Читать книгу "Третий рейх - Роберто Боланьо"

— Естественно, я сказал жене, что мало чем могу помочь. Этот парень слышит только то, что хочет услышать; дело зашло слишком далеко, и я не думаю, что в сложившихся обстоятельствах он откажется от своих замыслов.

— Фрау Эльза тревожится за меня совершенно напрасно. В любом случае она очень добра.

Лицо ее мужа обрело мечтательно-отсутствующее выражение.

— Да-да, именно так, очень добра… Даже слишком… Жаль, что я не смог сделать ей детей, хотя бы парочку.

Последнее замечание показалось мне довольно пошлым. Я поблагодарил небо за то, что оно, по-видимому, наградило беднягу бесплодием. Беременность нарушила бы классическую гармонию тела фрау Эльзы, покончила с ее величавым достоинством, которое ощущалось в комнате даже теперь, когда физически ее здесь не было.

— В глубине души она, как всякая женщина, мечтает стать матерью. Надеюсь, со следующим ей больше повезет. — Он подмигнул и, готов поклясться, изобразил под простыней непристойный жест, явно адресованный мне. — Не обольщайтесь, это будете не вы, и чем раньше вы это поймете, тем лучше, ибо ни вам, ни ей тогда не придется страдать. Хотя она вас очень ценит, это бесспорно. Она рассказывала мне, что вы в течение многих лет приезжали сюда со своими родителями. Как зовут вашего отца?

— Хейнц Бергер. Я приезжал с родителями и старшим братом. Каждое лето.

— Не помню его.

Я сказал, что это не важно. Но, похоже, он уже сконцентрировался на прошлом, силясь что-то вспомнить. Я встревожился, как бы ему не стало хуже.

— Ну а вы меня помните?

— Помню.

— Каким же я был? Что у вас осталось в памяти?

— Вы были высокий и очень худой. Носили белые рубашки, и фрау Эльза выглядела рядом с вами счастливой. Не очень-то много.

— Достаточно.

Он вздохнул, и его лицо расслабилось. От долгого стояния у меня заболели ноги. Я решил, что пора уходить и хоть немножко поспать или же доехать на машине до какой-нибудь уединенной бухточки, искупаться там, а потом подремать на чистом песочке.

— Подождите, я должен вас еще кое о чем предупредить. Держитесь подальше от Горелого. Начиная с этой минуты!

— Так и сделаю, — устало ответил я, — когда уеду отсюда.

— Чего вы ждете? Почему не возвращаетесь к себе на родину? Разве вы не видите, что… несчастья и беды бродят вокруг этой гостиницы?

Я предположил, что он имеет в виду смерть Чарли. Хотя если беды, как он сказал, бродят вокруг гостиницы, то это должна быть «Коста-Брава», где жил Чарли, а вовсе не «Дель-Map». Моя вежливая улыбка рассердила мужа фрау Эльзы.

— Да вы представляете, что произойдет в ночь, когда падет Берлин?

Я вдруг сообразил, что несчастья, о которых он говорил, связаны с войной.

— Вы меня недооцениваете, — сказал я, стараясь угадать пейзаж за занавешенным окном, наверняка выходившим во внутренний двор. Почему они не выбрали себе комнату с видом на море?

Муж фрау Эльзы вытянул шею, как гусак. Он был бледен, на лбу выступил пот.

— Мечтатель, неужели вы еще надеетесь выиграть?

— Буду стараться. Возможность восстановить силы у меня есть. Я могу провести наступление, чтобы немного утихомирить русских. У меня еще сохранился большой ударный потенциал… — Я говорил и говорил, об Италии и Румынии, о моих танковых частях, о реорганизации военно-воздушных сил, о том, каким образом думал ликвидировать вражеские опорные пункты во Франции, даже о защите Испании, и постепенно почувствовал, как в голове у меня словно все обледенело, как холод обволакивает мое нёбо, язык, горло и как даже слова, вылетающие у меня изо рта, дымятся от мороза по пути к кровати больного. Я услышал, как он сказал: сдавайтесь, собирайте вещи, расплачивайтесь по счету и уезжайте. Я с ужасом понял, что он хотел только помочь мне. Что он по-своему заботится обо мне, потому что его об этом попросили.

— В котором часу вернется ваша жена? — В моем голосе невольно прозвучало отчаяние. Снаружи доносились птичьи трели, приглушенный шум моторов и хлопающих дверей. Муж фрау Эльзы сделал вид, что не расслышал вопроса, и сказал, что хочет спать. Словно в подтверждение своих слов он опустил тяжелые веки.

Я испугался, что он и в самом деле заснет.

— Что произойдет после падения Берлина?

— Насколько я понимаю, — проговорил он, не открывая глаз и еле ворочая языком, — он не довольствуется приемом поздравлений.

— Что же, по-вашему, он сделает?

— Самое логичное, господин Удо Бергер, самое логичное. Подумайте: что делает победитель? Каковы его непременные атрибуты?

Я признался в своем невежестве. Муж фрау Эльзы передвинулся на кровати таким образом, что теперь я мог видеть только его бледный и угловатый профиль. Я обнаружил, что так он стал похож на Дон Кихота. Дон Кихота поверженного, обыденного и ужасного, как судьба. Открытие взволновало меня. Видимо, это и привлекало в нем фрау Эльзу.

— Это написано во всех учебниках истории, даже немецких. — Его голос сделался совсем слабым и усталым. — Начинается суд над военными преступниками.

Я рассмеялся ему в лицо и отчеканил:

— Игра заканчивается Решающей Победой, Тактической Победой, Частичной Победой или Ничьей, а вовсе не какими-то там судами и прочими глупостями.

— Ах, мой друг, в кошмарных видениях этого несчастного суд, вероятно, представляется важнейшим событием игры, единственным, ради которого стоит провести за доской столько часов. Повесить нацистов!

Я пошевелил пальцами правой руки и услышал, как хрустнули косточки.

— Это стратегическая, сугубо стратегическая игра, — прошипел я. — Что за безумные вещи вы мне тут рассказываете?

— Я всего лишь советую вам собрать чемоданы и исчезнуть. В конце концов, ведь Берлин, единственный и подлинный Берлин, пал уже достаточно давно?

Мы оба грустно кивнули друг другу. Ощущение того, что мы говорим о разных, более того, о противоположных вещах, с каждым разом усиливалось.

— Кого вы думаете судить? Фишки, обозначающие эсэсовские корпуса?

Похоже, его позабавила моя шутка. Он гаденько улыбнулся и присел в постели.

— Боюсь, что это вы вызываете у него ненависть. — Тело больного внезапно превратилось в одну большую, резкую, неровно пульсирующую боль.

— Так это меня он усадит на скамью подсудимых? — Хотя я старался сдержаться, мой голос дрожал от негодования.

— Да.

— И как он думает это сделать?

— На пляже, лицом к лицу, как настоящий мужчина. — Его улыбка стала еще шире и откровеннее.

— Он меня изнасилует?

— Не будьте идиотом. Если вы именно на это рассчитывали, то хочу вам сказать, что вы ошиблись компанией.