Читать книгу "Меч Вайу - Виталий Гладкий"

В центре площадки возвышалась деревянная статуя, вырезанная из ствола мореного дуба: плоское, широкоскулое лицо с раскосыми глазами, упрямо сжатые губы, большая высокая грудь, едва намеченные резцом ваятеля ладони сложены на круглом выпуклом животе, нависавшем над жертвенником – глыбой темно-красного камня, с выдолбленным в ней сферическим углублением; темные провалы глазниц смотрели на восток, туда, где изгородь упиралась в пропасть. Гирлянды живых цветов, колосьев ячменя и пшеницы украшали статую; желтые и красные лепестки густо усеяли жертвенник и очерченную по краям красной глиной дорожку от одной из хижин.

Это была главная святыня тавров – статуя Девы, или Ксоан. А вокруг святилища богини шумела вековыми деревьями знаменитая Священная Роща, то место, где раз в два года собирались вожди тавров, чтобы принести искупительные и посвятительные жертвы и выбрать с одобрения Девы главу союза племен, басилевса, на следующий двухгодичный срок.

Близился рассвет. Дно долины еще скрывал густой туман, а верхушки деревьев Священной Рощи уже окрасились в мягкие желто-оранжевые тона. Тихон медленно поднимался по тропинке к святилищу. Пестрый ковер листопада предостерегающе шуршал под ногами, навевая невеселые мысли и воспоминания…

– Кто такие и по какому делу? – начальник скифской стражи у ворот Хабей, коренастый дюжий детина, подозрительно осматривал довольно внушительный отряд воинов-тавров; среди них был и Тихон под видом купца.

– Торговый караван басилевса тавров Окита, – льстиво изогнувшись, ответил ему глава купцов.

– Поздно уже… – скиф прошелся вдоль повозок каравана, бесцеремонно ощупывая тюки с поклажей. – Можете расположиться у стен. Только не ближе полета стрелы!

– Послушай и рассуди… – глава купцов принялся что-то нашептывать хмурому скифу.

– Нет. Таков приказ. Завтра… – упрямился тот.

– Погоди! – вцепился, словно клещ, в рукав его кафтана таврский купец. – Заплатим пошлину въездную и за товары, а кроме этого… – и снова склонился к уху начальника стражи.

– Не могу… – но по всему было видно, что скиф колебался.

Тогда купец незаметно мигнул слугам, и тут же объемистый бурдючок с вином очутился в его руках. Клак-клак-клак… – пенистое вино хлынуло в чашу, и скиф, крякнув, одним махом опорожнил ее. Его товарищи, до этого стоявшие настороже чуть поодаль, подошли поближе, с вожделением принюхиваясь к пряной кислинке дорогого заморского вина. И чаша тут же хлопотливо засновала из рук в руки.

Вскоре бурдюк опустел. Теперь подобревший начальник стражи не вспоминал, чем ему грозит нарушение приказа: вытребовав у купцов еще один бурдюк (правда, с вином похуже) и ощущая приятную тяжесть серебра в кожаном мешочке, где звенело несколько драхм, приходящихся и на его долю, он приказал открыть ворота.

В ту ночь Тихон так и не смог уснуть. Он бесцельно блуждал по улицам Хабей, в нетерпении ожидая рассвета. И когда на его пути вырастали стены акрополя, он невольно ускорял шаг. Стоя на краю наполненного водой рва, окружавшего акрополь, Тихон в который раз пытался представить себе облик матери – он знал благодаря лазутчикам Окита, что она стала женой знатного скифа, и его дом находился за каменными зубчатыми стенами городской крепости…

День прошел в обычных для купеческого каравана хлопотах – раскинув на центральной площади Хабей шатры, таврские купцы устроили торжище; скрепя серд-це пришлось и Тихону помозолить глаза скифским торговым надсмотрщикам, чтобы не вызвать подозрений: раз уж назвался купцом – предлагай товар, да чтобы не продешевить…

Соль, привезенная таврами, шла нарасхват. Соленая рыба, орехи и вино – чуть похуже, но все же к вечеру кошельки купцов заметно потяжелели. У скифов покупать было практически нечего, за исключением выделанной кожи да ювелирных украшений местных ремесленников, а они, конечно же, не шли ни в какое сравнение с подобными изделиями эллинов и у тавров не пользовались спросом; хлеб и оружие продавали только с позволения царя Скилура, но тот своим вниманием тавров особо не баловал. Впрочем, таврские купцы и не настаивали на этом, так как указания басилевса Окита были недвусмысленны: любой ценой, любыми средствами помочь Тихону в его делах.

Вечером, перед ужином, пользуясь благосклонностью уже известного нам начальника скифской стражи, с радостью предложившего свои услуги за приличную мзду, Тихон наконец попал в акрополь.

В дом знатного скифа его не пустили: два стража, дюжие неразговорчивые молодцы, не вдаваясь в длительные расспросы, указали ему на скамью у стены дворика, увитой чахлым плющом; один из них надолго скрылся внутри дома, а второй, демонстративно подбоченясь и поигрывая рукояткой акинака, закрыл широкими плечами калитку и, пренебрежительно ухмыляясь, не сводил глаз с.

Тихона до тех пор, пока его товарищ не возвратился.

За ним неторопливо и важно шла дородная женщина. Чересчур густой румянец на ее лице говорил о том, что она уже успела отужинать и запить еду отнюдь не кислым кобыльим молоком.

Тихон встал и поклонился ей, тая в сердце неожиданно проснувшееся чувство страха.

– Что тебе нужно, чужестранец?

Певучий голос женщины был не похож на грубоватый гортанный язык сколотов – похоже, что по происхождению она была эллинка, видимо, домоправительница, мода на которых стала обычным явлением среди знати, приближенной к царю Скилуру.

– Я приветствую тебя, глубокоуважаемая, – на эллинском языке ответил ей Тихон, снова склонившись в поясном поклоне. – И желаю тебе и твоему дому благосклонности богов.

При первых же словах тавра женщина встрепенулась; напыщенность и важность на ее лице сменило чувство, глубоко упрятанное в душе полурабыни, – чувство радости и счастья от мимолетного соприкосновения с тем далеким и незабываемым, что не удалось вытравить из ее сознания рабской зависимостью от скифского влады-чества и что проснулось теперь при звуках родной речи.

– Кто ты? Откуда? Что тебе нужно? – порывисто шагнула к нему женщина, от неожиданности заговорившая на наречии миксэллинов[90].

– Я таврский купец, – поднял на нее глаза Тихон, заметив, как его слова покоробили женщину – она, видимо, ждала несколько иного ответа – он поспешил добавить, покривив душой:

– Я эллин на службе у басилевса Окита… Мне нужно видеть твою госпожу…

Женщина отшатнулась от него, опустила голову. Тихон почувствовал, как мелкий озноб пробежал по телу, иссушив губы; он ждал ответа, не смея шевельнуться.

– Госпожа… – женщина говорила с трудом уже на чистом эллинском языке. – Госпожа ушла в царство Аида[91]…

Тихон почувствовал, что теряет сознание; пошатнувшись, он оперся о стену дворика. Перед глазами замелькали огненные кольца, перехватило дыхание.