Читать книгу "Темные отражения - Алексей Калугин"

– Ну успокойся, успокойся же, наконец, – раздраженно произнес первый голос. – Ты все испортил.

– Кто ты? Что тебе надо? – спросил Глумз.

– Мы хотим освободить тебя.

– Освободить? От кого?

– От твоей неполноценности. От всего, что тяготит, гнетет тебя, прижимает к земле, не дает возможности придаться свободному парению на волнах звука…

– Мне не нужно такое освобождение, – перебил Глумз.

– Все так говорят сначала, – хохотнул голос. – Ты просто не знаешь, что тебя ждет, какие несравнимые ни с чем ощущения сможешь испытать ты…

– Меня вполне устраивает мое теперешнее состояние.

– Но оно не устраивает нас!

– Вам-то какое дело?

– Нас еще слишком мало. Нас должно стать больше, гораздо больше!

– Зачем?

– Ради торжества чистого звука.

– А если это нравится не всем?

– Не нравится только тем, кто еще не испытал, что значит быть звуком. Только звуком – и все!

– Оставайся кем ты есть, если тебе это нравится. – Глумз поднялся на ноги. – И оставь меня в покое.

– Подожди! Как же так! – Голос казался растерянным. – Ты только успокойся на мгновение, расслабься, не думай ни о чем. Я найду своего приятеля, и вдвоем мы быстро освободим тебя!

– Отстань, не до тебя. – Глумз попытался отмахнуться от голоса и забыть о нем.

Но, как только он ослабил контроль за первым голосом, выпустив его на мгновение из поля своего мысленного взора, тотчас же острая игла боли кольнула мозг. Глумз почувствовал, что где-то рядом вновь появился второй голос.

– Эй, ты, освободитель, куда пропал? – крикнул Глумз.

– Здесь я, здесь, – обреченно и покорно ответил первый голос.

Боль исчезла.

– Не смей никуда пропадать, – строго сказал Глумз.

– Это почему еще? – возмутился голос.

– Я хочу еще послушать о свободном парении волн чистого звука. Говори, может быть, я еще надумаю освободиться.

– Волны звука, летящие над миром, чистые и свободные… – запел голос.

По-видимому, это была тема, на которую он мог говорить без конца и без перерывов, лишь бы только был благодатный слушатель.

Особенно не прислушиваясь к словесному потоку, изливаемому голосом, но все же, чтобы не дать остыть его запалу, вворачивая время от времени какое-нибудь замечание или вопрос, Глумз вышел из храма.

Недалеко от входа, на мраморных ступенях небольшого портика, корчился в судорогах Гайно.

Глумз подбежал к нему, приподнял за плечи, встряхнул.

Голова Гайно безвольно моталась из стороны в сторону. Из полуоткрытого рта вытекали едва слышные всхлипывания.

– Не мешай ему, – сказал голос. – Он уже почти освободился.

– Не отвлекайся, ты остановился на самом интересном, – ответил ему Глумз.

– Да-да, конечно! Итак, расслоение звуков, переходящее в цветовую гамму…

– Гайно, Гайно, очнись! – кричал Глумз, тряся голову Гайно за подбородок.

Но невозможно было докричаться до сознания человека, в голове которого два бестолковых, вопящих, не понимающих друг друга голоса вели спор за освобождение попавшейся им жертвы.

Чувствуя, как тяжелеет, обвисает в его руках тело Гайно, Глумз терял последнюю надежду достучаться до меркнущего сознания друга. Он кричал, уже сам не понимая что. Он просил, умолял Гайно, ругал и оскорблял его, бил по щекам, взывал к его чувству долга – все тщетно. В отчаянии, не зная, что еще предпринять, Глумз стал выкрикивать строчки хайралакской песни, которую не раз слышал в исполнении Гайно и Хорка:

Хайралакский топор —

Быстр и остер.

Разящая сталь,

Отточенный край…

Он держал лицо Гайно, зажав в ладонях, и в какой-то момент ему показалось, что в пустых, оловянных, глядящих в никуда глазах мелькнула искорка разума.

Глумз попытался вспомнить вторую строфу песни, но не сумел, и раз за разом повторял, как заклинание, одни и те же строчки. С каждым разом все заметнее сползала серая пелена с глаз Гайно, пока, наконец, зрачки его не перестали бессмысленно блуждать по сторонам.

С надеждой и болью он посмотрел в глаза Глумза. Рука его вцепилась Глумзу в запястье.

– Глумз…

Лицо Гайно перекосилось от нечеловеческой боли, разрывающей его мозг изнутри.

– Гайно! – Глумз с силой встряхнул его голову. – Вспомни хайралакскую песню, Гайно!

– Я не мо-гу, – простонал Гайно.

– Вспомни, Гайно, вспомни, – тряс его Глумз, не давая вновь провалиться в забытье.

Он снова нараспев повторил первые строчки.

– Ну же, Гайно!

– Хайралакский топор… – с усилием выдавил из себя Гайно.

– Ну! Ну, давай!

– Быстр и остер…

– Не останавливайся!

– Разящая сталь, Отточенный край.

– Продолжай дальше!

Опершись локтем о камень ступени, Гайно чуть приподнялся и продолжал выговаривать слова, все четче и увереннее. Разглаживались глубокие складки на лбу, светлели глаза, расслаблялись одеревеневшие мышцы. Боль и тьма – медленно, упираясь, с неохотой – все же отпускали Гайно.

– Давай, Гайно, выкарабкивайся, – похлопал его по плечу Глумз и поднялся на ноги. – Я пойду искать Шайху.

Долго Шайху искать не пришлось. Кьют как ни в чем не бывало шел навстречу Глумзу по вымощенному каменными плитами дворику, перепрыгивая через обломки упавших колонн.

– Вы в порядке, Шайха? – еще издали с тревогой крикнул Глумз.

Спокойный, непринужденный вид Шайхи вовсе не успокоил его.

– В полном порядке, – ответил тот, отсалютовав поднятой рукой.

– И никто не предлагал вам освободиться? – несколько настороженно поинтересовался Глумз.

– Как же, предлагали. – Шайха подошел к Глумзу, и они вместе направились в сторону портика, где остался Гайно. – У меня было целых три освободителя.

– И как же вам удалось от них отделаться? – сгорая от любопытства, спросил Глумз.

– Один из них оказался страстным футбольным болельщиком, поклонником вавилонского «Таспара», – улыбнувшись, ответил ему Шайха. – На этой почве мы и нашли с ним общий язык.

Гайно дожидался их, уже стоя на ногах, радостно улыбаясь тому, что все так счастливо закончилось.

– Пошли в главный храм, – дружески хлопнул его по спине Шайха.

И Гайно не огрызнулся и даже не обиделся на такую фамильярность.

Они вышли на аллею, под своды прерывистой вереницы изогнутых арок.