Читать книгу "Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский"

Завлечь и раскрутить нужного человека. Устроить ему такое, что и в самом ярком эротическом сне не привидится. Но главное – все под видеозапись. Это что – шантаж? Нет, простое предупреждение. Хочешь продолжения – изволь соответствовать. Тебе ведь должна нравиться порнуха, в которой ты исполняешь ведущую роль? Пока любуешься один. Но можно продемонстрировать и более широкому кругу весьма заинтересованных зрителей. Или – услуга за услугу…

Каково это – сознавать, что вся ты, до мельчайших мелочей и подробностей, с каким-то садистским сладострастием запечатлена на пленке? И можешь быть «продемонстрирована» во всей своей раскованной наготе, если вдруг надоест или скажешь: устала… Ты уже теперь не должна уставать. Как и не сумеешь никогда забыть о том, что всю тебя постоянно пожирают воспаленными глазами какие-то ублюдки, воображающие, будто они «защищают Родину»!… Вот оно – проклятие юности, обеспеченное добрым и щедрым папулей.

Ну, Каме теперь-то в общем… на все с высокого забора. Она где-то подсела на «колеса». Нет, до тяжелой наркоты, слава Богу, дело еще не дошло, но девка постепенно тонет. И выплывать не желает. С «колесами» ей, видите ли, кайф полнее. Татьяне просто все давно уже осточертело, но – кругом повязана и выхода не видно, разве что самый простой, на который не всякий решится. Алена? Эта все больше и заметнее озлобляется, что ли. Мечется. Но она всегда была самой решительной из троих, девка-авантюристка. Иной раз кажется, что ей и человека убить – как сплюнуть через левое плечо.

Пока все шло вроде нормально, ну случались эксцессы, не крупные. Можно сказать, терпимые. А вот смерть Вадима – и не надо говорить, что здесь самоубийство, – подействовала плохо. Таня ведь знала, что Алена крепко держала его на крючке. Который, кстати, сама Татьяна и закинула Вадиму по указанию папули. Значит, что же? Высосали из мужика то, что требовалось, и продали? А теперь Алена принялась за Женьку Осетрова, тоже какой-то интерес у генерала к нему имеется. И чем все закончится – нетрудно догадаться…

Вот оттого и болит душа, да так, что порой просто жить неохота.

Закончила Татьяна свою печальную повесть, и Юрий подумал, что никакой лжи здесь нет. Как нет и желания в чем-то оправдаться, переложить неприятный груз со своих плеч на кого-то другого. Просто такая вот горькая исповедь. Но почему для нее выбран именно он? Или больше некому?

Она словно почувствовала смысл не заданного им вопроса.

– Думаешь – почему? – И Юрий даже вздрогнул: он же уверен был, что не задал этого вопроса вслух! – Скажу, Юрочка, наивный ты человек, хоть вроде и должен разбираться в людях. Я тебе все это рассказала ради одной твоей фразы. Ой, Господи, – вздохнула она, – да из-за нее одной я бы все отдала…

– Ты о чем?

– Вот видишь, уже и забыл… А ведь сказал, что уважаешь меня. Соврал, значит?

– Ну как тебе не стыдно! – возмутился Гордеев, но в глубине души понял, что она конечно же права: для красного словца сказано. Любовь, уважение! Да какие, к черту, чувства?! Красивая баба, сама лезет в койку, ничего пока не требует взамен – чего тебе еще требуется, молодой и красивый? Нет, видишь ли, тебе надо все дело так обставить, чтоб искренностью своей голову ей заморочить. А на самом-то деле тебе понадобилось именно то, о чем она рассказала, но с такой скрытой болью, что будь ты поумнее да посердечнее… Эх, да о чем рассуждать…

Терпеть не мог Юрий Петрович даже тайно испытывать чувство собственной вины. Но ведь ее и не было, подумалось вдруг. Есть некая игра, в которой участвуют положительные и отрицательные персонажи. Есть условия игры, которые предстояло еще разгадать. Но разгадка, как оказалось, очень близка. И не все отрицательные персонажи выглядели таковыми, потому что в жизни не бывает двух чистых красок – черной и белой, но каждая из них есть результат смешения всех цветов солнечного спектра. Вот и думай, кто из них какой на самом деле. Думай, адвокат…

Он встал, прошелся по комнате, а когда Таня вышла в ванную, выключил магнитофон и убрал свой кейс подальше.

Юрий испытывал сейчас к Татьяне странные чувства. И хорошую, добрую жалость, и некоторое недоверие, и желание прижать к себе покрепче, приласкать-приголубить, пытаясь вдохнуть в нее частичку радости, и… как ни странно, острое любопытство клиента к загадочной еще шлюхе. Впрочем, какая загадка? Вот сейчас она вернется, и у нее под халатом уже не окажется никакой одежды, знала – куда и зачем едет. А эти все эмоциональные нюансы, они иногда придают сексу определенную психологическую остроту.

Гордеев угадал. Но в одном ошибся. Татьяна оказалась гораздо восхитительнее, чем ему представлялось…

И все его сомнения враз улетучились…

И наступившее в конце концов утро застало их в таком изощренно разобранном виде, перед которым прокисли бы самые упоительные фантазии художника-эротомана…

Утром они почувствовали себя так, будто только что родились. Вероятно, не всегда страсть изнуряет, случается, что и хорошо подзаряжает организм, придает ему новые силы. Все, наверное, от того, как смотреть на эту самую страсть, с какой точки зрения.

Татьяна смеялась, стоя под душем, и что-то напевала – веселое, незамысловатое, вроде «мы едем, едем, едем в далекие края…»

Гордеев, слушая пение, перемежаемое плеском воды, улыбался и варил в турке кофе. И возвращался памятью к вчерашнему рассказу Татьяны. Оставалось немало невыясненных вопросов. Но он сейчас чувствовал себя вполне уверенно и не постеснялся бы задать их. А чтобы все было, как говорится, тип-топ, принес из комнаты денисов магнитофон, устроил на верхней полке посудного шкафчика и включил.

Нет, вопросы не будут в тягость, да он и не собирался иметь Татьяну в виду в качестве свидетеля. Ему требовалось понять самому. И в этой не совсем еще ясной картине оставались как минимум две неразгаданные фигуры: Осетров и Машков. Само собой, и полковник Караваев, не совсем, мягко выражаясь, тактично отказавший Гордееву в аудиенции. Но эта фигура – в последнюю очередь. А вот о Жене и Олеге она вчера так ничего или почти ничего не рассказала.

Свежая и пряно пахнущая Татьяна сидела на кухне, прихлебывала «душистый кофий» и с невозмутимым выражением на лице рассказывала такое, от чего Гордееву впору было прийти в полное изумление.

Начать с того, что Алена, оказывается, работает в банке, представляющем основу финансового могущества – кого бы ты думал, Юрий Петрович? – да самого Аркадия Семеновича Деревицкого! При том, что папуля возглавляет систему безопасности кровного врага господина Деревицкого – господина Аронова.

– Но как же ей это удалось?!

– Эта особая история, Юрочка, – небрежно отмахнулась Таня, – деталей не знаю, но денег это, кажется, стоило баснословных. Сам ведь знаешь, где нельзя с помощью больших денег, там можно с помощью очень больших. Закон нашей действительности… Но тайна сия велика есть…

А что касается мужчин, то они появлялись в женской компании в такой последовательности: Алена познакомилась с Машковым, тот немного погужевался, но в основном на Арбате, в Таниной квартире, его Кама очень скоро приручила. К себе она его таскать не могла: там мама-пенсионерка, значит, все происходило, можно сказать, на глазах подруг. Затем по просьбе все той же Алены Олег как-то затащил в «Метелицу» Вадима Рогожина. Этот мужик приглянулся Татьяне – скромный, спокойный, семейный, что особенно устраивало. Кого устраивало? Так и двух мнений нет – конечно, Алену. Она верховодит. От нее и гонорар поступает… Ну а Вадим незадолго до своей гибели привел Женю Осетрова. Тот с ходу запал на Алену, но та его как бы «выдерживает», ждет, когда он созреет окончательно. И небезуспешно. А что ей от него конкретно требуется – это ее проблемы. Их среди подруг обсуждать не принято.