Читать книгу "Призрак - Ю Несбе"

— Привет, Бельман, — сказал Харри.

— Харри Холе. Ну надо же.

— Что «надо же»?

Бельман хохотнул.

— Надо же, какая неожиданность — увидеть тебя у моих дверей. Откуда ты узнал, где я живу?

— Обезьянку знают все. В большинстве стран мира у дверей начальника отдела по борьбе с организованной преступностью стоит телохранитель, тебе об этом известно? Я не вовремя?

— Совсем нет, — произнес Бельман, почесывая подбородок. — Я просто раздумываю, приглашать тебя внутрь или не стоит.

— Ну, — ответил Харри, — здесь мокро. И я пришел с миром.

— Ты не знаешь, что означает это слово, — сказал Бельман, распахивая дверь. — Вытирай ноги.

Микаэль Бельман провел Харри по коридору мимо штабеля картонных коробок, мимо не обставленной еще кухни в гостиную. Харри сделал вывод, что это очень хороший дом. Не дом класса люкс, какие он видел кое-где в западных районах, а солидный дом, в котором достаточно места для семьи. С потрясающим видом на район Квернердумпа, Центральный вокзал и центр Осло. Харри высказался по этому поводу.

— Площадка стоила чуть ли не дороже дома, — ответил Бельман. — Извини за беспорядок, мы только что въехали. На следующей неделе справляем новоселье.

— И ты забыл пригласить меня? — попенял Харри, снимая мокрый пиджак.

Бельман улыбнулся:

— Приглашаю тебя на стаканчик прямо сейчас. Что…

— Я не пью, — улыбнулся Харри в ответ.

— О черт, — произнес Бельман без тени раскаяния. — Память коротка. Поищи здесь стул, а я пойду посмотрю, удастся ли отыскать кофеварку и пару чашек.

Через десять минут они сидели у окна с видом на террасу и Осло. Харри перешел прямо к делу. Микаэль Бельман слушал, не перебивая даже тогда, когда отдельные моменты рассказа вызывали у него явное недоверие. Когда Харри закончил, Бельман подвел итог:

— Ты считаешь, что этот летчик, Турд Шульц, пытался вывезти из страны «скрипку». Его взяли, но отпустили, потому что сжигатель с полицейским удостоверением заменил «скрипку» на картофельную муку. И после этого Шульца казнили в собственном доме, так как его наниматель выяснил, что Турд побывал в полиции, и испугался, что он расскажет то, что ему известно.

— Ммм.

— А вывод о том, что он побывал в полиции, ты делаешь на основании беджа с надписью «полиция»?

— Я сравнил его со своим беджем, который мне дали, когда я ходил к Хагену. На обоих нечетко пропечатана поперечная перекладина буквы П. Наверняка их распечатывали на одном и том же принтере.

— Я не стану спрашивать, как к тебе попал бедж Шульца, но почему ты не думаешь, что речь идет о простом визите в полицию? Может быть, он хотел дать разъяснения по поводу картофельной муки, попытаться убедить нас.

— Потому что его имя стерли из регистра посетителей. Этот визит хотели сохранить в тайне.

Микаэль Бельман вздохнул.

— Я всегда так считал, Харри. Нам надо было работать вместе, а не друг против друга. Тебе бы понравилось в Крипосе.

— О чем ты?

— Прежде чем объясню, я должен попросить тебя об одном одолжении: не болтать о том, что я тебе сегодня расскажу.

— Хорошо.

— Из-за этого дела я уже оказался в сложной ситуации. Это ко мне приходил Шульц. И он хотел рассказать то, что знал. Он подтвердил, например, то, о чем я давно догадывался: среди нас есть сжигатель. Я думаю, он работает в управлении и имеет доступ к делам Оргкрима. Я попросил Шульца подождать дома, пока я не переговорю с руководством. Мне нужно было действовать очень осторожно, чтобы не спугнуть сжигателя. Но осмотрительность зачастую приводит к тому, что дела движутся медленно. Я поговорил с уходящим в отставку начальником полиции, но он предоставил мне право решать, что делать.

— Почему это?

— Как я уже сказал, он уходит в отставку. Он не хотел получить дерьмовое дело о коррумпированном полицейском в качестве прощального подарка.

— И он решил попридержать это дело внизу системы до окончания своей работы?

Бельман уставился в кофейную чашку:

— Вполне вероятно, что новым начальником полиции стану я, Харри.

— Ты?

— И он, наверное, подумал, что я сразу смогу начать с дерьмового дельца. Проблема в том, что я никак не мог собраться с мыслями и нажать на спусковой крючок. Я прикидывал и так и этак. Не лучше ли заставить Шульца разоблачить сжигателя как можно скорее? Но тогда все остальные разбежались бы и попрятались по углам. И я подумал: что, если дать Шульцу скрытый микрофон, чтобы он вывел нас на тех, кого мы хотим взять в первую очередь? Кто знает, возможно, нам удалось бы заполучить большого серого кардинала Осло.

— Дубая.

Бельман кивнул:

— Проблема была в том, что я не знал, кому в управлении могу доверять, а кому нет. Я закончил собирать небольшую группу, проверил всех вдоль и поперек, и тут вдруг поступило анонимное сообщение…

— Турд Шульц был найден убитым, — закончил Харри.

Бельман бросил на него пронизывающий взгляд.

— А теперь у тебя проблема, — сказал Харри. — Если выяснится, что ты промедлил, это может помешать твоему назначению.

— Может, — ответил Бельман. — Но не это беспокоит меня больше всего. Проблема в том, что ничто из рассказанного Шульцем не годится для использования. У нас ничего нет. Этот предполагаемый полицейский, который навестил Шульца в камере и мог подменить наркотики…

— Да?

— Он представился полицейским. Инспектор полиции из аэропорта помнит, что его звали Томас-как-то-там. В управлении пять Томасов. Кстати, никто из них не работает в Оргкриме. Я послал ему фотографии наших Томасов, но он никого из них не опознал. Так что мы знаем, что этот сжигатель даже не работает в полиции.

— Ммм. А просто пользуется фальшивым полицейским удостоверением. Или, что еще более вероятно, он такой же, как я, бывший полицейский.

— Почему?

Харри пожал плечами:

— Чтобы обмануть полицейского, самому надо быть полицейским.

Входная дверь открылась.

— Любимая! — прокричал Бельман. — Мы здесь, внутри.

Дверь в гостиную открылась, и показалось милое загорелое лицо женщины лет тридцати. Ее светлые волосы были убраны в хвост на затылке, и Харри вспомнилась бывшая жена Тайгера Вудса.

— Я высадила детей у мамы. Ты идешь, сладкий мой?

Бельман кашлянул:

— У нас гости.

Она склонила голову:

— Я вижу, сладкий.

Бельман посмотрел на Харри с удрученным выражением на лице, словно говоря: «Что я могу поделать?»