Читать книгу "Канонир - Юрий Корчевский"

А когда мы с Ильёй пошли к знакомому ювелиру продать камни, тот ахнул:

— Да столько денег за жуковинья я не наберу! Это тебе в Великий Новгород надо или лучше — в Москву. Большой цены камни.

Ювелир взял в руки один из камней.

— Вот этот, к примеру, пятьсот серебряных рублей стоит, не меньше. Не нашей огранки камень, в Амстердаме гранёный.

Вышли мы слегка удручённые. Удалось сбыть всего шесть камней.

Дома уселись за стол.

— Что делать будем, зятёк?

— В Москву поеду, вернее будет.

— Новгород ближе.

— После того, как царь Новгород разорил с опричниками, боюсь, что и там денег не будет.

Илья почесал в затылке, покряхтел.

— Ценность у жуковиньев огромная, охрана сильная нужна.

— Коли охрана большая — разбойникам подсказка.

— Рискованно без должной охраны-то.

— Очень — я понимаю. Да только обратная дорога ещё опаснее.

— Это почему же?

— Сам подумай.

Илья замолчал, потом хлопнул себя по лбу:

— Понял. Каменьев не больше пригоршни, а обратно, ежели серебром заплатят — мешок целый может получиться, золотом поменьше выйдет, но всё равно за пазуху не положишь.

— Вот, подумал — и догадался.

— Купец всё же я. А обратно с санным обозом надо добираться. Реки встали, обозы по зимнику постоянно ходят.

— Так и сделаю. Время терять не буду, завтра же и выезжаю. Ночевать и есть на постоялых дворах буду, одна забота — лишь бы конь не подвёл.

Я уложил камни в кожаный мешочек, приготовил пистолет с огневыми припасами, поточил и смазал саблю. Полушубок и шапка у меня добротные, а вот про валенки придётся забыть. Холодно в сапогах, да в валенках ноги в стремена не вденешь.

Утром я плотно поел и, провожаемый всеми домочадцами, выехал со двора.

ГЛАВА X

Воздух за городом свежий, морозный, дышится полной грудью. Застоявшаяся в конюшне лошадь ходко шла рысью — даже подгонять не надо было. Путь по льду лёгкий, езжай по санному следу — и не заблудишься. Одна забота — в промоину не угодить бы, да смотрел я вперёд зорко. Когда лошадь уставала, я пускал её шагом, отдохнёт — снова в галоп. За день отмахали вёрст тридцать пять и, когда уже начало смеркаться, я заехал на постоялый двор, что манил путников горящим масляным фонарём над воротами. Поел и — спать.

За ночь лошадь отдохнула и несла ровно, только снег из-под копыт летел. Река делала изгибы, по берегам стоял заиндевевший лес с шапками снега на ветках и, когда я вылетел из-за очередного изгиба, увидел, как грабят купеческий обоз. Вероятно, напали несколько минут назад. Нападавшие, как и обозники, были одеты в тулупы, и сразу различить, кто из них кто, было невозможно. На ближних санях стоял мужик в одной рубахе, без тулупа и отбивался палкой от двоих нападавших.

Я подскакал, с ходу ударил саблей одного, второй ощерился и кинулся на меня сам, держа перед собой длинный нож. Взмах сабли — и рука с ножом упала на снег. Разбойник взвыл, но мужик на санях крепко ударил его палкой по голове, сшиб заячий треух и огрел ещё раз.

Я направил коня дальше. Здесь у саней бились двое на топорах. Непонятно — кто разбойник? Не зарубить бы своего. Помог сам обозник.

— Барин, чего смотришь, помоги!

Я тут же рубанул нападавшего по голове. Тать упал, а обозник перевёл дух.

В схватке наступил перелом. Разбойники кинулись врассыпную — трое на левый берег, один — на правый. Я пустил лошадь вдогонку за тремя. Догнал, рубанул саблей по спине в тулупе, догнал следующего и нанёс сильный удар по плечу. Всё-таки тулуп смягчает удар. Третий, видя бесславную смерть сотоварищей, сбросил тулуп и прибавил ходу. От лошади всё равно не убежишь!

Я ударил лошадь каблуками сапог в бока, стал настигать разбойника и только приготовился к удару, как лошадь заскользила по льду и упала на бок. В последний момент я успел чудом выдернуть ноги из стремян и, несмотря на то что я упал вместе с лошадью, так она меня хотя бы не придавила.

И лошадь и я вскочили одновременно, однако разбойника уже и след простыл, только цепочка следов на снегу вела в лес. На лошади в лесу, даже летнем, преследовать беглеца рискованно, а уж в зимнем лесу и вовсе опасно — лошадь может ногу сломать. Я плюнул, поднялся в седло, подъехал к обозу.

Потери были невелики — один обозник убит, двое ранены, причём легко — тулупы выручили, спасли от ударов.

Обозники поклонились в пояс.

— Спаси тя Господи, боярин.

— Не боярин я.

— Всё едино спасибо, кабы не ты, не знаем, как и отбились бы.

— Чего везём?

— Рыбу, соль, шкуры.

— Удачной дороги!

— И тебе того же.

Я направился к Москве, размышляя о том, что слишком много развелось разбойного люда. Куда не поедешь — нападут. Совсем обнаглели. Куда государь смотрит? Организовал бы дозорную службу, пустил служивых патрулировать торговые пути, — быстро вывел бы эту нечисть. Нигде за пределами Руси купцов не трогают — даже в Казанском и Крымском ханствах. Конечно, встречаются и там лихие люди, так ловят их и нещадно казнят, и нет такого разгула грабителей, как здесь. Видно, не доходят до государя слухи о беспределе на дорогах, а, скорее всего — безразлична ему судьба людишек. Копошатся где-то там, внизу, у подножия трона подданные — ну и пусть, и поважнее дела есть. С девками поразвлечься или у очередного неугодного боярина или князя голову отрубить да себе удел да богатства прибрать.

К исходу десятого дня передо мной с высоты Воробьёвых гор открылась первопрестольная златоглавая и белокаменная. Много домов каменных появилось в Москве в последнее время. Все из пиленого известняка, потому и дома белые. Нет, есть, конечно, и деревянные — у люда победнее, но они большей частью на окраинах — в посадах Китай-города, Белого города, Земляного города да Замоскворечья. Побогаче народ в Москве живёт, чем в других княжествах. Раньше Великий Новгород богатством славился, да после погрома, учинённого кромешниками Ивана Грозного, сильно захирел, и с Москвою ныне не сравнится.

Я свободно въехал в город. Стражники у ворот даже останавливать не стали: без груза всадник едет — мыто не возьмёшь, так чего тормозить? Остановился на постоялом дворе, лошадь — в конюшню, пусть отдыхает да отъедается. Сам же комнату снял — отдельную, хоть и дороже была. После обеда сытного в постель улёгся. После десятидневной скачки тело отдыха просило, да и обдумать многое требовалось. Знакомых у меня здесь не было. Куда сунуться с камнями? Нарвёшься на жулика — мало того что обманут, так и татей навести могут. За тулуп овчинный людей убивали, а уж за камни и вовсе наизнанку вывернут.

После некоторых раздумий я решил пойти в Немецкую слободу. Так назывался в Москве небольшой участок, на котором компактно проживали чужеземцы. Наших разбойников они пуще нас боялись, и если и обрастали связями, так среди бояр или купцов — то есть среди тех, кто им в чём-то полезен был. Скупы и прижимисты чужеземцы — это верно, за каждое су или пенни торговаться будут. Не хотелось мне с ними связываться, а что делать?