Читать книгу "К-10 - Олег Дивов"

– Ох! – только и выдавил из себя Али.

– Сделаешь, что попросит. И хорошо сделаешь, чтоб ты на всю рожу побелел!

– Аллах акбар, – пробормотал Али. Грустно так.

Он и вправду уже побелел малость. Побледневший от испуга негр – это надо видеть.

– Поговорили? – спросил Зяма участливо.

– Да ну вас издеваться-то, – вздохнул Али. – Ну, ошибся я. Был не прав. Облажался по полной. Кинул вам подлянку. Случайно, честное слово. Вину свою готов признать. И загладить. Чего делать-то надо?

– Ошибся, говоришь? Случайно? А у нас, грешным делом, сложилось мнение, будто ты, парень, – расист!

– Что вы, как можно! – очень правдоподобно возмутился Али.

– Ладно, – кивнул Зяма. – Значит, слушай. В День Родни Кинга, без четверти десять утра, ваша шобла в количестве не менее сотни рыл – нет, лучше двух сотен! – должна выйти к ограде поселка с северной и западной сторон. И начать там куролесить. Натурально так, на всю катушку. С огоньком и юным задором. Разрешаю забор попортить и слегка пошвыряться кирпичами в самые крайние дома, но глубоко на территорию заходить не надо. Ровно в десять подъедет грузовик и снесет на фиг электроподстанцию. Встретить эту акцию взрывом энтузиазма. Любые попытки ремонтников добраться до подстанции – блокировать. Хоть они с собой полицейский взвод притащат. Биться зверски, держать позиции минимум три часа. Не боись, выглядеть это будет естественно – там как раз в паре шагов винный магазинчик, вы его разграбите для поднятия боевого духа. С хозяином мы договорились. Только в хлам не напивайтесь хотя бы до полудня.

– Да у нас почти все мусульмане, – хмуро пожаловался Али, придавленный масштабами задачи.

– Не волнует. Отберите специально протестантов, лютеран, католиков, наконец. Тех, кто бухает.

– Алкоголиков, – уныло подсказал Али.

– Юмор? – ухмыльнулся Зяма (Али от этой ухмылки чуть не упал со стула). – Люблю. Значит, приказ вам стоять насмерть. Отправишься на место лично и будешь руководить.

Большой Али в полный голос застонал.

– Сам виноват, – сказал бессердечный Зяма. – Давай, парень, докажи народу реальным делом, что ты не расист.

Утром праздничного дня у северного КПП поселка объявился чернокожий оборванец, уже заметно под мухой. Он стрельнул у охранников сигаретку, прищурился и задал риторический вопрос:

– Что, попили нашей кровушки?

– Было дело, – согласилась охрана. – Извиняемся.

По идее, волна беспорядков могла зацепить поселок разве что самым краем. Так сказали полицейские, которые уж знали в этом толк, недаром каждый год подставляли головы под бейсбольные биты и прочее холодное оружие маргинального пролетариата. Но охрана все равно нервничала и не хотела нарываться.

– На каторжном труде моих прадедов и дедов поднялась эта держава, самая могучая и продвинутая в мире! – провозгласил черный. – И что я имею? Да ни хрена! Разве это справедливо?

– Ой, несправедливо, – дружно закивали охранники.

– Вот именно, – поддержал черный. – А некоторые, – он ткнул грязным пальцем в сторону поселка, – живут в домах, которым цена сотни тысяч! И значит, что?

– Что?

– Значит, вешайтесь, расисты драные!

– Вали отсюда, пока цел! – рассвирепели охранники.

– Я вернусь, – пообещал черный многозначительно и свалил.

– Почему мне кажется, что он не один вернется, а? – пробормотал старший охраны.

Как в воду глядел.

Люк, через который Дима со товарищи забирался в теплотрассу, был запечатан электросваркой – это они заранее выяснили. Но нельзя заварить все люки в округе, техника безопасности не допускает.

Абрамчик остановил фургон на соседней улице, всего-то метров за сто от прошлой стартовой позиции. Да, под землей лишняя стометровка не подарок. И все же Дима решил не тратить силы на отколупывание приваренной крышки автогеном. Он ждал других сюрпризов, уже в тоннеле.

И не зря ждал.

В решетку они уткнулись, едва прошли блокированный люк. Так себе оказалась решетка, в два арматурных прутка, с дверцей-лазом.

– А хороший замок, – сказал Шварценеггер. – Быстрее куснуть, чем в нем ковыряться. Да и не очень я с замками-то.

– Кусай, – разрешил Дима.

Армен передал Шварцу жуткого вида механические кусачки, и тот принялся уродовать решетку.

Дима сзади подтягивал кабель.

– Готово, – доложил Шварценеггер через несколько минут. – На что спорю, еще будет.

– Ползи давай. Остался час с мелочью. Вот-вот дядя Матвей электричество выключит.

– Не припаяли бы старику терроризм, – заметил Армен.

– Типун тебе на язык. Да и не сам же он будет. Годы не те.

Еще примерно метров двести они проползли молча, обильно потея и шумно дыша. Потом Армен сказал:

– Если выберусь из этой передряги, начну заниматься физкультурой.

– Отдохнем минутку, – пропыхтел Дима, обнимая канализационную трубу.

В это время наверху громадная толпа афроамериканцев, вися на проволочном заборе поселка, скандировала людоедские и кровопускательные лозунги. О стены крайних смартхаусов бились кирпичи.

Один из домов решил, что с него хватит, и подал сигнал тревоги.

– У нас все нормально, – по телефону успокоил полицию старший охраны. – То есть, что я говорю, у нас форменные Содом и Гоморра. Но в принципе вы пока не беспокойтесь. Жертв и разрушений нет.

В отдалении взревело. Будто голодный тиранозавр вышел на охоту. Или Кинг-Конг – жениться. Старший охраны высунулся за дверь, увернулся от летящей в голову бутылки и увидел, что к воротам поселка катится громадный «Питербилт». Старший выпучил глаза, тут-то его следующей бутылкой и достало.

А многотонный «Пит» немножко вправо принял и квадратной своей мордой прямо в трансформаторную – хрясь!

Ка-ак оно долбануло… Такой фейерверк вышел, будто не двадцать девятое апреля, а четвертое июля на дворе.

Неподалеку на асфальте валялся сильно пьяный, слегка окровавленный и очень довольный собой пожилой негритос. Заблаговременно выпавший из кабины грузовика. Благоразумно укутанный в стеганую ватную куртку и такие же штаны русского полувоенного кроя.

Толпа подхватила его на руки, окропила винищем и с воплем «Хип-хип-уррэ-эй!» метнула в небо. Взлетая, снижаясь и снова взлетая, неудавшийся камикадзе дрыгал конечностями и орал нечто рифмованное на непонятном языке. Какое-то африканское наречие припомнил, видимо. Боевые песни далекой прародины.

– Ну и придурок ты, Мэт! – от души сказал Большой Али, поймав камикадзе поперек туловища и кое-как установив на ноги. – Старый выживший из ума придурок! Чем ты морду свою белую намазал? И для чего сам-то? Зачем?!