Читать книгу "Римская рулетка - Игорь Чубаха"

Часам к трем Лулла, обычно не выступавший на Форуме, сообщил адмиратору, что хочет видеть всех, без различия убеждений, политической принадлежности и продолжительности проживания в Городе;

– Римляне! – начал он просто и без затей, когда солдаты впихивали на Форум упирающихся Соссия и Моккия, поклявшихся после расправы над Павсикахием страшной катакомбной клятвой не здороваться с диктатором при встрече. Лулла обессмыслил их маленькую месть, коротко кивнув: – Vale, Соссий, vale, Моккий. Так вот, римляне. Сдается мне, мы довыступались и доделились сферами влияния. Взаимная нетерпимость в обществе приобрела пугающие размеры и перекинулась на низшие слои. Посмотрите на поденщиц. Вспомните, что вам приготовили сегодня на завтрак. Поглядите на Везувий, откуда спускаются какие-то отщепенцы, поставившие себя вне закона! Я вам так скажу: в доме больного крысы плодятся быстрее, а тараканы, сидя на столе, только и ждут последнего вздоха. Вот так и мы шепчемся в кабаке Апатия, рисуем рыб по катакомбам, я, соответственно, лежу в ванне, а вокруг уже кружится воронье! Не тараканов давить надо, а больного лечить. За всеми этими дрязгами мы забыли о собственной истории, нас не волнуют праздники, объединявшие общество, нам бы только на Форуме позлословить.

Диктатора слушали зачарованно. Несмотря на внешнюю неказистость, в юности он преуспевал именно в риторике и, согласно устному преданию, однажды в дальнем походе остановил целую бегущую от одетой в бычьи шкуры орды бриттов армию короткой лекцией о кротости травоядных животных.

– У меня вот тут лежит запись, – Лулла выразительно постучал стилосом по стопке восковых табличек, о которую до того картинно опирался рукой, – вчерашних ваших умствований на вилле Гевария. Ничего-ничего, я сам знаю, что соглядатай на крыше – это не по конституции, я вас в суд и не потащу. Как верно заметил там человек, похожий на нашего уважаемого Помпония, зажимают свободу. Я понимаю, что у гражданина Помпония есть осязаемая причина болезненно реагировать на слово «зажимают», все мы эту причину осязали. Так вот – с сегодняшнего дня уважаемый Помпоний назначается главным цензором, так что со свободой будет посвободнее. Куда делся предыдущий цензор? Кто спрашивает? Вот вы, гражданин, и разберитесь, куда он делся. Результаты расследования доложите сенату. У кого еще есть вопросы?

Фраза «А со Спартаком-то как?» застыла на губах многих храбрых воинов. Диктатор умыл руки в услужливо подставленном медном тазу, ополоснул лицо. Сегодня он принимал ванну только утром.

– Мы забыли наши праздники! – продолжил он, шумно вытираясь папирусной салфеткой. – Мы забыли хорошие древние праздники, объединяющие народ.

– Зато мы хорошо помним праздник Плодородия, – желчно прошептал Геварий.

Лулла навострил уши.

– Вот гражданин Геварий уже проявляет гражданскую сознательность! – обрадовался он. – Шепотом, правда, но проявляет. Спасибо тебе, Геварий, что вспомнил о приближении празднества, учрежденного прежним кесарем. В последние годы традиция оказалась выхолощена, но память живет в достойнейших из горожан. Именно такому человеку, как тебе, я поручу организацию всенародного торжества. Деньги возьмешь у Феодора, по техническим вопросам обращайся к Фагорию, а если кто недоволен будет, не беспокой Внутринния, приходи лично ко мне.

Геварий покраснел, потом побледнел, понимая, что взрыв либеральной демагогии означает не что иное, как продуманный план репрессий. Нет более верного повода для ссылки на Сицилию организатора праздника, чем драка на рынке во время праздничной раздачи творожных лепешек с медом. Если же, не дай бог, во время шествия по главным улицам в Город вломится какой-нибудь Спартак, то висеть Геварию на обочине Аппиевой дороги, как утратившему бдительность на ниве общественной безопасности. «Постой же, Луковка», – зловеще подумал почетный карбонарий, сочтя за лучшее больше не шептать.

– Мне послышалось? – переспросил Лулла, вглядываясь в безмолвствующий Форум. – Мне показалось, что кто-то сказал: «Сначала грязь с улиц уберите, а потом празднуйте?» Видимо, показалось. Видимо, я все еще нахожусь под впечатлением записей выступлений с ваших тайных сборищ, – он снова постучал по табличкам. – Так вот, чтобы мне больше ничего не мерещилось… Где тут я видел желтоволосого… Ну да, ну да… Вон тот гражданин, с виду чем-то неуловимо смахивающий на мятежника с Везувия, а также на разоблаченного недавно за антиправительственный заговор содержателя игорного дома, но на деле – философ, ратующий за общественное здоровье. Как ты говоришь?…

– Я говорю, – с возможной твердостью произнес Дмитрий Васильевич Хромин, – санитария и гигиена. Salus populi – salus demi, salus demi – suprema lex![28]

Стоящая в толпе рядом с ним Пульхерия-Феминистия перевела дыхание и облизнула пересохшие губы. В глазах ее играли огоньки. Еще с утра она уговаривала любовника надеть новую тогу цветов древнего рода императора Луллы с гербовой вышивкой по канту и придумать пару звучных афоризмов на профилактическую тему. «Зачем? – удивлялся Хромин. – Геварий же окрысится!» – «Я женщина, – с покорной настойчивостью отвечала Феминистия. – Во имя Венеры, ясноокой и крутобедрой, верь моему предчувствию, Митенька».

– И он до сих пор еще не сенатор? – поразился Лулла, внимательно разглядывая Хромина. – С такой-то дикцией? Нет, ребята, с кадровой стратегией у нас явно какие-то проблемы. Короче, вот что, желтоволосый. Если нужны чрезвычайные полномочия, бери их, но чтобы к празднику Город был чистый и акведук проведен не только на виллы, а вплоть до Сучьего болота! Читал я, читал твои речи по водоснабжению, так вот, воплоти их в жизнь, и будет тебе скамеечка в сенате, и даже с красной подушечкой. И насчет провинции какой-нибудь подумаем. У меня как раз осталась лишняя. От бывшего главного цензора.

* * *

– Слава?

Под сводами казино «Олимпус» этот оклик прозвучал странно. Как будто это средняя школа номер такая-то в августе, незадолго до учебного года, когда уже стоит у дверей медкабинета очередь на медосмотр, а дирекция только-только расчухалась осваивать выделенные на летний косметический ремонт средства. И какие-то подозрительные алкоголика уже установили на лестничной площадке дощатые козлы и мешают всем, заляпав весь пол побелкой которую разносят подошвами по только что отциклеванному паркету. И вот на пахнущей мелом и летней пылью пополам с осенним листопадом лестнице окликаешь по имени загоревшего в Крыму или просто выросшего за лето до неузнаваемости одноклассника, в смысле – это ты, вообще?

Дмитрий Васильевич Хромин стоял в дверях игрового зала, где у рулетки сидел Святослав Васильевич Хромин, грустно оперев бородатый подбородок о спинку стула, настоящего стула со спинкой, сделанного искусным Фагорием по чертежам Андрея Теменева. Портьер больше не было, в стенах бывшего обиталища весталок уже два дня, как проломили оконные проемы, у каждого проема красовались заляпанные побелкой дощатые козлы. На лестнице стучали молотки: из перил выламывали пресловутых леопардов, заменяя каждую непристойную пару безупречными атлетическими мужскими торсами на вкус нового директора казино.