Читать книгу "Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов"

— Вань, вот хочу на прощание перед тобой повиниться. Прости ты меня, злыдня, за мои подставы: за пивной потоп, за Веру, за Леру, за то, что карачуны тебя сцапали.

— Бог простит.

— Нет, правда. Я ведь специально заявился, чтобы тебе досадить, хотел за донос Велеслава с его потомком расквитаться.

— Нужно воздать тебе должное, крови ты мне много попортил.

— Зато я поменял своё мнение относительно представителей твоего рода. Помнишь главаря гопников на Сосновке? Он ведь должен был утонуть, а я принёс бы жертву на своём капище. Но ты его спас, геройски.

— Ты, что, действительно, хотел его угробить? — обалдел Бурмакин.

— Конечно. Мы, Боги, с людишками особо не церемонимся, они не заслужили. Представляешь, я сегодня побродил по Москве, послушал разговоры прохожих и диву дался. Всех интересует, исключительно, карьера и деньги, начиная от дошкольников и заканчивая пенсионерами, все карабкаются наверх по трупам ближних. Ничего святого в людях не осталось.

— Что ты хотел? Общество потребления, конкуренция нарастает.

— Конкуренция не для славян, она для западных племён. У вас, к счастью, слишком много территории, природных богатств и духовности. Вы — народ богоносец.

— Почему же мы так быстро подхватили их вирус стяжательства и чистогана?

— Переплут поморщился и сменил тему.

— Я тут одного мужика встретил, у него скоро ребёнок родится. Он попросил ему славянское имечко подобрать. Вань, найди мне, пожалуйста, в своём справочнике древние славянские имена.

Бурмакин принялся листать свой «талмуд».

— О-о-о, нашёл. Прико-о-ольные.

— Славянские?

— Да славянские, славянские. Слушай: Белоснежа, Леля, Ляля, Осока, Улыба, Любомила, Услада, Смеяна. А вот Несмеяна. А вот Веселина, Незвана, Ненагляда, Ворона, Лыбедь. Ха-ха-ха. А вот Рында, надо же, Рында. Ха-ха-ха.

— Дурачина, разгаляндался тут, — нахмурился Переплут.

— Так, разгаляндаться, значит, расхохотаться, — перевёл на современный язык Бурмакин, листая свой разговорник.

— Продолжай.

— Продолжаю: Солоха. Ну, чем не имечко для дочурки? — вытер Ваня слёзы кулаком, — пусть назовёт её Солохой, как у Гоголя. Ух, ты, Властелина. Дивное имя, фирма с таким названием в девяностые годы пол страны кинула. А вот Вера. Хорошее имя.

— Хорошее, — согласился Переплут, — в маманю. Возьмём на заметку.

— В какую маманю?

— Проехали. Мужские смотри.

— Изволь, сударь, мужские: Балда, Баран, Безрук, Безнос, Блуд, Блин, ха-ха-ха, — стал надрываться от смеха Бурмакин.

— Вань, много не ржи — запрягут, — предупредил брат два.

— Жмурёнок, Жук, Рог, Ряха, Сиволап, Тюря, Тютя, — Иван уже катался по полу, и славянские имена доносились из-под стола.

— Ты прекратишь ржать или нет?

— Нормальное такое имя — Чудак. Или Ячменёк. Пусть твой знакомый назовёт сына Ячменёк, не прогадает. А вот Вадим.

— Замечательное имя, — одобрил Переплут, — если народится мальчик, надо назвать его Вадимом.

— Лучше Чудаком. Авторитетней звучит.

2. Нежданное отцовство

Переплут внезапно положил руку на плечо Бурмакину.

— Не смейся, Ивашка, ведь это у тебя через месяц родится ребёнок.

— У меня?!

— Ну, у Веры, но младенец-то твой.

— Мой?!

— Если быть совсем уж точным — наш. Веры, твой и мой.

— Так не бывает.

— Ещё как бывает. Я миловался с Верой в твоём обличье, значит, часть генов твои, часть матери, но, несомненно, божественные хромосомы от меня.

— Шутишь?

— Какие шутки. Беременность Веры будет длиться всего месяц, младенец в течение одного дня достигнет возраста матери, то есть двадцати пяти лет и останется таким навечно. Учти, за Верой и её приплодом скоро будут охотиться все: и карачуны, и прихвостни Перуна, и наймиты Велеса, и прочая шушера, мечтающая пробраться поближе к Высшему Трону.

— Надо её спрятать! — встрепенулся Бурмакин.

— Не колготись. Пока она не родила, никто её пальцем не тронет, а потом я что-нибудь придумаю.

— Тебя самого в темнице сгноят, — каркнул Иван.

— Возможно, — опустил голову Переплут, — заделать Полубога — это серьёзное преступление. За это по головке не погладят, а могут и, вообще, отчекрыжить, по самую шею.

— Ты же говорил, что Боги бессмертны.

— Мало ли, что я говорил. Единственное мое оправдание, что я настрогал ребёнка по недоразумению, а не в отместку Богам, как Велес. Прикинусь сиротой казанской, мне не в первой, может, и прокатит. Откуда мне было знать, что девушка волхвица? На лбу у неё не написано.

— А что, волхвицы обладают какими-то паранормальными способностями?

— Конечно. Они могут становиться невидимыми, исцеляют, прорицают, предсказывают будущее, но, в отличие от волхвов, зачастую даже не знают о своих способностях.

— Нежданова гадает хорошо, она мне сама говорила, — вспомнил Бурмакин, — у всех, кому она гадала, всё всегда сбывалось.

— Что же ты молчал?! — вскинулся Переплут.

— Можно подумать, ты спрашивал.

— М да, если бы знал, на пушечный выстрел к ней не подошёл. Я вот думаю, а, может, не зря Велеслав меня от Любомилы так отваживал. Может, она тоже была волхвицей? Хотя, с другой стороны, я рад, что у меня будет сын или дочь. Жизнь сразу приобретает затаённый смысл, теперь будет, кому помогать, кем командовать, кого советами изводить. На, вот, возьми.

Переплут протянул Ивану саквояж, набитый чем-то под завязку.

— Что в нём?

— Миллион сто пятьдесят тысяч баксов, как ты хотел.

— Ну, ни фига себя, — засветился от удовольствия Бурмакин, открывая саквояж, полный долларов, — вот это презент.

— Не презент, а дар Богов, — строго поправил Переплут, — сто пятьдесят тысяч отдай Кандаурову, остальные потрать, как считаешь нужным. Как же вам, людям, мало надо, дай вам несколько пачек резаной бумаги, и хоть верёвки из вас вей.

— И не говори, — расплылся в бессмысленной улыбке Бурмакин, — если счастье не в деньгах, зачем оно нужно такое счастье?

— Твоя главная задача — подготовить Веру. Начни издалека, почитай ей свой славянский справочник, напомни «Сказку о царе Салтане». Истерики всё равно не избежать, но постарайся хотя бы смягчить правду. После рождения младенца ничего не предпринимай, дожидайся меня. Без меня тебе всё равно не управиться, а уж я из любого острога сбегу.

— Как скажешь. А Балде, сыну Велеса, значит, восемнадцать лет, и он до сих пор скитается по земле?