Читать книгу "Ой, мамочки - Дороти Кэннелл"

Бен сделал шаг к двери и обратно.

— Солнышко, возможно, она прочитала какой-нибудь самоучитель.

Или же припомнила, как это делалось в "Печальном доме". Я будто воочию увидала лежащего на подоконнике Пипса, услышала его рассказ о финальной сцене картины. Но он не сказал мне, выжила ли героиня Теолы.

— Ну и когда же она установила взрывчатку? Прикатила на своей моторке, пока Пипс и Джеффриз накрывали стол для пикника? — Почему я наскакиваю на Бена? Мы же говорим о мамочке-монстре, а не о летающей монахине".

— Элли, из тебя никогда не выйдет убийцы — выдержки не хватит. Кто знает — возможно, Теола провернула все прошлой ночью или же наведалась сюда сегодня. Эта женщина актриса — и обладает незаурядным талантом перевоплощения. Если кто-то потом заявит, что видел бродягу, залезающего в моторку, Теоле это будет только на руку.

Я едва не уселась обратно на садовую скамейку, но решила, что мне пригодится вся высота моего роста. Почему я чувствую себя обязанной защищать Теолу Фейт? Неужели у меня настолько ограниченный кругозор, что я считаю неприличным подозревать человека в убийстве, после того как проведешь с ним вечер?

— Бен, но почему она выбрала именно это место для своего злодеяния? Ведь здесь она на виду, как нигде! Теола Фейт выросла в Грязном Ручье.

— Значит, рассчитывает на лояльность и снисхождение земляков.

— Возможно, — согласилась я. — Но, честно говоря, ни в одной из витрин мне не попадалась «Мамочка-монстр», а шериф сказал, что эту книгу запрещено продавать в передвижном киоске.

— Может, тут что-то иное. — Бен ходил кругами, которые становились все теснее, и я уже испугалась, что он вот-вот столкнется с самим собой. — Если верить Теоле, она являет собой классический пример провинциальной девушки, которая добилась большого успеха, а на бывших земляков смотрит теперь как на неотесанную деревенщину — ведь они едят турнепс ножами, убеждены, что шатобриан — это замок во Франции, и считают с помощью пальцев на руках и ногах. А здешние полицейские, по ее мнению, даже не вспомнят, что арестованному следует первым делом зачитать его права.

Я не ответила. Вспомнилось, как Теола Фейт, перед тем как мы ушли из «Везунчика», назвала шерифа Догерти "старым дураком". А еще я вспомнила, как подумала в тот момент, что толстяк шериф, возможно, не совсем ровно к ней дышит. На что, при данных обстоятельствах, начхать не получится.

— Будь здорова! — сказал Бен.

— Что? — Я недоуменно заморгала.

Любимый нежно улыбнулся:

— Видишь, каким истинным американцем я становлюсь. Здесь люди говорят: "Будь здоров!", если кто-нибудь чихает.

— Ну и?..

— Ну и… ты чихнула.

— Не чихала я… просто подумала это слово.

— Но ведь кто-то же чихнул, — резонно заметил Бен. — И это был не я. А мы уже выяснили, что больше здесь никого нет…

— Отлично! — фыркнула я. — Мало того что наш ребенок родится у родителей, замешанных в деле об убийстве, у меня, значит, еще и крыша едет!

Бен привлек меня к себе.

— Если бы ты меня понимал… — вздохнула я.

— Я понимаю, Элли. — Он поцеловал меня в щеку. — Гибель Мэри сама по себе трагедия, но тот факт, что эту несчастную девушку убила ее собственная мать, — просто невыносим. — Лицо его раскраснелось, отчего глаза стали еще изумруднее, они притягивали меня сильнее, чем его руки, словно заключая нас в волшебный круг. Что бы ни случилось со всем остальным миром — мы в безопасности.

Интересно, я слабоумная или просто секс-маньячка? — подумалось мне, ибо я вдруг осознала, что мечтаю лишь об одном — вернуться в Менденхолл, в нашу спаленку с серебристым люрексом. Тетушка Астрид полагает, что занятия любовью — незаменимое средство для размножения и профилактики пневмонии.

— Подумай, любимая, если действительно произошло убийство и Теола Фейт ни при чем — на ум приходят ужасные вещи.

Он был прав. Засучивая рукава, я ненароком саданула локоть. Черт побери! Настроение было испорчено. Предостережение, начертанное в ванной… пропавшие ножи… Они-то как вписываются в общую картину? Если вообще вписываются… И вовсе не шутки ради был воткнут нож в Кота-Мертвеца. Пора вернуться в реальный мир. Под дождем мы с Беном побрели вверх по каменистому склону, и, когда подходили к крыльцу, меня вдруг посетило странное ощущение, неотвязное, как прилипшая к телу мокрая одежда… что-то изменилось в лодочном ангаре, что-то было не так… Чего-то там не хватало.

* * *

Стихия, будто сговорившись с прочими неприятностями, усугубляла мрачную атмосферу. Дождь барабанил в окна. Ветер завывал, точно третьесортный тенор, разучивающий гаммы. Мы собрались в Красной комнате: все тот же оконный выступ с бархатными подушечками, восковые цветы и огромный рояль. Люди-манекены накрыли стол. Пипс с Джеффриз стояли возле чайного столика — мы же, все остальные, устроились с чашками на коленях, согнув локти и выпятив подбородки. Время от времени кто-нибудь отваживался улыбнуться, но тотчас прятал улыбку обратно. Не стоит проявлять бодрость духа и говорить иначе чем шепотом. Как сказала бы тетушка Астрид, мы оказались свидетелями самой почтенной жизненной традиции: смерти.

Часы на камине не тикали; над ними нависал Кот-Мертвец, более зловещий, чем прежде, с этой зияющей раной в его нарисованной шкурке. Кто-то подавил зевок. Кто-то нетерпеливо перевел дыхание. А если мне понадобится в туалет — следует поднять руку? Когда же шериф Том Догерти спасет нас от самих себя? Друг от друга? И от судорог в икрах?

— А кому же достанутся ее гонорары, раз она умерла?

Милый Бинго снял с нас заклятие, разрушил злые чары. Мы вновь обрели свободу — могли говорить, разминать затекшие мышцы, даже пройтись по комнате, если пожелаем.

— Бинго, деточка! Что за вопрос! — Эрнестина Хоффман постаралась изобразить праведный гнев, но ее выдала пузырящаяся, как обычно, через край гордость за своего умного отпрыска. Алый брючный костюм Эрнестины на фоне бордового кресла не мог не вселить ужас в душу любого дизайнера по интерьеру. Даже у отошедшего от дел, вроде меня.

Чудо-ребенок прервал процедуру набивания рта печеньем.

— А что я должен делать, лить крокодиловы слезы, потому что какая-то старушенция за сорок взяла и скопытилась? Не выношу лицемерия! — Бинго так и распирало от важности, и гора съеденного печенья тут ни при чем.

— Право же, мальчик мой! — В глазах Эрнестины так и читался восторг: "Какой он у меня философ!" Она пригладила свой горшок" на голове (наверное, чтобы предстать перед полицией во всей красе). — Конечно же, мы ценим твою честность…

— А лично я — нет.

— Элли! — укорил меня Бен.

И он был прав. Жены кандидатов в Кулинары должны быть видны, но не слышны. Я вспомнила себя в возрасте Бинго: как-то раз моя прекрасная кузина Ванесса потерялась в зоопарке, а я принялась объедаться заварным кремом, лишь бы заглушить страх и чувство вины, поскольку чуть раньше высказала вслух пожелание, чтоб кузину сожрали львы. Опустившись в кресло, я извинилась. Бинго ухмыльнулся. Я засомневалась, что получу на Рождество открытку от Эрнестины.