Читать книгу "Академонгородок - Александр Бачило"

Но не бьют почему-то, замерли, тишина мертвая. Я осторожно глаза открыл — темень, хоть глаз выколи! И холодно.

Тут дошло до меня, что я опять в твоей этой термопальной камере. Выдернуло меня из прошлого! Холод собачий, камера вся сосульками обросла, еле выбил дверь. Чувствую — дома. В смысле, тут, в нашем времени. Только тьма во всем институте, чуть с подъемника не слетел, когда спускался!

Тебя будить не стал, понимаю, что наделал делов с этим электричеством, заложишь еще… В общем, кое-как выбрался за территорию и рванул прямиком в Сырой овраг, под старую иву! А там, ну ты можешь себе представить? Хрен ночевал! Нету клада!

Саня похлопал себя по карманам, достал «Мальборо» и, не предложив мне, прикурил от свечки.

— Вот она, ваша машина времени, чтоб ей ни дна, ни покрышки!

— Так а мы здесь причем? — меня вдруг пробило на нервный хохот. — Не поверил, видно, тебе прадед-то! За психа принял! Ты радуйся, что вернулся благополучно!

— Благополучно?!! — взбеленился Саня. — А это что за хрень?!

— Где? — я огляделся.

— Вот где! — Тележкин взмахнул рукой.

Я думал, он хочет меня ударить, и инстинктивно закрылся кулаками, но вдруг понял, что он имеет в виду. Словно в луче стробоскопа, рука его отпечаталась веером четких силуэтов.

— Ух ты! Что за фокус?

— Фокус?! — совсем остервенился Саня, — В гробу я видал ваши фокусы! А это что такое, я спрашиваю?!

Он поставил свечу на стол и загородил ее собой. Я выпучил глаза. Огонек свечи был по-прежнему виден! Как будто корпусная Санина фигура не стояла на одном месте, а исчезала и появлялась с большой частотой.

— Я когда это в зеркало увидел, чуть не сдох, — сказал Саня тихо. — Чего это со мной, а?

— Разберемся, — пообещал я, хотя в голове еще не было ни одной мысли, кроме смутного предчувствия беды. — А ну, расскажи еще раз, как было дело с Никанором. Подробно, каждое слово.

— Ну как было дело… Говорю же, с девахой он стоял…

— Стоп! А нет ли у тебя старых семейных фотографий?

— Ну ты спросил! Как бы я иначе прадеда узнал? Конечно, есть!

— Неси.

Саня ушел со свечой в другую комнату, долго хлопал там дверцами шкафов и, наконец, вернулся с древним фотоальбомом в сафьяновом переплете.

— Вот он, прадед, — Тележкин раскрыл пахнущий пылью альбом на первой странице. — Но здесь он уже взрослый, с усами. А вот это они вдвоем, с прабабкой… Ух ты, блин!

Саня испуганно поглядел на меня.

— Она? — спросил я, уже зная ответ.

— Она! Та самая деваха! А я-то ее так шуганул, что только пятки засверкали! Неудобняк получается…

— Неудобняк! — простонал я. — Да знаешь ли ты, что натворил?! Ты разрешил главный парадокс Машины Времени!

— Как разрешил? — испугался Саня.

— Тупо! Путешествия во времени считались невозможными именно из-за этого парадокса! Если отправиться в прошлое и убить там своего дедушку, то некому будет родить твоего отца, а, следовательно, и тебя. Значит, некому будет поехать в прошлое и убить дедушку, значит, ты все-таки родишься, и так далее…

— Да не убивал я никакого дедушку! — обиделся Саня.

— Какая разница! Ты расстроил его брак. Следовательно, никто из твоих предков и ты сам не родились! Понимаешь? В камеру тороида ты не влезал и в прошлое не отправлялся, и не мог помешать прадеду ухаживать за девушкой. Поэтому он благополучно женился, нарожал детей, обзавелся внуками и, наконец, феноменально жадным правнуком… Никакого парадокса времени не существует, если волна изменений распространяется с конечной скоростью! Это же величайшее открытие!

Я вскочил и зашагал по комнате.

— Открытие… — задумчиво повторил Саня. — В гробу я видал твои открытия! Это что же выходит, что меня теперь нет?

— Не всегда. То нет, а то — есть. В зависимости от фазы.

— От фазы… — Саня почесал в затылке. — Понятно. Это, типа, как у нас на подстанции. Ухватишься по пьяни за провод, а дальше — в зависимости от фазы. Либо ты есть, либо — чпок! — и тебя нету…

— Примерно так, — покивал я, чувствуя приближение новой мысли. — Мало того! Все, что ты сделал своими руками, тоже будет мерцать!

— А чего это я своими руками сделал? — с подозрением спросил Тележкин.

— Ну, мало ли… табуретку там, дачу… дом, дерево, сына…

— Я что, папа Карло, что ли, табуретки выстругивать?! — Саня был искренне возмущен. — Не было у меня сроду ни дачи, ни дома! А если и будут, так куплю готовые, зачем самому-то горбатиться?

— А дети? — мне вдруг вспомнилось, что я никогда не слышал о семье Тележкина.

— Я за безопасный секс! — отрезал Саня.

— Ну что ж, — я вздохнул с облегчением. — Значит, человечеству, можно считать, повезло.

— Да идет оно в баню, твое человечество! — Тележкин выудил из пачки очередную сигаретку и потянулся к свечке. Пальцы его дрожали. — Мне-то теперь как?!

— А чего тебе? Живи, как жил. Ну, подумаешь, легкое мерцание. На свету, поди, и вовсе не заметно.

— Думаешь?

— Наверняка. Главное, ничего не делай сам, чтобы не распространять мерцание на другие предметы и людей. Пользуйся только готовым…

— Не учи, понимаешь, отца! — заверил меня Саня. — Я всю жизнь прожил — травы тяпкой не измял! А на ваш дурацкий институт я еще в суд подам! За увечье…

— Хм. Ты бы подумал сначала, тут всяко может обернуться, — честно предупредил я. За проникновение в институт без пропуска тебе ведь кое-что причитается. И город без электричества оставить — тоже не мелкое хулиганство. Так что смотри сам…

Саня задумчиво поскреб небритый подбородок.

— Ладно, проваливай! — сказал он, наконец. — Буду думать. Но легко вам от меня не отделаться! Не надейтесь!

Спускаясь по лестнице, я улыбался. Все-таки это счастье, что Тележкин наш такой обормот. Окажись на его месте какая-нибудь креативная личность, да еще, не дай Бог, отец семейства — и неприятностей было бы не сосчитать. Скажем, строил человек мосты, забивал клепки. А теперь вдруг все забитые им клепки, пусть на долю секунды, но исчезнут. Что будет с мостом?… Да разве только в мостах дело! Нет, что ни говори, а Тележкин — личность уникальная. Таких беречь надо! Содержать в тепличных условиях! Где-нибудь под стеклом… И табличку присобачить: «Роль данной личности в истории строго равна нулю»…

Стоп! А это что такое?!

Я вышел из подъезда и остановился, обалдело задрав голову. Над крышами стареньких наших пятиэтажек поднималась гигантская сверкающая башня, никогда мной раньше не виденная. Она уходила в бездонное небо, где висела большая, слишком большая, пожалуй, Луна. Только теперь я обратил внимание на то, что за время моего разговора с Тележкиным она не сдвинулась по небосводу ни на палец. Ночная дымка развеялась, и Луна была видна теперь до мельчайших деталей рельефа. Разноцветные светящиеся линии пересекали ее поверхность во всех направлениях. Мелькали огоньки. Там шла жизнь! Луна была расчерчена, как инженерный план, не хватало только надписей и стрелочек с проставленными рядом размерами.