Читать книгу "За пригоршню баксов - Владимир Гриньков"

– Кто такой Евдокимов?

У Хамзы, когда он это спрашивал, был такой вид, будто еще немного – и он поморщится, как от зубной боли.

– Это человек, который отвечает за охрану Инны Марецкой, – напомнил Китайгородцев. – С ним надо связаться и проинформировать о наших подозрениях в отношении Игоря Марецкого. Предупредить, что Инна находится в опасности все то время, пока ее братец бегает по просторам нашей родины.

* * *

Игорь Александрович Марецкий бегал по просторам родины совсем недолго. В конце июня он появился в одной из деревень Калужской области, где снял комнату у местной жительницы и прожил там несколько дней. Позже хозяйка вспоминала, что постоялец почти не выходил из своей комнаты, в разговоры не вступал, о себе ничего не рассказывал, но женщина призналась, что все же с первых дней заподозрила о неприятностях, которые явно присутствовали в жизни ее постояльца. Какие именно, она определить не могла, потому что жилец был человеком из другого мира: городской, собой видный, образованный и, судя по всему, зажиточный. А у таких людей, как ей казалось, и несчастья какие-то особенные. Хозяйка готовила своему постояльцу обеды. Еда была крайне простая, но ничего другого она предложить ему не могла, а жилец не роптал, хотя большую часть еды все-таки оставлял – непривычны ему были пустые щи и прошлогодняя картошка без сливочного масла. Как-то раз он спросил у хозяйки про спиртное. Из спиртного был только самогон, ничего другого тут не держали. Он попросил продать ему пол-литра. Пил он в одиночестве, и закончилось все тем, что его стошнило прямо в комнате, и он, пьяный, долго вытирал следы приключившегося с ним недоразумения стареньким половиком, отгоняя прочь прибежавшую хозяйку и ругаясь нехорошими словами. Наутро он, будучи мрачнее обычного, коротко извинился, сказал, что это с ним с непривычки, а вечером снова попросил самогона. Хозяйка, памятуя о вчерашнем, особой радости от его просьбы не испытала, но отказать не посмела и весь вечер сидела на своей половине, вздыхая печально и прислушиваясь к звукам, издаваемым ее постояльцем. Производимый им шум подсказывал женщине, что количество самогона в бутылке все уменьшается и уменьшается и уже можно ожидать повторения вчерашних событий. Она расстроилась, как расстраивается любая женщина рядом со стремительно напивающимся мужчиной, и на всякий случай сходила в летнюю кухню, принесла тряпку, которая вот-вот могла бы ей понадобиться, как вдруг за дверью послышался грохот опрокидываемой мебели. Со стоном «Да что же вы такое делаете!» хозяйка ворвалась в комнату, да так и застыла на пороге. Ее постоялец раскачивался в небрежно сделанной из простыни петле и показывал женщине вывалившийся язык. Она закричала и бросилась вон. Утром приехала милиция. По найденным в вещах документам установили личность самоубийцы. Марецкий Игорь Александрович.

* * *

Вернувшегося из командировки Китайгородцева поджидало письмо. Короткий текст. «Пожалуйста, позвоните мне при первой возможности. Инна Марецкая». Уже был сентябрь месяц. Не то что все забылось, но как-то отодвинулось и утратило резкость очертаний – слишком много событий с тех пор произошло, и вот письмо – как напоминание.

Китайгородцев позвонил. Марецкая хотела встретиться с ним. По телефону она не стала ничего обсуждать. Договорились, что Китайгородцев вечером приедет в ее магазин на Кутузовский.

За время, которое они не виделись, Марецкая сильно изменилась. Что-то старушечье появилось в ее облике. Нет, руки по-прежнему ухожены и красивы, лицо без морщин и нет даже намека на седину, но это была не молодость, а моложавость, та фальшивая красота, что присуща престарелым американкам, над которыми из года в год колдуют хирурги-косметологи. Китайгородцев даже не сразу догадался, что же ее выдает. Потом понял – глаза. Обладающие таким взглядом люди не живут, а доживают век. У них уже все позади – и жизнь, и чувства, и потери. Так смотрит только старость.

– Спасибо, что согласились встретиться, – сказала Марецкая.

Китайгородцев неопределенно пожал плечами в ответ – какие, мол, пустяки.

– Я долго не могла вас разыскать.

– Длительная командировка.

Марецкая вытянула из пачки сигарету. Сигарета в ее руке дрожала. Китайгородцев отвел глаза.

– Вы были рядом с Игорем все последние дни. Все то время, пока он не исчез. Я хочу, чтобы вы мне все рассказали. Как там было… Что происходило…

– Вам наверняка рассказывали, – осторожно сказал Китайгородцев. – Следователь, который вел дело…

О следователе он упомянул неспроста. Дело вел тот самый человек, который ранее занимался расследованием убийства Бориса Евдокимовича Мятликова, знатока генеалогии и составителя чужих родословных. Следователь допрашивал Китайгородцева, проходившего по делу свидетелем, одновременно, по мере возможности, помогая ему выйти из этой истории с наименьшими потерями, о чем Хамза лично просил начальство, надзирающее за работой этого следователя. Китайгородцев и Потапов застрелили двух человек, а к подобным происшествиям, особенно когда к ним имели отношение сотрудники частных охранных фирм, прокуратура неизменно проявляла особый интерес. На этот раз все обошлось, поскольку применение оружия в той ситуации было признано правомерным. Следователь, уже знавший всю подноготную случившихся событий, немало помог Китайгородцеву. От него Китайгородцев многое узнал. Но вряд ли этим надо было делиться с Инной Марецкой. Он, по крайней мере, сомневался.

– Я им этого не прошу, – сказала женщина.

– Кому?

– Всем! – ответила она жестко.

И взгляд ее вдруг стал ледяным.

– Там какие-то нехорошие вещи происходят. Явный подлог. Они все хотят свалить на Игоря. Им так удобнее. Он мертв и им ответить не может.

Кто-то постучал в дверь кабинета, заглянул, но Марецкая нервным жестом прогнала посетителя, даже не удосужившись взглянуть в его сторону. Потом сказала:

– Его хотят замазать. Но я не позволю. Вы мне поможете?

Оказывается, она искала союзника. Того человека, который поможет ей уберечь доброе имя ее покойного брата от злых наветов.

– Я долгое время отсутствовал, – сказал Китайгородцев. – Меня не было в Москве. И я что-то, возможно, упустил. Поэтому мне не совсем понятно, о чем вы говорите.

Марецкая затянулась сигаретным дымом и прищурилась. То ли дым ел ей глаза, то ли она размышляла, с какой стороны к этому делу лучше подступиться. Она молчала так долго, что сигарета в ее руке успела истлеть.

– Я очень любила маму, – вдруг сказала Марецкая.

Совсем некстати сказала, как показалось Китайгородцеву. Но иногда при разговоре лучше не переспрашивать, а ждать.

– Очень, – повторила Марецкая. – Когда ее не стало, я думала, что умру от горя. Вы любили свою маму?

– Она жива, – пробормотал Китайгородцев.

– Ах, да. Извините меня за бестактность.

Она ни за что не совершила бы такой оплошности, если бы не ее душевное состояние в эти минуты. Ее не было сейчас в этом кабинете, она парила где-то там, в далеком прошлом, где еще жива была ее мать и где жизнь была совсем другой.