Читать книгу "Земля туманов - Андрей Ивасенко"

«А здесь ничего не изменилось», – мысленно усмехнулся Оскар, поднял голову и сощурился – солнце светило очень ярко.

Он проводил взглядом быстро удаляющееся днище лодки с балансиром. Дух свободы вытеснил все остальные чувства в ныряльщике. Его тело охватила дрожь от предвкушения охоты.

Оскар осмотрел висящую в нефритовой воде ловушку – огромный сетчатый мешок, с одной стороны разинутый, точно пасть. С ней было все в порядке. Теперь пора, решил он, и выдохнул из легких воздух – цепочка серебристых пузырьков, догоняя друг друга и увеличиваясь в размерах, устремилась вверх, к поверхности. Через несколько секунд сердце начало пульсировать, как свежая рана.

«Ждать!.. Ждать!.. Ждать!..» – мысленно приказывал себе Оскар. Ему нужно было заставить организм бороться, подстегнуть его, чтобы быстрее наступило перевоплощение.

Время, казалось, потянулось бесконечно долго…

* * *

– И долго он может пробыть под водой? – перейдя на французский язык, спросил Зильберштейн у кормчего. Он вытирал платком пот с лица, морщась от немилосердной жары.

Туземец подумал и ответил:

– Еще никто и никогда так долго не смог пробыть под водой, месье.

– И сколько? – не унимался Зильберштейн, сгорая от любопытства. – Пять минут? Десять? Сколько же?

Туземец ткнул пальцем в циферблат своих позолоченных часов, которыми гордился не меньше, чем своими предками:

– Однажды я засекал время. Оскар пробыл под водой тридцать минут, мсье. В моих жилах течет кровь моряков, которые десятками поколений подряд бороздили океанские просторы. Но этого белого человека связывает с водой невидимая пуповина, а в жилах течет кровь океана!

– Это невозможно, пафосный идиот… – пробормотал Зильберштейн и грузно опустился на банку[58]. – Чертовщина…

«Тридцать минут… – подумал он, потирая подбородок и анализируя уже полученную им информацию. Он ждал, что мозг все как-то прояснит само собой. Не прояснилось. – Самые опытные ныряльщики, которых доводилось мне видеть, могут максимум задержать дыхание до двенадцати минут. А тут? Тридцать! Причем в постоянном движении! Было бы объяснима столь длительная задержка дыхания Оскара, если б тот сделал предварительную гипервентиляцию легких, подышав чистым кислородом из баллона, что могло втрое увеличить время погружения. Тогда – да, вполне вероятно. Но он этого не делал! Да и баллончика с кислородом не было. Воздух в гроте? На такой глубине? Полнейшая чушь! Что же тогда? Что?.. Неужели, это все-таки он?..»

Послышался легкий всплеск, Зильберштейн повернул голову и заметил акулий плавник, тут же скрывшийся в воде. Он протянул руку, хотел было закричать, но не успел – кормчий пресек этот порыв.

– Акула никогда не застанет Оскара врасплох! – спокойным голосом сообщил он немцу. – Морские боги всегда помогают вернуться ему живым и здоровым!

Однако хладнокровие навигатора нисколько не успокоило немца. Пока туземное суденышко не причалило к пристани, он то и дело опасливо оглядывался, смотрел то через левый борт, то через правый…

* * *

Когда удушье придавило Оскара, как гранитная глыба, он почувствовал, что процесс перевоплощения начался. Биение сердца уже откликалось в ушах, как откликается эхом что-то огромное и живое – в виде парового молота. Перед глазами сначала появились пятна, затем искорки – словно падающие звезды.

Рыбы вокруг резвились, точно гости на свадьбе.

Оскар закрыл глаза и почувствовал, как по мышцам пошла дрожь, схватившая его тисками, и тело начало изменяться, будто срывало с себя коросту прежней жизни. Рыбы зачарованно наблюдали за ним, оставаясь в стороне.

Спустя несколько секунд, когда тело успокоилось, он снял носовой зажим, сунул его в кармашек поясной сумки и отметил, что ноздри остались сжатыми. После приоткрыл рот и глотнул морскую воду. Очень долго он приучал себя к этому, заставляя сознание не испытывать страх. Сначала это вызывало рвотный рефлекс. Но со временем он привык.

Оскар открыл рот шире – вода хлынула в него, но его язык тут же свернулся комком, перекрыв доступ в желудок, трахея и надгортанник тоже сузились, препятствуя проникновению воды в легкие. Грудная клетка сжалась, а за ушными раковинами открылись и задвигались жаберные щели, пропуская через себя воду. Теперь Оскар не испытывал потребности дышать – кислород, растворенный в воде, достаточно попадал в кровь и насыщал гемоглобин, а воздух, оставшийся в желудке, создавал необходимую плавучесть. Сердце совершило головокружительный кувырок, нервно дернулось и вошло в необходимый ритм, отбивая двенадцать ударов в минуту, дабы к минимуму свети потребление кислорода организмом. Тело начало выделять через крохотные железы жировую смазку в потовые выделения, покрывая кожу маслянистой оболочкой и смешиваясь с мазью. Он раскинул руки и ноги, раздвинул пальцы – кожа между ними растянулась, образовав перемычки. Теперь он чем-то стал похож на амфибию.

Оскар открыл глаза, несколько раз моргнул прозрачными внутренними веками и полностью пришел в себя. Теперь ему ничто не мешало испытывать пьянящее чувство свободы и восторга. Он был освобожден от бремени земного тяготения. Давление воды, возрастающее с глубиной, токсическое действие кислорода и углекислого газа, наркотическое действие инертных газов, насыщение организма газами под повышенным давлением, которое при выходе с глубины требует длительной декомпрессии, жесткие температурные условия, – все эти барьеры, свойственные подводному пловцу, будь он фридайвером[59]либо водолазом, остались позади. Он мог бы навсегда оставаться в этом волшебном мире и легко двигаться. Его ничто не связывало. И самое чудесное, что и безмолвие исчезло. Слух его обострился. Со всех сторон раздавался неугомонный хор подводных обитателей. У воды появился некий новый привкус. Оскар, пропуская через жабры воду к обонятельным рецепторам, теперь отчетливо различал и бесчисленные запахи морских организмов.

«Лучшее ощущение в мире!» – мысленно прокричал Оскар. Блаженство едва не вскружило ему голову.

Он осмотрелся по сторонам и заметил длиннокрылую акулу, которая окинула его пристальным взглядом, погруженным в глубокое раздумье, и покачала белесыми плавниками. Хищница была около восьми футов длиной – видимо, ныряльщик показался ей незнакомой и слишком трудной добычей, либо она была не голодна. Акулы, вопреки всеобщему мнению и слухам, не столь прожорливы. Для сытости и компенсации затрат энергии этой хищнице достаточно в год съесть пищи всего на шестьдесят процентов от веса собственного тела, что составляет в среднем полфунта мяса в день. Однако спокойное, мудрое выражение акульей морды всегда производит жуткое впечатление. Оскар знал: если не дать акуле почувствовать свой страх и не заставить обороняться, то она редко нападает первой. В большинстве своем акулы трусливы, охотятся у поверхности на рыбу и поедают объедки, которые выбрасывают с кораблей. Не зря же моряки их назвали «морскими собаками»! Тем не менее, никогда нельзя предугадать заранее, как поведет себя акула – безжалостная неуязвимая хищница, исконная убийца. И эта акула подтвердила прозвище: сделав отвлекающий маневр, удалилась на безопасное расстояние и начала кружить, изучая странное создание, очень похожее на человека.