Читать книгу "2012. Хроники смутного времени - Евгений Зубарев"

Вместе с Олегом Мееровичем мы отвели детей в столовую, где их ждала рисовая каша на порошковом молоке — дед сам сварил ее и сам разлил по тарелкам.

Вообще он оказался настоящим профессионалом в том, что касалось общепитовской кухни, и это было приятным сюрпризом.

Там же, в столовой, мы впервые рассказали детям, как им предстоит отныне жить днем, и расписали дежурства по самым старшим. Старшие, особенно мальуцики, сразу принялись ужасно важничать, обсуждая технологии обнаружения диверсантов на дальних подступах к объекту, а застенчивая третьеклашка Маша драбова, как самая грамотная и аккуратная девочка всех времен и народов, легко согласилась составить список дежурных. Потом, вручив мне список, она замерла, выразительно глядя на меня распахнутыми карими глазами, и я подумал, что она ждет конфету или что-нибудь подобное.

— Маш, у меня нет ничего вкусненького, — виновато развел я руками. — Но я обязательно раздобуду каких-нибудь конфет, завтра или послезавтра,— пообещал я, всерьез задумавшись, где в разгромленной Кашире можно найти конфеты. Наверное, опять на спирт придется выменивать.

— Мне не надо конфет, дядя Антон, — покачала кудряшками Маша. — Раз я буду дежурной, дайте мне, пожалуйста, свой пистолет. У вас ведь еще много пистолетов. Ну, пожалуйста, дайте мне один! — Она вдруг вцепилась в меня обеими руками, и я совершенно растерялся от этой неожиданной атаки.

— Ты что, боишься? — спросил я наугад, глупо улыбаясь.

— Да! Да!! Они вернутся! Они придут ночью. Я знаю. Я жду. Они и вас убьют, как Полину Ивановну и Дарью Семеновну! А если у меня будет пистолет, они до меня больше никогда не дотронутся… — Она наконец зарыдала, и я был этому рад. Лучше слушать невнятные рыдания, делая вид, что не понимаешь, о чем они плачут каждую ночь, чем выслушивать этот пронзительный, режущий сердце и корежащий душу речитатив. В голове даже Чужой затрепыхался, хотя никакой опасности рядом не было.

На мое счастье, в коридоре появился Олег Меерович, без слов оценил ситуацию и увел Машу на кухню. Там он взялся мыть посуду, и ему добровольно остались помогать, помимо Маши, еще несколько старших девочек. Всех остальных детей я повел во двор — выгуливать, пока погода баловала скромным осенним солнышком и еще теплым, но уже резким, порывистым ветерком.

Самым удобным местом для наблюдения оказалась деревянная беседка, установленная посреди асфальтового озера двора. Там я прилег на неудобной — широкой, но короткой — лавочке и оттуда же через несколько минут заметил двух озабоченных женщин, которые смело форсировали пустырь между зданием садика и жилым массивом неподалеку.

Возле запертых ворот женщины встали, поставив на землю какие-то кастрюли, сумки, пакеты, и принялись призывно махать руками. Они заметили меня раньше, чем я их, и мне это не понравилось. Мне вообще ничего не нравилось с самого утра — кроме разве что рисовой каши на порошковом молоке.

Я неспешно поднялся и зашагал к воротам, привычно поправив помпу под левым плечом.

— Ох, сынок, а мы смотрим, детки в садике опять появились! — Первая женщина картинно всплеснула белыми пухлыми ручками, но улыбалась мне напряженно и тревожно. — По телевизору брешут, что вы из тех самых, «Восточных медведей», — осторожно сказала вторая.

Я, усмехнувшись, небрежно приложил правый ку лак к виску, но этот жест оказал на женщин совершенно невероятное воздействие — они с видимым облегчением выдохнули: «Слава богу, действительно «гризли»!» — и уже повели беседу спокойно, по-деловому.

— Значит, так, сынки. Мы ваших деток покормим,помоем, спать уложим и сказку расскажем. Вы только сами не подведите — от злодеев защищайте, как по телевизору показывают.

Я молча уставился на этих женщин, и только мину ты через две до меня наконец стало доходить, за кого нас тут принимают. Спаси и сохрани — кажется, так звучит это заклинание? Но я уверен, что Иисус Христос был намного выше меня — выше во всех смыслах.

Вот ведь, кстати, вопиющая несправедливость — Иисус, понимаете ли, выше во всех смыслах, а спасать и сохранять должен я!

— Юлия Эдуардовна Назаретян, педиатр. — Первая женщина улыбнулась мне уже по-человечески, тепло и искренне.

— Валентина Владимировна Щепакова, бухгалтер, — представилась вторая, колыхнув немаленьким бюстом.

Я отпер ворота и пустил обеих женщин внутрь. Они протиснулись между мной и железной стойкой ворот, а потом засеменили по дорожке, сгибаясь под тяжестью своих кастрюль и пакетов.

Я пошел следом, размышляя над новой ситуацией. Впрочем, дети обрадовались незнакомым тетям, сразу завертев вокруг них развеселую карусель, и я подумал, что пока все складывается отлично. Если за детьми будут присматривать, все остальное я сделаю.

Я довел женщин до холла, где опять пристроился дремать Олег Меерович, и представил их друг другу. Психиатр обрадовался так, что предложил всем выпить за знакомство.

Я с изумлением взглянул на часы — едва стукнуло одиннадцать.

— Не рановато вы пить собрались, граждане алкоголики? — с укоризной спросил я, но дед решительно направился к ящику, который я с таким скандалом отобрал у Васильева, и вытащил оттуда бутылку водки.

— Выпить надо обязательно! — сообщил Олег Меерович обеим женщинам, которые стояли возле дивана, так и не решаясь присесть.

Олег Меерович разлил водку в четыре стакана, но я пить категорически отказался, и тогда они выпили втроем, долго и неловко чокаясь.

Потом женщины наконец присели рядышком на один диван, психиатр сел на второй и задал вопрос, прямота которого меня покоробила:

— Вы сюда пришли, потому что там, в жилых кварталах, стало опасно?

Женщины переглянулись и понуро кивнули.

Потом первая, педиатр, объяснила ситуацию — вроде бы искренне, но не поднимая при этом глаз выше уровня журнального столика:

— В нашем доме наркоманский притон завелся. И так было непросто, а теперь всё — каюк, жить нельзя…

— Грабят, что ли? — спросил я.

Педиатр подняла на меня глаза, и я пожалел, что задал этот вопрос, — на самом деле мне совсем не хотелось знать никаких подробностей.

Она покачала головой и произнесла в одно слово:

— Они-творят-такой-ужас-что-его-нельзя-описать.

Вторая женщина, полноватая блондинка со следами былой ухоженности на лице, добавила:

— Утром они выбросили соседку. Инвалида. Вместе с коляской. С пятого этажа. Им смешно было.

Педиатр посмотрела на меня оценивающе:

— Мы утром, как Полину на асфальте увидели, так сразу собрались и ушли. И они знают, куда мы ушли.

— Они нам кричали, что придут за нами. Сразу не догнали, обдолбанные были. Но к вечеру могут прийти. Вы уж приготовьтесь.

Я пожал плечами — какая чушь! Наркоманов можно давить одной левой, не напрягаясь. Даже моей нынешней левой, слегка поцарапанной картечью. Это же не бойцы, а говно на палочке.