Читать книгу "Записки на кардиограммах - Михаил Сидоров"

— Договорились. — Он сунул листок в ксивник. Достал блокнотик и что-то долго писал в нем. Вырвал, протянул мне:

— Держи, тут все мы. Будете проезжать — без проблем.

— Спасибо.

— Ну что, по коням?

Мы встали. — Давайте, ребята, удачи вам. Счастливо доехать. — И вам того же. До встречи.

Спустились мы резво. Вывалились к подножию, отбрехались от шашлыков, вина и прогулки на лошадях, вышли на асфальт, ведущий к симферопольской трассе, и только здесь оглянулись:

— Вот это да! И мы там были, врубись?

Серая глыба закрывала полнеба. По обеим сторонам, клубясь, стекали знакомые, несущие дождь, черные облака в обрамлении грязно-белых, всплывающих винтом, рваных клочьев.

— Ну, сейчас им точно мало не будет.

— Ерунда, отсидятся в палатках.

Наверху сверкнуло, угрожающе заворчав.

— Ходу, Киса! Надо успеть до дождя.

— Думаешь, сразу уедем?

— Однозначно. На троллейбусе двинем, как взрослые.

Успели. Только тронулись — началось. Вспыхнуло, рвануло: ливень стеной. В салоне жара, над головой грохот. Еле ползем: дорога в гору, все запотело, по стеклам хлещет, водила на руль лег и матом сыплет, по губам видно. Машин — каша, вся трасса забита. Кто-то уже в кювете; чуть поодаль грузовик развернуло — сразу двоим вмазал: стоят, желтым мигают. Менты салатовым светятся; рубашонки поприлипали, фуражечки пообвисли — сочатся струйками по периметру; один только, запасливый, в плащ-палатке, палкой машет, затор разруливает.

Влезли на перевал и запетляли вниз, еще медленней. Вдоль дороги река: жуть! Вода желтая, как Хуанхэ, деревья несет, запруды страшенные, берега рвет, у самого асфальта вода — круче, чем в программе «Время».

Не-е-ет, такой хоккей нам не нужен.

— Пошел он в задницу, этот стоп! На электричках двинем — пять «собак», и ты дома.

Не пришлось. В Симфере дождь кончился. С ветвей капало. Разбрызгивая воду, разъезжал транспорт. Мы встали в начале московской трассы. Рядом ковырялся в багажнике молодой парень; его подруга — ломкая химия, топик, мини, — выгибая в саблю аппетитные голени, раздраженно курила тонкую сигарету. Номера на машине были харьковские.

— Здравствуйте, земляки.

Он поднял голову. Тщательно подрезанная, переходящая в бакенбарды, бородка; редкие, рябью подкрашенные кончики волосенок.

— Подвезите по трассе, в сторону Харькова.

Цаца, отбросив окурок, полезла в машину. Он захлопнул багажник.

— Нет.

Открыл дверь и задержался, перебирая ответы. Выбрал один, самый уничижительный:

— У нас семейный отдых.

О…уеть!

Они отъехали, выбросив в окно макдоналдсовский стаканчик с соломинкой.

Люди ее круга.

Откуда ты знаешь, кто меня окружает?

Да, б…ь, насмотрелся за тринадцать-то лет!

Я сбросил рюкзак и поднял руку. Одна, вторая… Есть!

Пикап. Желтые баллоны, гидрокостюмы, яркие ласты. Дайвер. Седой и спокойный, как Будулай.

— Куда, ребят?

— В Харьков.

— Садитесь, до Мелитополя.

Вытащил сигарету, протянул пачку.

— Курите?

— Спасибо.

Они с Яной закурили. Приоткрыли окно; ветер обсыпал пеплом, обшарил наспех салон и запел, вытягивая наружу табачный дым.

— Не просквозит?

— Нормально.

Навстречу несся фиолетовый горизонт. Затукали капли.

— Конец погоде. Теперь вся неделя такой будет.

Он вышел на встречную, мягко обходя караван бензовозов с грозным «ВОГНЕНЕБЕЗПЕЧНО» на длинных, блистающих серебром, цистернах. Забрызгивая стекла, сбоку поплыли нерезкие ступицы.

— Давно в Крыму?

— Трое суток. На праздники приезжали.

На встречной мигнули. Смыкнув в ответ рычажком, он плавно перетек вправо.

— Я тоже.

— Ныряли?

Он кивнул.

— Мессер искали, в сорок первом упал. Гонял кукурузник над самой водой, потерял скорость на вираже и ушел в воду.

— Где?

— В Ялтинской бухте.

— Нашли?

Он покачал головой.

— Дельфинов видели?

— Видел. Их в этом году много.

Я рассказал про тех, в Новом Свете. Увлекся, плеснул восторгом и осекся, он же воспринял совершенно серьезно.

— В следующий раз иди к ним, они таких, как ты, подпускают. Только не дергайся, сами к тебе подойдут.

Орден. Знак отличия. Высшая степень. Жаль только, не оценит никто.

— Так уж и подойдут?

— Подойдут. У них система «свой — чужой» миллион лет совершенствовалась, на всех уровнях восприятие: физиологическом, эмоциональном, энергетическом. Насквозь человека видят: как у него сердце бьется, как кровоток ускоряется, когда нервничает; биотоки мозга улавливают, психотип определяют…

— …семейное положение.

Он посмотрел на нее в зеркало.

— А почему нет? Мозг тяжелей, извилин больше, организован сложнее. Естественный сканер во лбу, диапазон общения от инфра до ультра, энергетика высочайшая… При отсутствии способности к физическому созиданию — все условия к абсолютному самопознанию.

Над головой гремело, салон сделался влажным и липким.

— Почему ж тогда они с нами до сих пор не конектят?

— А зачем? У них своя цивилизация: нерукотворная, нематериальная, с иными, чуждыми большинству людей ценностями. Они видят, что во имя ценностей материальных творим мы, и, совершенно логично, избегают лишних контактов.

Машину водило. Ветер, зайдя сбоку, гнул акации. Поперек дороги, белея отломами, ползли лохматые ветки.

— Тогда отчего, по-вашему, они на берег выбрасываются?

— Ну, может, это те, кто совершил тяжкий проступок, и совесть толкает их на суицид, как у нас в девятнадцатом веке?

— Вы оба — идеалисты.

И тут шарахнуло. Вспыхнуло, ослепило и, без задержки, будто двумя досками по ушам — бабах! Шибануло озоном, резануло ремнем наискось; секундное выжидание, по газам, и птицей вперед.

— Живы?

Перед глазами плыли оранжевые круги. Потряхивало — адреналин.

— Метрах в сорока, в знак ударила.

Яна пыталась закуривать.

— Испугались?

Она только посмотрела на него.

— Мне на такие штуки с детства везет. В ураган попадал на яхте, под лавину в горах, от смерча бегал в степи — и ничего, жив.