Читать книгу "Как покорить герцога - Кейси Майклз"

Шарлотта убеждала Рафа, что Лидии требуется время, напоминала, что она еще так юна. Она предлагала возвратиться в Ашерст-Холл — да, конечно, там Лидию ожидает еще больше печальных воспоминаний, но, возможно, именно тогда ее боль станет утихать.

Как утихает его боль благодаря Шарлотте.

Как же он жил все эти годы без любви, без своей любимой Чарли?

Она сидела на низкой бархатной скамеечке, расчесывая волосы за туалетным столиком, принадлежавшим, возможно, его покойной тетке, а еще прежде — нескольким герцогиням Ашерстским.

— Позволь мне, — сказал он мягко. — Во всяком случае, думаю, именно я — тот, кто спутал их.

— Ну да, сэр, именно вы занимались этим.

Шарлотта улыбнулась ему в зеркало и протянула пару щеток, оправленных в серебро. Она выглядела такой изящной, почти хрупкой в своей свободной темно-красной шелковой рубашке, дважды перехваченной поясом вокруг талии, с длинными рукавами, которые завернулись, обнажая до локтя ее руки.

Раф наклонился и поцеловал ее руку, потом взял одну щетку и стал приглаживать ее каштановые волосы. Рука его следовала за щеткой, мягко касаясь волос, и он ощущал легкую дрожь в ладони и в кончиках пальцев.

— Прекрасно, просто замечательно.

Положив вторую щетку, она удовлетворенно вздохнула. Она уже не была пугливой девочкой, вздрагивающей от его прикосновений. Та чувственная, все понимающая женщина, которой она стала, наслаждалась ими. Он так гордился ею, был так благодарен ей.

— Ты не знаешь, почему вы, женщины, скручиваете свои волосы в узел, постоянно истязая их?

— Думаю, чтобы джентльменам кое-что было ясно, — ответила Шарлотта, встретившись взглядом с ним в зеркале. — Убранные в прическу волосы означают, что женщина уже взрослая. Старая дева прячет свои волосы под этими ужасными чепчиками — знак того, что она осталась в девицах. У меня уже три таких чепчика, но все никак не могла заставить себя надеть их.

— Прости, — сказал Раф, кладя щетку на туалетный столик. — Следовало бы прикрыть твои волосы, которые возбуждают меня. Ты выглядишь такой прекрасной, когда они распущены. Мне нравится прикасаться к ним.

Раф положил ладони ей на виски и медленно провел пальцами по волосам. Она закрыла глаза, запрокинув голову, а пальцы его скользили по ее волосам, гладили плечи. Наклонившись, он поцеловал ее в затылок.

— И нравится прикасаться к тебе.

— Раф…

Он положил руки на ее тонкие плечи, мягко массируя их, пока она не расслабилась и не опустила голову ему на живот. Шелк рубашки соблазнительно обтянул ее грудь, привлекая его руки.

Он погладил ее, слегка сжав, и соски напряглись под его пальцами.

— Как… чудесно, — прошептала Шарлотта.

Он наблюдал в зеркало, как раскрылись ее глаза и потемнели зрачки. Лаская ее соски, он чувствовал, как они твердеют. Он заворожено глядел, как вздымается ее грудь, а дыхание становится неровным, а затем их взгляды встретились в зеркале.

— Раф, я…

— Тише, — остановил он ее. — Ничего не говори, Чарли. Просто чувствуй.

Ее дыхание рвалось из груди, а закрытые веки трепетали. Она открыла глаза, когда он опустился на колени рядом, чтобы прижаться щекой к ее щеке. Все еще сжимая одной рукой ее грудь, он дернул пояс рубашки, и темный шелк соскользнул с ее тела.

— Раф, нет…

— Нет, ты не это хочешь сказать. Ты хочешь сказать: «Раф, да», — прошептал он, скользнув рукой между ее бедер.

Несмотря на ее протест, она сразу же откликнулась, потянувшись к нему — податливая, горячая, влажная.

Неторопливо он давал ей все, что она хотела, и замирал всякий раз, чувствуя, что она на краю блаженства.

Она тихо стонала, двигаясь в его руках.

— Открой глаза, дорогая. Увидь то, что вижу я.

Она глядела на отражение своих глаз в его глазах, и взгляд ее туманился.

— Да, вот так, — снова прошептал он. — А теперь положи свои руки на мои. Помоги мне любить тебя.

Он увидел, как в ее глазах промелькнул новый страх, но после мимолетного колебания она уступила.

Все ее тело ликовало от наслаждения, и она не только подчинялась, но сама устремлялась к нему, удерживая его, нуждаясь в нем.

Губы ее слегка приоткрылись, она дышала сейчас тяжелее, и он мог больше не сомневаться, что только его любовь дает ей то наслаждение, которого она страстно жаждет — она, его прекрасная бесстрашная Чарли!

— Скажи «да», — прошептал он, сливаясь с ней все сильнее. — Скажи мне «да». Скажи «да» своей любви ко мне. Позволь мне любить тебя, быть с тобой. Скажи, что выйдешь за меня. Моя герцогиня, моя жена, моя жизнь! Скажи «да», Чарли!

Он наблюдал этот миг, когда она судорожно сглотнула, и все ее тело напряглось и застыло, отдавшись этой неистовой судороге.

— Да, — тихо, почти исступленно произнесла она. — Да, Раф. Да… да… да…

Она повернулась на скамеечке так быстро и с такой характерной для нее решительностью, что, не успев среагировать, он оказался лежащим на спине на полу. Страстно глядя на него, она нащупала пуговицы на его рейтузах.

— Скажи «да» мне, Раф, — произнесла она, опустившись рядом с ним и обхватив пальцами его твердую плоть. — Скажи «да»…

Глава 17

— Доброе утро всем!

Шарлотта старалась не встречаться глазами с Рафом, пока он наполнял тарелку всем, что стояло на буфете в комнате для завтрака. Яичница из трех яиц, тост, два толстых куска свежей, только что доставленной из деревни ветчины и ломтик грудинки громоздились на тарелке, которую он держал в одной руке, накладывая другой себе в миску овсяную кашу.

Этот человек собирался есть так, словно провел всю ночь бегая вокруг особняка на Гросвенор-сквер и изголодался, как волк.

Хотя он определенно измотался не меньше прошлой ночью.

Чувствуя, как пылают ее щеки, Шарлотта опустила голову, притворяясь, будто сосредоточилась на собственной еде — вареных яйцах и обжаренных томатах. Хотя их отношения и стали близкими, эта последняя ночь была такой жаркой, принадлежавшей только им двоим, что ей было довольно трудно притворяться, будто этот особый завтрак — просто начало еще одного обычного, рутинного дня.

Дня, когда они должны официально объявить о своей помолвке. Шарлотта не знала никого, кто был бы так счастлив, так удовлетворен, как она сейчас.

В горе любовь дает силы, чтобы преодолеть душевную боль.

Сестры наконец присоединились к ним за завтраком после того, как Николь совершила свою короткую утреннюю прогулку на площади. Лидия по-прежнему была погружена в себя, но от Николь, как обычно, ничего не ускользало.

Это было очевидно.