Читать книгу "Судьба и воля - Лев Клиот"

– У меня к тебе просьба. Это серьезно и требует твоего безоговорочного согласия. Ты – старший сын, и как там во всех сказках про царей… – Борис рассмеялся. – Нет, просто, как в старые времена, отец оставляет старшему дом, корову и надел земли, ну, ты понял.

Он хотел приступить к задуманному разговору без напряжения, но почувствовал, что это у него не очень получается:

– Короче, Мишель, я хочу, чтобы мы с тобой подписали некоторые бумаги, по которым ты будешь иметь право подписи в управлении всеми моими активами и распоряжаться ими после… – он поймал встревоженный взгляд сына и успокаивающе поднял руку. – Ну, после того, что когда-то случается со всеми нами. Я надеюсь, что это произойдет нескоро, тем не менее, хочу быть уверенным в том, что, если случится нечто непредвиденное, все будет под контролем, под твоим контролем.

Они подписали бумаги на следующее утро, и Мишель принял этот жест, как желание отца восстановить доверие между ними. В этом не было меркантильной составляющей, только желание вернуть статус-кво семейного круга.

Борис был рад этому взаимопониманию, они обошлись без многосложных объяснений. Сыновья уехали в прекрасном настроении и пообещали поговорить с Джинни. Тот позвонил в этот же день вечером. Рассказал о том, что занялся бизнесом, связанным с горнолыжным снаряжением. Он изобрел специальную дорожную сумку, в которую все это снаряжение стало модно упаковывать среди горнолыжников. Джинни с гордостью сообщил, что его изделие в горнолыжной экипировке стало известным брендом. Борис с удивлением выслушал эти новости:

– Джинни, ты ведь никогда не занимался бизнесом? Ты меня поразил, и я просто счастлив это услышать! И почему у меня еще нет твоего этого – как он называется?..

– Вот черт, действительно! Сегодня же вышлю тебе все модификации, хотя ты ведь на скейте не катаешься? Вышлю для лыж, только скажи, какого цвета? Хотя, я знаю – синий с белым.

Эту ночь Борис спал без снотворного. На душе было спокойно, он давно не ощущал себя таким умиротворенным.

«Кино – это может быть действительно интересно!» – с этой мыслью он уснул.

Какой-то старик с взлохмаченной серо-белой копной волос смотрел на него, широко разинув рот, и нужно было несколько мгновений для того, чтобы осознать, что это его, Бориса Залесского, физиономия рассматривает самого себя в большом овальном зеркале спальни. «Шмок!» – так он здоровался с собой каждое утро, отходя от искусственно поддерживаемого снотворным сна. Он только что вернулся из Иордании. Жоззет упросила посетить Петру и заодно католические святыни, к которым с возрастом она становилась все более неравнодушна. Они за последние годы объездили множество подобных мест в Европе: монастырь Монсеррат в Испании, храм в Ноке в Ирландии, базилику Санта-Каза в Италии, не говоря о самых посещаемых в Израиле, куда они вместе приезжали на каждую пасху в апреле, или рождественскую мессу в Ватикане, где среди десятков тысяч верующих можно было увидеть прекрасный профиль его любимой женщины, ее смиренный взгляд искренне верующего человека.

Борис относился к религиозности Жоззет с некоторой даже трепетностью. Через ее покаяние Христу он ощущал какую-то сопричастность к прощению своих грехов. Это не было ясной оформленной мыслью, нет, на краю сознания, скорее легкая ирония, граничащая с меркантильным – а вдруг зачтется. Но в этом коктейле чувств все-таки преобладало уважение и любовь к Жоззет, уважение неверующего к благочестивости самого близкого человека.

На него сильное впечатление произвела Петра со своими скальными замками, с этим ощущением тысячелетнего присутствия людей, населявших и выстроивших эти сооружения. Вообще, на Ближнем Востоке связь времен ощущалась особенно явно, словно раздвигались вековые занавеси из тяжелой, пропыленной парчи, и вот уже рукой можно дотянуться до своего пращура в иорданской долине или того, другого, присевшего отдохнуть на краю Тивериадского озера, где только что Иисус явил миру чудо, пройдясь «по воде аки посуху».

– Жоззет, закрой глаза, ты слышишь поступь римских солдат, бряцание их доспехов, удары копий о щиты?

Он спрашивал ее, послушно зажмурившуюся на Виа Долороза в Иерусалиме.

В Петре они проехались на верблюдах, и фотография, запечатлевшая их веселые лица на вершине двугорбых созданий, стояла у него на ночном столике. Жоззет приезжала к нему в Жуан-ле-Пен, но никогда не оставалась больше, чем на неделю. Чаще они виделись в поездках. Путешествия стали частью их жизни, заменив горячку дел в бизнесе. Планирование маршрутов, их ожидание. В ожидании было особенное удовольствие, ожидание – это уверенность в том, что завтрашний день имеет смысл и что он вообще настанет.

Восьмидесятилетие Борис праздновал на террасе своих апартаментов в Жуане. Он устроил мальчишник. Это было славное собрание, восхитившее всех приглашенных. Условие «без дам» Борис выдвинул, исходя из собственного неловкого положения в отношении своих женщин. Он не мог пригласить Жоззет, не позвав Джекки. И никаких иных женщин из их общего круга пригласить не мог, не оскорбив Джекки. Они не сблизились за эти годы, но отношения поддерживали. Дни рождения детей и внуков время от времени приводили их за один стол. Джекки всегда была напряжена, а он пытался проявить в каких-то фразах и жестах намек на сожаление и даже раскаяние, но в той малой доле, которая не предполагала никаких шансов к возврату в прошлое. У них и до разрыва оставалось не много общих интересов. Он помнил лишь об одном эпизоде, вызванном таким, почти комическим случаем, когда они с Джекки действовали в унисон, и она даже в течение этих недолгих событий опаздывала всего на каких-нибудь пять-десять минут.

У них была маленькая собачка, мальтийская болонка – любимое, очаровательное существо. Как-то однажды случилось, что эта собачка по неизвестным причинам обиделась на гостей Залесских, собравшихся на рождество в их апартаментах на Пятой авеню. Выяснить причину ее обиды не представлялось возможным, может быть, кто-то из гостей шуганул ее от стола. А стол тот и окружавшие его двенадцать стульев были из очень дорогого итальянского гарнитура, и гарнитур этот, по уверению производителей, не имел в мире аналогов. Офис этой мебельной фабрики находился в здании, входящем в архитектурный ансамбль Дворцов Дожей в Милане. Туда Залесские и прибыли с визитом, решать проблему, которую им создала собачка весом в 4 килограмма. После того злополучного вечера, когда кто-то ее, видимо, обидел, маленькая сучка проявила завидное упорство в желании отомстить за свою собачью честь и, проявляя чудеса эквилибристики и целеустремленности, пометила драгоценную обивку всех двенадцати стульев, наградив их неистребимым запахом собачьего достоинства. Фабрика с трудом подобрала редкий гобелен, не нарушающий ансамбль всего дизайна столовой мебели. Это встало в копеечку, но Джекки и Борис были в эти дни дружны, как никогда.

Возраст приглашенных был в основном близок к возрасту юбиляра. Из молодых были Лев Гигерман и Люк Лерой. Лерой улетал в Канаду, позвали друзья во вновь открывшуюся клинику на условиях, которые не предполагали отказа. Лерой в этот вечер попрощается со своим пациентом и другом, рассчитывая еще не раз увидеться, но, как окажется, навсегда.