Читать книгу "Человек, который улыбался - Хеннинг Манкелль"

– Время, – повторил Валландер. – Нам нужно только время. Впрочем, можно все повернуть. Можем мы со всей определенностью сказать, что Альфред Хардерберг никак в этом деле не замешан, и наши шансы добиться успеха станут выше, если мы потянем за какую-то другую нитку?

Бьорк молчал. Окесон внимательно посмотрел на Валландера:

– Надеюсь, ты понимаешь, что мне следовало бы изъять эту версию из разработки. Поэтому я хочу, чтобы ты меня убедил, что мы должны продолжать.

– Все есть в материалах. Я по-прежнему уверен, что мы на правильном пути. Так же считают и все в следственной группе.

– Мне все равно кажется, что мы должны выделить людей, которые начали бы разрабатывать другую версию.

– Какую версию? – Валландер не скрывал раздражения. – Никаких версий больше нет. Почему инсценируется автокатастрофа для сокрытия убийства? Какой мотив? Почему адвоката расстреливают в его кабинете? Кто подкладывает мину в сад пожилой женщины? Кто взрывает мой «пежо»? По-твоему, мы должны исходить из предположения, что все это проделывает какой-нибудь псих, который по неизвестным причинам решил покончить с адвокатским бюро, а заодно взорвать пару-тройку полицейских?

– Мы по-прежнему ничего не знаем о клиентуре Торстенссонов, – сказал Пер Окесон. – Мы много чего не знаем.

– Мне нужно больше времени. Гораздо больше.

– У тебя есть две недели, – сказал Пер Окесон. – Если ничего за это время не выплывет, закрываем версию.

– Этого мало.

– Хорошо, три недели.

– До Рождества, – взмолился Валландер. – Если до этого случится что-то и мы поймем, что неправы, мы закроем версию раньше. Дай нам время до Рождества.

Пер Окесон повернулся к Бьорку.

– А ты как считаешь?

– Меня беспокоит все это. Я тоже считаю, что этот след вряд ли куда-то приведет. Ни для кого не секрет, что я с самого начала сомневался, что доктор Хардерберг замешан в этом деле.

Валландер хотел возразить, но сдержался. В крайнем случае он согласен и на три недели.

Пер Окесон вдруг что-то вспомнил и начал рыться в бумагах.

– Что там за история с трансплантантами? – спросил он. – Мне где-то попадалось, что вы якобы нашли в машине Торстенссона контейнер для транспортировки человеческих органов. Это правда?

Валландер рассказал о находке Свена Нюберга и о том, что им удалось в этой связи разузнать.

– «Аванка», – задумчиво протянул Окесон. – Что это за предприятие? Оно зарегистрировано на бирже?

– Это маленькая фирма, – сказал Валландер. – Семейное предприятие. Владелец – некто Роман. Они начали еще в тридцатые годы. Тогда они импортировали кресла-каталки.

– То есть фирма не входит во владения Хардерберга?

– Этого мы пока не знаем.

Пер Окесон посмотрел на него изучающе:

– Как может фирма семьи Роман одновременно принадлежать Хардербергу? Это ты мне должен растолковать.

– Растолкую, когда сумею. Но за последнее время я много что узнал. Деловые отношения между предприятиями куда сложней, чем они пишут в своих рекламных проспектах.

Окесон покачал головой:

– Ты, я смотрю, не сдаешься.

Он придвинул к себе настольный календарь.

– В понедельник двадцатого декабря мы должны снять этот вопрос с повестки дня. Если, конечно, до этого времени ничего не произойдет. Короче говоря, если у тебя ничего не будет, двадцатого декабря версия считается отработанной.

– Постараемся получше использовать это время. Мы и так работаем на пределе.

– Я знаю, – сказал Пер Окесон. – Но я прокурор и не могу пренебрегать своими обязанностями.

На этом разговор закончился. Бьорк и Валландер молча побрели в свое крыло.

– Что-то он расщедрился – дал тебе столько времени, – сказал Бьорк, когда они дошли до его кабинета.

– Мне? – переспросил Валландер. – Ты хотел сказать – нам?

– Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать. Давай не спорить по пустякам.

– Согласен, – сказал Валландер и ушел.

Зайдя в свой кабинет, он плотно закрыл за собой дверь. Вдруг его охватило полное равнодушие. Он рассеянно полюбовался лежавшей на столе фотографией самолета Хардерберга на аэродроме Стурупа, отодвинул ее в сторону.

И ощутил полную беспомощность.

«Что-то я делаю не так, – подумал он. – Следствие катится под откос. Надо бы снять с себя ответственность за это дело. Я не справляюсь».

Он долго сидел, даже не пытаясь чем-то заняться. В мыслях он вернулся в Ригу к Байбе Лиепе. Наконец, не в силах более сидеть без дела, он написал ей письмо и пригласил на Рождество и Новый год в Истад. Чтобы избежать искушения порвать письмо или сунуть в ящик, он запечатал его в конверт, написал адрес и пошел в приемную.

– Это надо отправить сейчас же, – сказал он Эббе. – Очень важно.

– Лично прослежу, – улыбнулась она. – Что-то ты скверно выглядишь. Плохо спишь?

– Меньше, чем надо.

– И кто тебя поблагодарит, если ты заработаешься до смерти? От меня такой благодарности не дождешься.

Валландер промолчал и пошел к себе.

«Один месяц, – подумал он. – Один месяц, чтобы стереть улыбку с его физиономии».

Он не был уверен, что это возможно.

С большим трудом он заставил себя вернуться к действительности и позвонил Стену Видену.

«Не забыть бы купить кассеты с оперной музыкой», – подумал он, пока ждал ответа.

Ему очень не хватало его записей.

13

Вечером Курт Валландер сидел за рулем полицейского автомобиля, временно заменявшего его сгоревший «пежо». Он направлялся за город, где у развалин Шернсундской крепости держал конюшню для скаковых лошадей его друг детства, Стен Виден. Он преодолел затяжной подъем под городом, добрался до самой высокой точки, заехал на парковку и выключил мотор. Отсюда открывался вид на море. На горизонте угадывались контуры сухогруза.

Вдруг у него сильно закружилась голова. Он сначала с испугом подумал, что это сердце, потом понял, что сердце ни при чем, просто он теряет опору в жизни. Валландер зажмурился, откинул голову и попытался ни о чем не думать. Через минуту он открыл глаза. Море было на месте, и корабль по-прежнему маячил на горизонте.

«Я очень устал, – подумал он. – Несмотря на то, что субботу и воскресенье практически ничего не делал. Это не физическая усталость, корни ее гораздо глубже, чем я могу предполагать, и вряд ли в моих силах ее побороть. Во всяком случае, теперь, когда я вернулся на службу. Песчаных дюн Юланда уже не существует, я сам отверг их. Добровольно».