с данными ими в судебном заседании показаниями и другими данными, обнаружившимися во время судебного заседания.

Арест

Весна 1922 года была тяжелейшим испытанием для патриарха — советская власть выискивала малейшие поводы оклеветать Святейшего и упразднить Русскую Церковь. Перлюстрировались его письма, в Троицкое подворье подсылались провокаторы, ГПУ, получив от правительства большие денежные суммы, отрабатывало тактику раскола среди духовенства.

«Вам, я думаю, известно, и Вы знаете и слышите, что творится в духовном мире у нас в Москве, — пишет митрополиту Ярославскому и Ростовскому Агафангелу духовная дочь патриарха Мария Пашкевич. — Боимся очень за Святейшего, чтобы его куда не увезли. Переменился он очень. Постарел, осунулся, потерял прежние шутливые обороты речи. Бедный, бедный…»

22 апреля/5 мая к 19 часам вечера, после многочасового допроса в Московском ревтрибунале, патриарх явился по повестке в ГПУ, к начальнику Секретного отдела Т. П. Самсонову-Бабаю. Кроме Самсонова, Святейшего поджидали еще два чекиста — зам. председателя ГПУ В. Р. Менжинский и начальник 6-го, «церковного», отделения Секретного отдела Е. А. Тучков. Ну и, конечно, не обошлась встреча без работника Наркомата юстиции П. А. Красикова, появлявшегося повсюду, где нуждались в грязной работе по борьбе с религией.

На этом допросе, как, впрочем, и на ряде последующих, от патриарха в особенности пытались добиться публичного осуждения духовенства, эмигрировавшего из Советской России, а теперь, когда большевики начали заигрывать с капиталистами на Генуэзской конференции, выступившего перед всем миром с обличениями коммунистического режима (именно 22 апреля/5 мая помечен указ патриарха Тихона о закрытии Высшего Церковного Управления за границей).

Полных стенограмм допросов не сохранилось — чекисты брали пример с Ленина, практиковавшего передачу распоряжений устно и секретно. Остались лишь краткие конспекты отрывков допросов, они не могут передать особенностей каверзной чекистской изворотливости при обработке Святейшего, но по ним можно догадаться о «больных местах», которые советские правители надеялись залечить с помощью патриарха, которого ненавидели, но и побаивались.

Первый отрывок:

Тов. Красиков. Обращаясь к гражданину Беллавину, говорит, что вам придется объявить свою позицию до конца, и, указав на Карловацкий Собор и контрреволюционную деятельность духовенства за границей, говорит, что вы должны ясно и определенно реагировать, а также вы должны сказать ясно и определенно о национализации церковного имущества.

Тов. Самсонов. Предлагает гр. Беллавину говорить яснее и определеннее по существу вопроса, относительно того, как намерен поступить Беллавин с к. — рев. духовенством за границей, в частности, Евлогием[60] и Антонием[61], и какая мера наказания им будет определена.

Тов. Менжинский. Обращаясь к Беллавину, говорит, что Евлогия и Антония вы можете пригласить к себе в Москву, где потребуете личного объяснения.

Беллавин. Разве они приедут сюда?

Второй отрывок:

Красиков. Дать воззвание о том, что власть распорядилась национальн. и имущество[62] вполне справедливо.

Беллавин. Я просил дать мне конкретные требования.

Красиков. Необходимо остановить кровопролитие.

Беллавин. Разве мы проливаем кровь?

Красиков. Необходимо отдать все, за исключением самого необходимого.

Беллавин. Все? Никогда.

Красиков говорит о канонах и об ужасах голода…

Беллавин. Почему вы запрещали создание церковных комитетов ПОМГОЛа?

Красиков дает заграничную газету и говорит о выступлении Антония Храповицкого и о том, что дальше это нетерпимо.

Беллавин. Дайте протоколы этих собраний.

Красиков. Вы должны категорически отмежеваться от реакционного духовенства.

Красиков. Ваш отзыв о том, что вы осуждаете, — платонический. Он должен быть обоснован юридически.

Читает обращение Антония Храповицкого к Деникину.

Самсонов. Будете ли вы осуждать священников, которые выступают против правительства?