Читать книгу "Чужое сердце - Шарлотта Валандре"

Я играю саму себя. Доминик Бенеар, человек, который стоял в начале моей карьеры, тоже играет себя. Своим проницательным голубым взглядом он сразу замечает, что я не в форме. Я никому не расскажу про свое горе, про то, что со мной случилось. Я не откровенничаю на съемках. Да и никто не поймет. Все переврут. Я приехала сюда забыть, работать, прожить по-настоящему эти несколько долгожданных дней. Пересматривая дубли на мониторе, я кажусь себе некрасивой и расстраиваюсь. Неужели я так изменилась? Говорят, сам себя не видишь. Все правильно, я действительно вижу кого-то другого, не себя. Уродина! Ведь это история моей жизни, и я хочу, по крайней мере, не вызывать жалость. Плохой свет, плохая прическа, я себя не узнаю. Свет в кино, как и на телевидении, – это просто магия. Хорошо поставленный свет лучше любой подтяжки. Это знают все актрисы. Сегодня снимают сцену на пляже, проезд вдоль волнующегося моря. Я шучу с гримершей: «Я отлично сочетаюсь с натурными декорациями: волосы прямо как водоросли». Я жалуюсь режиссеру на осветителя, способного сделать меня хоть чуть-чуть красивей. Но всем плевать. Как для обложки «Пари-матч», у меня такое впечатление, что мне надо быть как можно страшнее, чтобы все мои мытарства читались прямо на лице.

Я давно не работала, и это первый день. Доминик, продюсер фильма, как всегда, мил и набавляет мне несколько съемочных дней, чтобы заплатили чуть больше. Я решаю перестать качать права.

Я хочу, чтобы у съемочной группы осталось обо мне хорошее впечатление. Я страшненькая, но не вредная.

Главную роль играет Аврора Пари, в реальной жизни – моя внучатая племянница. Она не пользовалась никаким блатом, у нее другая фамилия, она училась в актерской школе, ее просто предупредили о том, что будет кастинг. Талантливая девочка эта Аврора. Вечером, когда все в отеле вроде бы заснули, я выхожу из номера, еле ползу, держась за стенку. Мне говорят, что надо отдохнуть, но я не могу спать. Я чувствую себя такой одинокой. Мне нужно выйти на улицу, вдохнуть теплый воздух пляжа, который лежит в нескольких сотнях метров от меня. Я натягиваю мужскую куртку – бушлат, который я свистнула у клеившего меня техника на случай, если задует ветер. Я поднимаю высокий воротник, прячу волосы. Я шагаю вперед. Ближе к дюнам мне попадается группа ребят, сидящих на земле возле своих велосипедов.

Середина ночи. Единственный свет идет от тусклого фонаря на пустынной стоянке. Они пьют что-то из банок и свистят мне вслед. Я даю им отмашку рукой и, пригнув голову, иду к морю. Мне не страшно. В темноте я слышу, угадываю парочку, которая развлекается на песке. Шум ветра, разбивающегося о пляж, звучит тоскливо. Ветер воет снова. В темноте подвижными линиями белеет пена, она тянет меня к себе, как притягивает горизонт. Большая дюна разбита черным туманом на фрагменты. Я ложусь на песок, там, где он еще не мокрый. Я во все глаза смотрю на это таинственное небо над моей головой. Даю течь слезам, которые уже подступают. Это как капельница на пляже. Я думаю о нем.

Я уезжаю со съемок через неделю. Когда будет следующий фильм?

Я возвращаюсь в Париж. От Янна никаких вестей. Его отъезд в Австралию намечен через три дня. И это хорошо. «Уезжаю. Люблю тебя». Я сохранила его сообщение.

Проходит 2008 год. Ничего примечательного. Снов больше нет, кошмары кончились. Мое последнее странное видение – индийский секретер в золотом ореоле – явилось мне в метро. От всего этого я освободилась. Теперь я – это только я. Я веду немного затворническую жизнь. Смотрю, как растет дочка. Она – моя гордость. Вот уж плоть от моей плоти. Я тоже продлеваю жизнь. Подпитываюсь ее счастьем.

Тара мало говорит. Психологиня советует оставить ее в покое. Когда я расспрашиваю ее, интересуюсь тем, как прошел день, она отвечает мне, что не знает. Она не хочет разговаривать, она хочет только играть. И тогда мы играем, я дурачусь, смешу ее. Боже, какая красивая у меня дочка.

Я мало обмениваюсь новостями с внешним миром. Иногда хожу молиться в часовню Чудотворной Девы. Молюсь за Тару, за мою мать, за отца и за сестру и за него – я знаю свой список наизусть, и, чтобы выйти за пределы своей крошечной жизни, я всегда заканчиваю посланием, адресованным человечеству. Я прошу искоренить страдание.

Я вижусь с психологом, с Лили, периодически встречаюсь с отцом, недавно попила чаю с Генриеттой. Перезваниваюсь с сестрой, с двоюродным братом, с агентом, который с нетерпением ждет откликов на показ телефильма, намеченный на ноябрь.

Предпремьерный показ фильма «Любовь в крови» проходит успешно. Зал долго хлопает мне, я встаю, чтобы поблагодарить, у меня на глазах слезы. Я устала плакать. Надо перевязать себе слезные железы. Я в первый раз смотрю фильм. Странно видеть, как перед тобой проходит твоя жизнь. Все хорошо отражено, довольно близко к тому, что я пережила. Мне трудно оказаться лицом к лицу с реальностью, от которой я часто отворачивалась, чтобы хватило сил жить.

Здесь Лин Рено – как всегда, сердечная и отзывчивая – и еще Сеголен Руаяль, ее привел Доминик Бенеар.

У нее прекрасная улыбка. Красивая женщина, держится очень достойно. Она величаво проходит сквозь толпу, пытаясь любезно поздороваться с каждым. Нелегко. Люди останавливаются, чтобы увидеть ее. Я вспоминаю Розелин Башло, ее лимузин, ее мотоциклистов, мигалку, телохранителей, ассистентов. Политики – вот настоящие звезды.

Мою маленькую жизнь увидело около пяти миллионов телезрителей. Телеканал «France-France-Eдоволен. Влияние фильма на мою карьеру? Может, будет театральная постановка в начале 2009 года, комедия, и это прекрасно.

29 ноября 2008 г., мне сорок лет. В семнадцать лет моя предположительная продолжительность жизни составляла полгода… Доминик устраивает праздник. Хороший вечер. Я вспоминаю прошлый год, официанта в темноте…

Янн прислал мне сообщение: «С днем рождения. Люблю тебя» – и заказал доставку букета нежных фиалок, которые я не стала ставить в воду. Пусть засыхают в сумочке.

Декабрь 2008 г., у меня дома, незадолго до Рождества

Зима давит серой скукой. Сидя за письменным столом на скрипучем деревянном стуле, я отвечаю на послания поклонников, их поток не перестает меня удивлять. Сегодня я чувствую усталость с самого утра. Странно. Ненавижу эту физическую слабость. Мне пришлось заставить себя не поддаваться этой сильнейшей, почти парализующей усталости, охватившей меня еще со вчерашнего дня. Я сильно нажимаю на кончик фломастера, надписывая фотографии, которые я рассылаю, и вдруг чувствую в левой части груди резкую боль, которая сковывает мне руку. Единственная в своем роде, пронизывающая, узнаваемая сразу для тех, кто, как я, один раз уже ее испытал. Меня поражает и сама боль, и воспоминание обо всем, что с ней связано. Ее интенсивность на этот раз меньше, чем запечатлевшаяся в памяти. Но боль упорно не отступает, она сидит крепко и сжимает мне легкие обручем. Это сердце. Не могу поверить. Неужели мое второе сердце больно? Это какая-то путаница. Все пройдет. Я откладываю фломастер, ложусь, терпеливо смотрю в потолок. В этот важный момент я отключаю мозг и концентрируюсь на сердце. Я закрываю глаза и пытаюсь почувствовать и взять под контроль его биение. Я стараюсь реже дышать, но ничего не проходит, ни постоянная боль, которая отдает в руку, ни чувство сдавления. Меня охватывает глухой гнев, я борюсь с ним, выталкиваю его, выдыхаю воздух. Я не хочу звать на помощь, не хочу устраивать гонки на машине «скорой помощи», хватит с меня этой кутерьмы. Никаких сирен, никакой срочной госпитализации, никаких обследований – болезненных или устрашающих, никакой коронарографии, сцинтиграфии, ангиографии, МРТ, сканирования, хватит быть подопытной крысой. Теперь у меня сердце не больное. Я хочу просто отсидеться дома, в четыре часа сходить в школу за дочкой, как вчера, как миллионы других матерей, хочу готовиться с Тарой к Новому году. Я жду. Собираю всю свою решимость, я хочу чувствовать себя хорошо, и еще я молюсь, обещаю все что угодно, если эта боль исчезнет бесследно.