Читать книгу "Вайделот - Виталий Гладкий"

Однако вонь немытых тел, пусть и натертых мазью, остро пахнущей полынью и другими ароматными травами, чтобы ее заглушить, выдавала их с головой. Эта вонь была неистребима, и хорошо развитое обоняние подсказало Скуманду, что он попался. Войдя в мгновенный транс, юный вайделот мигом вычислил расположение дикарей (они уже почти окружили его). А затем, сорвавшись со своей кочки, с быстротой оленя ринулся напролом в чащу – в ту сторону, которая пока еще была свободной от оцепления. И началась погоня, которая длилась сутки, пока не завершилась схваткой на поляне возле ручья.

Возможно, Скуманд и раньше затеял бы сражение, но дикарей было слишком много, и он понадеялся на свою неутомимость в беге. Вайделот был уверен, что постепенно часть дикарей не выдержит предложенного темпа и отстанет. Так оно и случилось. Вот только побегать ему пришлось чересчур много, как никогда прежде. А затем в дело вступил его меч, с которым вайделот редко расставался. Взял он его и когда шел в лес бить баклуши.

Меч… Скуманд повернул голову и с удовлетворением улыбнулся – меч лежал рядом с его импровизированным ложем, как он и просил. В какой-то момент вайделот сильно заволновался, когда Хуберт взял оружие в руки и залюбовался безупречными линиями клинка дивной красоты, на котором словно изморозь проступали роскошные рисунки. Видно было, что менестрель понимает толк в белом оружии. Он долго цокал от восхищения языком, затем сделал несколько выпадов и нанес пару ударов по воображаемому противнику, но потом все же вернул меч Скуманду.

Вайделот получил его не из воровской добычи ограбленного неподалеку от Берестья обоза, а отнял у собственноручно поверженного противника. На меч зарились многие витинги, понимавшие толк в оружии, в том числе и возглавлявший отряд дайнавов военачальник Шутр. Но холодные жесткий взгляд юного вайделота говорил яснее любых слов: «Попробуйте отобрать!» И бывалые воины, немного поворчав на дерзкого юнца (правда, втихомолку), отступились; все знали, что мечом он владеет лучше многих, как бы не всех. Поэтому им оставалось только завидовать. К тому же меч был взят не из купеческих повозок, а из рук опытного, бывалого воина, предводителя стражи, охранявшей обоз. Значит, так решили боги, – что только вайделот достоин владеть столь ценным призом.

Обоюдоострый меч с острым концом явно был изготовлен сарацинами; Скуманду уже доводилось видеть подобные, однако сталь на нем была совершенно необыкновенная. Это он понял не только по рисунку на клинке, но и во время заточки. Даже при сильных ударах на нем не появлялись мелкие зазубрины, и оставалось лишь немного подправить лезвие оселком. Для пробы вайделот срубил несколько деревьев в лесу, каждое толщиной с его руку, и подивился, как легко это ему удалось.

Ни рукоятку меча, ни гарду не украшала золотая или серебряная насечка, что напрашивалось к столь богатому клинку, имевшему непривычный для северных мечей дол – желобок почти по всей длине клинка, но в навершие рукояти был вставлен большой коричневый камень с оранжевым оттенком, неизвестный Скуманду. Он совсем не походил на хорошо знакомый ему янтарь. Поначалу юноша не обратил на камень должного внимания, но когда его увидел Павила, то сильно разволновался.

– Это адамас! – сказал старик. – Самый прочный в мире камень. Он способен исцелить от любой болезни, защитить от врагов и разной нечисти, уберечь от ранения, даровать способность ясновидения и предсказания будущего. Это не случайность, что меч с адамасом попал именно к тебе! Адамас дают в награду только боги. Береги это оружие, оно вознесет тебя на невиданные высоты.

– Однако же я сразился с воином, у которого был этот меч, и убил его, и адамас ничем ему не помог, – возразил Скуманд.

– Адамас сам выбирает, кому служить. Тот воин или украл меч, или купил у торговца, но это не значит, что он стал владельцем камня. А ты завоевал его в честном поединке, значит, адамас отдал тебе предпочтение. Нужно освятить меч в капище бога Еро, и если он отнесется к твоему новому оружию благосклонно, то с этим мечом тебя ждет славное будущее.

На том разговор и закончился. А вскоре Скуманду представился случай испытать меч в бою. Правда, с дикарями, но он имел возможность убедиться на личном опыте, что меч разит так, будто его рукой управляет сам бог Перкун. Меч был гораздо легче, нежели те мечи, с которыми упражнялся Скуманд, и буквально порхал в руках, как ласточка. Несмотря на большое количество врагов, он даже не вспотел, и не будь злокозненного колдуна дикарей в наряде из перьев, который коварно поразил его в спину отравленной стрелой (колдун прятался в мороке, это вайделот почувствовал, но слишком поздно), схватка на поляне вполне могла бы стать легендой среди дайнавов…

Какое-то время они питались запасами отца Руперта, но сумка монаха быстро опустела, что для него было равносильно утрате божественного благословения. Скуманд выздоравливал медленно; он примерно представлял, каким ядом попотчевал его колдун дикарей и знал о последствиях ранения. Если человек не умирал сразу, яд долго оставался в организме, медленно и неуклонно готовя ему паралич. От его действия кровь загустевала, сбивалась в комочки и закупоривала сосуды. Те противоядия, что хранились в сумке Скуманда, лишь помогали ему поддерживать жизнь, разжижая кровь, однако вывести яд из организма и полностью выздороветь он мог только с помощью других вайделотов.

Но как дать им знак? Каким образом сообщить воинам племени, где он находится? А в том, что его усиленно ищут, Скуманд совершенно не сомневался. Однако о древнем капище бардзуков было известно очень немногим вайделотам, в том числе и Павиле. Они очень редко его посещали, и то лишь для того, чтобы принести маленькому народцу жертвы. На всякий случай; вдруг бардзуки надумают вернуться. А дайнавы предпочитали жить в мире со всеми обитателями Пущи.

Вайделот напряженно размышлял. Послать кого-нибудь из своих спасителей за помощью значило отправить их на верную смерть. Хуберта (в отличие от монаха он был молодым и быстроногим) могли убить как дикари, которые продолжали искать вайделота, так и пруссы, которые ненавидели тевтонцев и тех, кто с ними пришел. Даже ятвяги могли, долго не разбираясь, зарезать гонца или проткнуть его стрелой, посчитав разведчиком неприятелей.

– Надо идти на охоту, – наконец решил Хуберт и начал проверять свой арбалет. – Иначе мы тут от голода околеем. Лучше погибнуть в схватке с варварами, чем от заворота пустого кишечника.

– В лесу опасно! – всполошенно воскликнул отец Руперт.

– Еще как опасно… – менестрель тяжело вздохнул. – Но что делать?!

Он посмотрел на Скуманда. Тот лежал, прикрыв глаза, бледный и сильно похудевший.

– Ему вон тоже мясца не мешало бы, – сказал Хуберт. – Совсем парень сдал. Если помрет, его смерть будет на нашей совести. Соплеменники Скуманда могут обвинить нас в его гибели, и тогда, святой отец, нам точно конец. Варвары очень мстительны, а за такого воина они нас отыщут и на дне морском. Непростой это человек, ох, непростой, нутром чую… Черт нас дернул бежать в эту сторону!

Святой отец скорбно вздохнул и машинально погладил по своему изрядно уменьшившемуся в размерах животу, в котором булькала одна вода. Он не отходил от постели раненого варвара, и все бубнил вполголоса, рассказывая ему о прелестях приобщения к истинной вере. Сначала отец Руперт не понижал голос и не говорил, а вещал, как пророк в пустыне, отчего по пещере разносилось гулкое эхо, пока Хуберт, которому говорильня монаха мешала отдыхать, в резкой форме не посоветовал ему помолчать хотя бы из соображений безопасности. Святой отец, конечно, обиделся на менестреля, но перешел на шепот, потому что Хуберт пригрозил выбросить его из пещеры, если он еще раз нарушит тишину.