Читать книгу "Седьмая пещера Кумрана - Грэйм Дэвидсон"

— В чем дело? Он не кусается, — рявкнула Донна, оттолкнула Рубена и схватила трубку.

Звонила ее подружка Эмма:

— Донна, ты как? Нормально? Ты молодец. Просто фантастика. Я так тобой горжусь. Ты выглядела так круто, а потом — так странно. Только подумать, моя подруга — героиня. Ух ты. Офигеть. Как тебе удалось? Я про то, как ты с отцом кинулась в огонь спасать того типа.

Слушая радостную болтовню Эммы, Донна потихоньку успокаивалась.

— О чем ты?

Донна не понимала, откуда Эмма знает, что они с отцом пережили.

— То есть ты не в курсе.

— В курсе чего, Эм?

Когда она скажет толком?

— Вас показывали в новостях несколько минут назад. Какой-то турист снимал на камеру главную улицу, когда взорвалась станция. Его пленку и показали. Кошмар. Ужасный изрыв и гигантский огненный шар, повсюду осколки — прямо как в кино! Видно было прекрасно, хоть камера сильно тряслась. Турист заснял все, но в студии кое-что вырезали, сказали, что показывать тело слишком страшно. Правда, страшно?

— Да. Слушай, стыд-то какой…

— А потом твой папа дернул дверь горящей машины, и ты помогла ему спасти человека, лежавшего без сознания. Вы правда кинулись в самое пекло? Или просто снимали под таким углом? В новостях передали, что те двое выжили, но три человека скончались. Черт, Донна, ты — знаменитость. С тобой столько всего случается. А со мной — совсем ничего. Ты такая счастливая.

Донна передернулась, но выдавила слабую улыбку — надо же, ее считают счастливой, когда ее жизнь перевернулась вверх тормашками, она постоянно ждет очередного несчастья и боится киллеров.

Она вдруг напряглась, услышав стук в переднюю дверь, отозвавшийся мрачным эхом по всему дому. Кто там? Друг, враг или посторонний? Нервы у нее были на пределе. Еще одно потрясение — и она точно сломается.

— Эй, пап, в дверь стучат, — крикнула Донна, прикрыв трубку рукой, и замерла, гадая, кто же там, а Эмма все превозносила свою суперподругу.

На пороге стояла Анна с букетом цветов.

— На вас столько всего свалилось. Вы такие отважные. Какой кошмар. Я видела по телевизору, что с вами произошло. Не думала застать вас дома. Помочь вам? Я приготовлю поесть.

Рубен со вздохом кивнул, радуясь, что это всего лишь Анна. Он слишком вымотался и перенервничал, чтобы сопротивляться.

Прикончив наскоро приготовленный омлет и ответив на звонки друзей и репортеров, которые желали взять интервью у команды спасателей — дочери и отца, — Донна ушла наверх, приняла душ и заснула через несколько минут. Потом она кричала во сне, заново переживая события дня, видела, как сгорает дотла, пытаясь вытащить отца из горящей машины. Рубена мучили похожие видения.

Психологические травмы заживают годами. Чудовищные образы насильственной смерти преследуют очевидцев до конца дней. Следующие несколько недель отец с дочерью удивлялись, сколько повседневных запахов, которые они редко замечали, возрождает болезненные воспоминания о жуткой вони горящей человеческой плоти.

Пересказывая взрыв на заправке, Донна всегда упоминала о потрескивающем юристе, который лежал у горящих останков былого символа успеха и предмета гордости. Слушатели всегда приходили в ужас — и возбуждение. Но Донна никогда не описывала запах. Его она упорно пыталась забыть.

— Наверное, ты очень гордишься дочерью, — сказала Анна, когда они убирали со стола. — Но ты ведь беспокоился, когда она взяла и кинулась в огонь.

Рубен подумал, как объяснить Анне, что с детства учил Донну приходить на помощь любому, другу или врагу, потому и не стал вмешиваться, хотя она рисковала жизнью. Когда огонь потушили, пожарные сказали, что им повезло. Оказывается, бензобак «форда» мог взорваться от жара горящих покрышек.

Он честно ответил Анне:

— Если бы с Донной что-то случилось, я бы опустел. Во мне погасла бы искра жизни. Она пришла после Джейн, когда я уже почти оставил надежды. Рождение Донны — лучшее, что с нами произошло за всю жизнь. Она многое взяла от матери, она — живая связь с ней, форма бессмертия.

Заметив, что Анна упомянула о дуэте Лорела и Харди, Рубен нашел уместным спросить, знала ли она, кто они.

— Да. Я же предупреждала тебя, — удивилась в ответ Анна. — Им приказали убедить тебя вернуть манускрипт Q Израилю. Они бы преследовали вас с Донной несколько дней, чтобы напугать и сломить тебя.

— Так я и думал.

— А вы спасли им жизнь. Ты поступил великодушно. Вряд ли я позаботилась бы об агенте, который сидит у меня на хвосте, или о своих недоброжелателях.

— Христиане должны любить тех, кто причиняет им зло, даже рисковать жизнью ради них… хотя мы с Донной тогда об этом не думали. Мы просто сделали то, что сделал бы на нашем месте любой.

Рубен набрался смелости и задал главный вопрос:

— Что же дальше? Или ты не знаешь?

— Несчастный случай только произошел. Пока не знаю. Когда узнаю, скажу. Но думаю, ты хочешь либо оставить Q в Новой Зеландии, либо отдать его Израилю. Ты колеблешься… Прости, я собиралась молчать о манускрипте. Обещание надо держать… Но ты сам спросил.

Слова Анны доказывали, что ее боссы подслушали разговор Рубена с Ричардом, и она все знала.

— Да, я действительно спросил, и не возражаю против разговоров о Q, раз твои хозяева не прекращают на меня давить.

— Ладно. Я не знаю, что они предпримут дальше, но догадываюсь. За тобой установят слежку, чтобы узнать, где ты прячешь манускрипт, а я буду уговаривать тебя отдать его Израилю. Хорошо бы ты меня послушал.

— Хорошо ли? — засомневался Рубен. Старания агентов не пропали даром. Он боялся. Но также злился и укреплялся в намерении ни за что не отдавать манускрипт хозяевам Анны.

— Конечно. Тогда он не будет стоять между нами. Я переведусь в Веллингтон, к тебе. Я уже спросила о рабочей визе. С моими знаниями меня возьмут.

Рубен в душе поморщился от грубой попытки эмоционального шантажа. Если он хочет остаться с Анной, ему придется отдать Q. Но все-таки не стоило выдавать ей, что он чувствует.

— Обязательно возьмут. Двадцать пять лет назад у нас почти не было экономистов. Теперь они повсюду. Они — как арахис. Чем их в стране больше, тем больше мы в них нуждаемся. Другой вопрос, хорошо ли это, особенно при том, что они редко соглашаются друг с другом, — с лукавым блеском в глазах заявил Рубен.

Анна рассмеялась и попеняла ему за излишнюю строгость к экономистам. Они замолчали. Анна размышляла, что бы еще сказать. Надо действовать осторожно.

— Прости, что спрашиваю. Как бы так выразиться… Ты не любишь евреев?

— Нет. Вроде нет, — нахмурился Рубен в замешательстве.

— Некоторые христиане винят евреев в смерти Иисуса. В Америке фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» еще больше настроил людей против евреев… А ты, — она запнулась, решая, договаривать ли до конца, — ты не захотел меня той ночью, и мне кажется потому, что уже знал — я еврейка.