Читать книгу "Легко! - Ольга Славина"

– Ты не справедлива к ней. Она втянула его в интересный круг. Наверное, ей не следовало так при первой встрече приставать к тебе с Марксом и Ницше, но это ее подлинное увлечение. Кстати, мы в пятницу приглашены к ним. Познакомишься с Герхардом. Очень странный человек. А Инесса очень сложный человек. Но ее жизнь с Герхардом непроста, и я ей очень сочувствую.

– Дурацкий, наверное, вопрос, но почему она тогда живет с Герхардом, а не с Томасом? И что Томасу в нынешнем раскладе?

– Не пытайся понять. Жизнь – сложная вещь. Принимай людей такими, какие они есть. Они славные, и у нас многолетние отношения. Сама увидишь.

На следующий день они с Томасом отправились на яхте по Ванзее. Яхта была крошечной, с одной каютой, где можно было лишь переночевать и нельзя встать в полный рост. Но все детали палубы, скамейки были ручной работы и в отменном состоянии, блестели и сверкали. «Зеленая красавица» – было написано на борту, и яхта в самом деле была темно-зеленой и, правда, красавицей. День был под стать – августовское солнце на нежно-голубом небе среди светлых облаков, белоснежные паруса лодок и белые чайки на воде.

– Распустить парус? – спросил Хельмут.

Анна услышала и подняла голову. Единственная среди всех яхт на озере, их «Зеленая красавица» шла не под белыми, а под алыми парусами. Чудеса продолжались.

– У нас есть такая повесть «Алые паруса», написана в начале двадцатого века, считается квинтэссенцией, символом романтизма. Это сказка о девочке, которая росла с мечтой о принце. Он должен был обязательно приплыть к ней на корабле с алыми парусами. Так ей сказал встреченный однажды старик – собиратель легенд. Вся деревня смеялась, считая ее сумасшедшей…

Анна рассказала историю Ассоль, мужчины слушали с вежливым интересом.

– Понимаешь, Хельмут? «Алые паруса» – это у нас устойчивое словосочетание, которое не надо объяснять. Это и символ романтизма, и мечта о несбыточном, и подтекст, что никогда нельзя отказываться от мечты…

– Прелестная история. Смотри туда, левее. Это знаменитый Глиникский мост – Glienicker Brücke, граница между Западным Берлином и Потсдамом, частью Восточной Германии. Это символ холодной войны. На нем с русскими обменивали шпионов.

– Ой, знаю! У нас фильм такой был, «Мертвый сезон»! Точно, тот самый мост?

– А вон остров справа. Это Шваненвердер, эксклюзивный крошечный остров, где живут самые богатые люди. Видишь огромный белый особняк у воды? Это дом Инессы, куда мы сегодня приглашены. Герхард этот дом у Шпрингера купил, можешь себе представить?

Они пришвартовались к другому островку посреди озера. «Тут хороший ресторан, – объяснил Хельмут. – На этот остров можно попасть только на лодке. Поэтому в ресторане не бывает населения».

Укладывая волосы феном перед выходом, Анна крикнула Хельмуту:

– А Томас идет с нами?!

– Что ты, он для Герхарда персона нон грата из-за Инессы, хотя в прошлом мы все были друзьями.

– А сколько лет Инесса с Томасом?

– Да уж, наверное, около пяти.

Они подкатили на «мерседесе» к внушительным чугунным воротам с видеокамерами. Охранник открыл ворота, и они подъехали к дому. У входа стояли еще двое охранников, которые указали, где парковаться, – между «бентли» и маленьким красным BMW, на котором накануне приезжала Инесса.

Хозяйка вышла поприветствовать их в джинсовой миниюбке и белой мужской рубашке навыпуск, под которой явно не было лифчика. Она, видимо, перенапряглась накануне говорить по-английски.

– Hallo. Wie geht’s? Habt ihr gut gesegelt?

– Ja, das war schön. Ausgezeichnetes Wetter, der Wind war ganz stark. Wir hatten Mittagessen auf der Nachbarinsel.

– Ah, so…! Im Restaurant dort? Es ist aber so teuer. Und spiessig. Es gefällt mir nicht. Unangenehm[6].

– А что такое spiessig? – спросила Анна Хельмута.

– Буржуазный в плохом смысле слова, мещанский, чрезмерный, на грани вульгарного.

– А мне сегодняшний ресторан показался элегантным и милым.

– Понимаю, о чем ты, но для Инессы это все со знаком минус. Она любит такие простые кафе, со студенческой или богемной атмосферой, без скатертей. Правильно, Инесса?

«Да, застряла в студенческом протесте против буржуазии, – подумала Анна. – И в довершение пылкие дебаты с недокормленными философами. Может, она с ними еще оргии устраивает, тогда хоть было бы понятно. А так – в поисках утраченного времени, да и только».

Войдя в дом, Анна остолбенела. Она бывала в запоминающихся домах и в Лондоне, и на Рублевке, и в Америке. Встречала в жизни столько людей с немереными деньгами и совершенно экстравагантными вкусами. Резиденция в Вермонте того миллиардера, что вез ее на своем самолете в Гарвард, чего стоила – с огромным медным камином, в который из-под стеклянной крыши падал поток воды, и гостиной, в которой стеклянные стены-двери распахивались, как казалось, в воздух над озером, потому что дом стоял на крутом горном склоне. Анна думала, что ее уже нельзя удивить. Но это…

Круглый холл, величиной с маленькую городскую площадь, был обвит лестницей красного дерева, идущей через три уровня, как будто в небо. Посреди этого цилиндра сверху свисала огромная хрустальная люстра. А на стенах висели невероятного размера старинные гобелены, каждый высотой метров по десять, тоже с третьего уровня и до низу. Анна вообще не представляла себе, что можно соткать ручной гобелен такого размера. За холлом шла огромная опоясывающая дом гостиная с распахивающимися в сад стеклянными дверями. В гостиной лежали громадные ковры, стояла антикварная мебель и ореховый концертный рояль, висело немало картин хороших мастеров.

– Посмотри, у Инессы есть даже Гейнсборо.

– Как красиво. Инесса, просто ошеломляет.

– Спасибо, красиво, не спорю. Но уж очень огромный дом. Я чувствую себя здесь такой маленькой и потерянной.

– А рояль какой! С ума сойти.

– Да, на нем однажды играл Ростропович, когда был у нас в гостях.

– Правда? У меня нет слов.

– Я вижу. Ты любишь роскошь. Я – нет.

«А тогда зачем ты здесь живешь? Чтобы всем рассказывать, как не любишь буржуазную роскошь и подлинную красоту?» – подумала Анна.

– Помоги мне на кухне, Анна.

– С удовольствием.

Кухня была начинена всеми существующими приспособлениями для готовки. Посередине стоял остров с плитой, где без труда можно было приготовить еду человек на сто. Инесса искала бокалы по шкафам, потом искала открывалку. На столе стояла лишь одна бутылка и больше ничего.