Читать книгу "Пленники ночи - Лоретта Чейз"

Исмал увлек ее за собой на подушки и вмиг оказался сверху. Лейла обняла его ногами, упиваясь тяжестью его тела, его жарким дыханием, твердой плотью, которую она чувствовала через юбки. Исмал овладел ее ртом, и ритмичные движения его языка отдавались в каждой клетке ее тела.

Ее руки скользнули ему за спину по шелку, который заскрипел от прикосновения, и дальше вниз — по восхитительно прекрасному телу… тонкой талии… стройным бедрам.

Он застонал и немного отстранился.

— Кажется, я тебе нравлюсь. — Его голос звучал глухо.

— Да. Да поможет мне Бог.

Лейла начала расстегивать пуговицы корсажа. Исмал уже видел ее грудь, так что Лейле нечего было скрывать. Да она и не хотела. Напротив, она желала, чтобы он целовал и ласкал ее — руками, губами, языком…

Исмал отстранил руку Лейлы и быстро расстегнул корсаж. Она затаила дыхание и позволила Исмалу раздеть себя. Если бы он даже порвал платье, ей было бы все равно. Лейла хотела принадлежать ему. Пусть он делает с ней все, что захочет.

Движения Исмала были быстрыми и нетерпеливыми, так что сердце Лейлы стало биться еще сильнее — в предвкушении наслаждения. Наконец вся одежда была снята. Напряженный взгляд Исмала медленно скользнул по дрожащему обнаженному телу Лейлы.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — нетвердым голосом спросил он.

Он легко провел пальцами по ее горлу и дальше — по груди.

— Нравится?

— Да. — Прикосновение казалось непринужденной лаской, но взгляд был напряженным. — Мне нравятся твои руки. Твой рот, глаза, голос. Твое прекрасное тело. Я хочу, чтобы ты взял меня всю, хочу быть твоей ночью, твоей мечтой, Исмал. Я хочу все.

Быстрым движением Исмал развязал кушак. Халат распахнулся, и у Лейлы перехватило дыхание.

— Ты боишься?

— Да. Но мне все равно.

Он был богом. Ослепительно красивым. Если бы Микеланджело увидел тело Исмала, он заплакал бы в отчаянии и разбил бы своего Давида: широкие прямые плечи и мускулистый торс, переходящий в тонкую талию. Исмал был похож на мраморную статую… но со светлыми блестящими волосами на груди и руках…

— Как ты прекрасен, — прошептала Лейла и провела рукой по его груди.

Исмал выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Ты сводишь меня с ума, Лейла. — Он оттолкнул ее руку. — Будь осторожна. Я не такой ручной.

Исмал поцеловал ее, а потом начал медленно гладить ее плечи, руки, набухшие груди, живот. Его движения были так мучительно нежны, что внутри у Лейлы все заныло от наслаждения.

Она знала, что Исмал держит себя в узде. Она могла бы сказать ему, что в этом нет необходимости, что если он хочет, он может разорвать ее на куски. Но она хотела, чтобы он овладел ею так, как нравится ему. Если сейчас ему нужно себя контролировать, то она позволит ему разжигать пламя постепенно.

Исмал опять ее поцеловал, а потом обхватил ладонями ее груди и начал их мять. Лейла вздохнула и выгнула спину, чтобы заполнить собой его руки, позволить ему получить удовольствие от этой ласки. И в первый раз в своей жизни она была рада своему слишком пышному телу, потому что оно доставляло наслаждение Исмалу.

Когда он наклонил голову и провел языком по твердому соску, по телу Лейлы прокатилась горячая волна. Она запустила пальцы в волосы Исмала и позволила себе плыть по этой волне, пока он не взял сосок в рот и слегка его не потянул, так что по коже побежали мурашки. «Не останавливайся, — молила она про себя. — Только не останавливайся». Сердце Лейлы сжималось так, будто Исмал тянул не за сосок, а за само сердце, но боль была сладостной и обжигающей одновременно. Исмал поднял голову, чтобы взглянуть на Лейлу.

— Я никак не могу насладиться тобой.

— А я — тобой.

Она провела руками по его торсу и на секунду остановилась, когда почувствовала под пальцами рубец от шрама. Но только на секунду, потому что у нее не было сил остановиться. Ее руки скользили все ниже и ниже… пока она не дотронулась дрожащими пальцами до его твердой плоти.

— Господи, — прошептала Лейла, — я такая ненасытная. Она услышала, как Исмал с шумом задержал дыхание, и отдернула руку, но потом вновь посмотрела на Исмала.

— Я хочу любить тебя, — робко произнесла она.

— Да, прикасайся ко мне, — сказала он. — Я твой, Лейла. — Исмал направил ее пальцы по пульсирующей плоти. — Твой. А ты — моя, Лейла.

Потом он отдернул ее руку и сделал то же, что сделала Лейла. Он просунул руку ей между ног, и его пальцы начали гладить влажные бугорки, а потом проникли в самую середину влажной и горячей плоти. Исмал провел большим пальцем по чувствительному бутону, так что Лейла вскрикнула, и снова приник губами к ее рту.

Больше Лейла уже ни о чем не могла думать. Исмал гладил нежные складки, находил тайные места, о которых она и не подозревала, вызывая у Лейлы всплески безумного наслаждения. Воля, разум — все исчезло, и Лейла поплыла, не сопротивляясь, по бурному течению, которое подбрасывало ее выше и выше. Из горла вырывались какие-то странные звуки. Горячие волны то и дело окатывали ее, кровь бурлила, и Лейле казалось, что она поднимается куда-то высоко-высоко. А Исмал продолжал свои ласки, которых она никогда не знала и даже не могла себе вообразить и от которых она сначала погрузилась в темноту исступления, а потом у нее перед глазами неожиданно вспыхнул ослепительный свет… и наступило… освобождение.

Ошеломленная, испытывая невероятное наслаждение, Лейла замерла и откуда-то издалека услышала голос Исмала:

— Люби меня, Лейла.

— Да, — вырвалось у нее, словно рыдание. — Да.

Одним мощным движением Исмал вошел в нее, и Лейла выгнулась, чтобы принять его и заполнить им себя. Толчки были ритмичными, сильными, безжалостными, требовательными. Но Лейле хотелось этой страсти, этой ярости, грозившей разорвать ее на части.

— Я люблю тебя, Исмал.

— Лейла.

Она услышала протяжный прерывающийся стон, а вместе с ним наступил последний толчок, разорвавший, словно удар молнии, тьму, которая в тот же миг рассыпалась на мелкие кусочки.

Исмал очнулся первым. Кроме биения их с Лейлой сердец, тиканья часов и потрескивания поленьев в камине, он услышал, как за окном шуршит дождь.

Он поцеловал Лейлу в припухшие губы и, обняв ее, перекатился на бок. Лейла была теплая, обмякшая от усталости, а ее кожа — слегка влажная.

Наконец-то она принадлежала ему.

Она сказала, что любит его. Это был бесценный подарок, и это немного его пугало.

Страх был суеверным — ведь Исмал, что ни говори, все еще оставался дикарем. Он часто принимал любовь других, но никогда не позволял себе поддаваться этому чувству, потому что уже давно понял, что любовь коварна. Она в одно мгновение может превратить рай в ад, а потом поменять ад местами с раем.