Читать книгу "Верну любовь. С гарантией - Наталья Костина"

Он не спеша, плавно доехал до перекрестка, потом так же не спеша повернул. Было уже довольно поздно, и поток машин почти иссяк. Еще раз свернул и не торопясь поехал вдоль домов.

— Куда дальше?

— В арку.

Вот почему адрес показался знакомым — этот дом он хорошо знал, тут жил один человечек, с которым он иногда контактировал. Вот где, значит, она живет. Дом был пятиэтажный, выстроенный «покоем», бывший доходный дом начала прошлого века, с толстенными стенами, огромными коммуналками, которые постепенно выкупались и превращались в элитное жилье. Двор, несмотря на то что это все-таки центр города, был не тесный и летом даже зеленый.

— Туда, к гаражам, — сказала она. Гаражи лепились к старой кирпичной ограде, замыкающей периметр.

Распахнулись ворота, и «порше» благополучно въехал, едва не задев стоящий в гараже еще один большой темный автомобиль.

— Это тоже твоя? — Юшко кивнул на темную громаду второй машины, слегка подсвеченную цепочкой невысоких фонарей.

«Откуда она тут взялась?! — с тоской и ужасом подумала она. — Зачем они ее тут поставили?!» Вчера машины не было — она каждый день ездила на Натальином «порше» с работы и на работу, привыкая к нему. Автомобиль, который заинтересовал ее спутника, был тем самым джипом, на котором ее мнимый муж несколько раз засветился перед компанией профессора Хлебникова. Если они сообщили ее провожатому номер машины, он сообразит, что к чему, и…

— Моя, — хрипло сказала она, делая к нему торопливый шаг. — На дачу езжу. — Она споткнулась о какой-то камешек, занесенный снегом, он подхватил ее и сразу же нашел ее губы. Она еле слышно застонала. Он воспринял это как сигнал к действию и настойчиво зашарил руками, задирая на ней юбку. Она извивалась в его руках — то ли пытаясь вырваться, то ли освободиться от шубы. Он прижал ее к полированному боку большой темной машины и стал торопливо расстегивать пуговицы шубы и своего собственного пальто.

— Не здесь. Не сейчас. — Она вырвалась из его цепких рук, одергивая юбку и проклиная про себя недальновидность кого-то из коллег, фонари, дурацкую ситуацию, в которой очутилась, оттого что находчивому Лысенко пришла в голову гениальная идея сделать из нее светскую даму! Заодно прокляла и самого капитана, его ни в чем не повинную мать и всех родственников до седьмого колена, а также себя саму, поскольку вляпалась в эту авантюру. Пусть бы нашли актрису, или какую-нибудь опытную оперативницу, или кого угодно, но только не ее!

Дрожащими руками она заперла ворота, он же стоял в распахнутом пальто, с непокрытой головой и смотрел на нее. Его лица она не различала. Горло снова перехватило. О том, что на них сейчас наверняка смотрели и записывали все на пленку, не хотелось и думать. Она быстро побежала сквозь летящий снег к подъезду, сжимая пальцами ключи в кармане шубы, которую так и не застегнула. Стремительно нажала кодовую комбинацию, рванула на себя тяжеленную подъездную дверь и, не глядя, идет ли за ней он, Роман Юшко, взбежала на второй этаж. Щелкая замками, она с ужасом думала, что сейчас ему скажет, под каким предлогом не впустит в квартиру. То, что она его не впустит, Катя знала точно, даже если для этого придется применить физическую силу. Применять к нему физическую силу было просто смешно, и она это тоже знала. Дверь была двойная, и, открыв наружную часть, она услышала, как с той стороны неистово царапается Финя. Это почему-то подействовало на нее лучше успокоительного.

— Сейчас, мой родной, сейчас, — пропела она, щелкая последним замком. Она уже знала, что ей дальше делать и как себя вести.

Кот стоял на пороге и нервно бил хвостом. Если бы у него была шерсть, то можно было бы сказать, что он ощетинился. Катя подхватила его на руки. Свитер у нее был весь мокрый и холодный от налетевшего в распахнутую шубу снега, но кот все равно прижался к ней и издал какой-то совершенно дикий горловой звук. Гость стоял на пороге, впрочем, так его и не переступив.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Спасибо, что проводил.

— Ты разве… не предложишь мне чашечку кофе? — многозначительно спросил он.

— Нет, — отрезала она. — Я не впускаю в дом незнакомых людей. Уже поздно, и я хочу спать.

Он, видимо, понял, что форсировать события нет никакого смысла, — можно было ее спугнуть. Или, может, у нее, как теперь принято выражаться, критические дни?

— Мы еще встретимся? — спросил он искательным тоном, и глаза у него из холодных блестяшек снова стали мальчишескими. Растаявшие снежинки тысячами искрящихся капель осели у него на пальто, на волосах, на ресницах. Он был очень красив и, безусловно, знал это. — Завтра?

— Завтра, — согласилась она, все еще прижимая к себе кота.

— Где тебя ждать?

Она секунду помедлила, словно раздумывая. На этот счет ей были даны четкие указания.

— В сквере, у памятника Шевченко, — наконец назначила она свидание.

— А во сколько?

— В шесть вечера тебя устроит?

— Мы куда-нибудь пойдем?

— Еще не знаю. Я человек настроения. А что?

— Ну, чтобы одеться соответственно, — пояснил он.

— Слушай, откуда ты свалился на мою голову? — вдруг спросила она. — У меня куча проблем, я очень занятой человек — и вдруг появляешься ты, срываешь все мои планы, назначаешь свидание и еще требуешь сказать, что тебе надеть!

— Уже не требую. — Он со вздохом улыбнулся. — Так ты точно придешь? Дай мне свой телефон.

— Я не даю свой номер кому попало, — отрубила она. — Все. Пока.

Он понял, что это действительно все, и не стал настаивать. Она с грохотом захлопнула дверь. Выражение лица у него мгновенно изменилось. На нем читались такое неприкрытое разочарование, такая досада, что, открой теперь Катя дверь, она не узнала бы своего галантного кавалера. Несколько секунд он медлил, уставившись невидящим взором в лакированную поверхность двери, потом развернулся и побрел вниз.

Там, за дверью, совершенно обессиленная, она сползла по стене прямо на пол, комкая дорогую шубу и скребя каблуками сапог по паркету. Финя все так же тихо сидел, прижимаясь к ее груди и не делая никаких попыток освободиться. Она поцеловала кота в голову.

— Финя, Финечка… хороший ты мой!

Он коротко благодарно мяукнул, все еще косясь на дверь и беспокоясь явно больше о ней, чем о своей вечерней кормежке. Выпустив кота, она стала сдирать сапоги — проклятую пыточную обувь! — и прямо на полу, судорожными движениями освободилась от шубы. Один сапог она в сердцах отбросила, и он доехал по паркету почти до кухни. Финя брезгливо переступил через него и снова коротко мяукнул, глядя через плечо на временную хозяйку. Встать не было никаких сил. Только теперь она почувствовала, как устала за этот долгий, долгий, долгий день. В кармане вдруг ожил телефон, и она поняла, что день, который начался больше чем двадцать часов назад, еще не окончен.

* * *

Весь день он ругал себя последними словами за то, что так подставил неопытную девчонку. Трясется небось, как овечий хвост. Предприятие было все же очень, очень сомнительным. Эх, его бы опыт, да Колькино хладнокровие, да… Ладно, что ни говори, а мозги у Катерины все-таки имеются. И конечно, она очень изменилась за последние дни — Наташка из кого хочешь конфетку бы сделала! — и конфетка из лейтенанта Скрипковской получилась что надо — яркая, в броском фантике, хотя на вкус, наверное, чистая химия. Но для них сейчас главное — фантик. С таким фантиком любую химию можно продать. Если бы Лысенко западал на рыжих, он бы точно мимо не прошел. Он западал на блондинок, брюнеток, шатенок, только рыжих почему-то никогда у него не было. «Может, непорядок какой в организме?» — подумал он. Капитанский организм на это измышление никак не прореагировал, капитанскому организму ужасно хотелось есть и спать. Может, хотя бы выпить чашку крепкого чая с сахаром или с пирожным, а лучше — и с сахаром, и с пирожным. Но употребить чашку чая, а уж тем более с пирожным было никак нельзя. Ему казалось, что если он сейчас отвлечется хотя бы на пять минут, то непременно произойдет что-нибудь плохое — либо сорвется Катерина, либо забарахлит далеко не новая техника, либо провалится вся операция в целом. Иногда ему казалось, что это вот-вот произойдет — этот Юшко отнюдь не дурак, а Катька… Сегодня днем, когда он ей звонил, голос у нее то и дело давал петуха, и будь его воля, отменил бы он всю операцию к чертям собачьим — не выйдет из этого ничего путного, какая там из Катьки миллионерша! Саму Наталью на ее место — вот кто отлично вписался бы в тему.