Читать книгу "Большая книга ужасов 2012 - Светлана Ольшевская"

Но они легли сюда только на одни сутки, потом Вега взбунтовалась, а Сашка – с ней за компанию. У него, по сравнению с остальными, оказалась чистая ерунда – ладонь вся в страхолюдных пузырях да небольшое отравление дымом, так врачиха сказала.

В больнице им первым делом, после всяческих лечебных процедур, пришлось долго и нудно объясняться с ментами, объяснять им, как они оказались в лесу. Версию заранее предложила Вега: пошли, мол, вчетвером, всей ордой, к озеру – с ночевкой, обратно решили срезать путь – и заблудились в дыму. Версия эта прокатила, придираться к ним не стали. Лес, оказывается, загорелся в ту жуткую ночь сразу во многих местах, большой пожар начался вдали от Гремячки, так что власти грешили на туристов, бросивших на землю окурки. Въедливо спрашивали – не встретили ли они в лесу кого-нибудь подозрительного? Сашка лишь округлял в ответ глаза и наивно хлопал ресницами, так что «дяденьки полицейские» быстро от него отстали.

С мамой оказалось и проще, и тяжелее. Она почти ни о чем не спрашивала, только много плакала и взяла неделю отгулов. И за руку его держала все время. И вздрагивала, когда он к дверям подходил.

Мама его и забрала из больницы на следующий день, клятвенно пообещав врачам менять сыну повязки. Вегу хотели было замуровать в больнице надолго, но она уперлась, заявила, что все равно сбежит, уж лучше пусть ее отпустят по-хорошему. И на перевязки ходить отказалась – мол, дома ей всё в лучшем виде перевяжут. Врачиха повозмущалась, повздыхала, сердясь на упрямую девчонку, поговорила с ее бабкой – и отпустила. Сашке показалось, что Вегу тут хорошо знают, поэтому так легко и согласились ее выписать – «под вашу ответственность». Видно, она из этой больницы уже сбегала.

Сейчас он дышал въедливым больничным запахом – смесью йода, хлорки, еще какой-то гадости, – и его нестерпимо тянуло на улицу, на свежий воздух. Права Вега, день в больнице – все равно, что месяц на воле. Сяве, Шреку и Черепу он не сочувствовал, но и зла на них больше не держал. Просто видеть их лишний раз не хотел. Это Вега его сюда отправила – «проведать» их. Сказала, что долги надо отдавать, ну, он и пошел. Вега в таких делах разбиралась лучше него.

– …Девчонке своей привет передавай. Она в какой школе, кстати?

– В первой, – буркнул Сашка. – Только ее там нет никогда, можешь не искать. Она на домашнем обучении.

– А номерок подкинешь?

– У нее мобильника нет, – нагло соврал Сашка.

Вега произвела на Черепа неизгладимое впечатление. Когда она в первый раз пришла к ним в палату – договариваться о версии для полиции, Череп заметно стушевался. Таращился на девчонку из-под повязки на лбу и помалкивал в тряпочку. А ведь раньше без его разрешения никто и вякнуть не смел. А эта рыжая только глянула на него пару раз, как бритвой, глазами полоснула – вжик, вжик! – и он сразу притих в уголке.

После пожара Сашка с Вегой виделись только урывками. Мама, прежде чем отпустить его на улицу, тысячу и один раз спрашивала, куда он идет и зачем. Впутывать в это Вегу ему не хотелось, тем более, подозрений тогда не оберешься – еще бы, та самая девочка, с которой он был в лесу!

Зато по скайпу они переписывались, перекидывались ссылками на фильмы, фотками, музыкой, просто болтали по ночам. Сашка до сих пор спал в маминой комнате, а комп перетащил в кухню. Нет, он больше не боялся засыпать в одиночестве. Но теперь мама пугалась, когда в полусне не нащупывала его под своим боком. А ради мамы чего только не потерпишь? Ради мамы он и в шкафу готов был ночевать.

Сегодня Вега прислала ему туманное сообщение: «Полнолуние, самое время». Полнолуние, так полнолуние, Сашка не спорил. Он в этой магии – ни в зуб ногой, а она в ней ориентировалась, как ведьма в черных кошках. К тому же и мама ночью будет на дежурстве, очень все удачно.

– …Ну, ты обнаглел, пацан! – фыркнул Череп с восхищением. – Так и надо, молоток! В первой школе, говоришь, она учится? Кто там у нас в первой?

– А как там поживает Бита? – вероломно спросил Сашка, чтобы сменить тему. Биту они все старались не вспоминать… уж очень страшно было.

Конечно, он получил по заслугам. Но когда Сашка мысленно видел его серое лицо, лопнувшую кожу, красное, сочащееся кровью мясо, ему резко становилось плохо. Теперь он понимал Вегу. Нельзя мучить живое. Потому что от этого больно всем. Если ты нормальный человек – тебе тоже будет больно. Даже если мучается твой враг.

Вот Сашка и носил в себе эту боль, словно клубок колючей проволоки или сгусток свернувшейся черной крови.

– Бита… – Череп, похоже, тоже не горел желанием вспоминать бывшего друга. Все-таки Череп Биту бросил… умирать бросил, если честно. Но Вега об этом молчала, и Сашка, глядя на нее, молчал тоже.

– Бита в Петрозаводске, все там же. Состояние, типа, стабильное. Но… сам понимаешь. Стабильно плохое. У него там и ожоги, и болевой шок. И еще… Я слышал, наша главная говорила, – с мозгами у него чего-то, не то кислородное голодание, что ли? В сознание он не приходит. В отключке. Но, типа, надежда еще есть.

– Ясно… – Сашка не почувствовал ни радости, ни тоски – ничего. Только колючка царапнула по сердцу и улеглась на прежнее место. Будто камень в болото бросили – бульк! – и темные круги пошли по темной воде.

– Ладно, пойду я.

– Погодь! А тебе, это, сон такой не снится? Про черные головы? – подал голос Сява. – Мне все время снится, короче, – будто у меня башка вся в смоле и без глаз. И пацаны тоже – как зомби, короче, только страшнее. А ты спичкой так – шшширк! – и поджигаешь нас всех… Дурацкий сон это, но все снится и снится! Ночью и так спать не могу, верчусь, как Бобик на вулкане, а тут еще байда эта со смолой. Просыпаюсь весь мокрый, руки дрожат, во рту как эскадрон ночевал…

Сашка внимательно выслушал Сяву, склонил голову:

– Извини. Я постараюсь вам не сниться больше…

И вышел.

На крыльце он вдохнул легкий ветер, несший куда-то пушинки одуванчиков, достал свою вновь обретенную мобилу. Мама ему купила еще одну – он ей наврал, что старую потерял на пожаре. Теперь придется заливать ей, что пожарные ее нашли, она все равно ничего проверять не будет. Ладно, два телефона лучше, чем один.

Впереди была свобода.

Он постоял, сжимая в каждой руке по телефону, выбрал старый и набрал номер Веги.

* * *

– Ты его боишься?

– Да что ты зациклилась – боишься, боишься? Теперь уже не боюсь. Вернее, мне страшно, но я не боюсь. Понимаешь?

– Ага. Ну, давай тогда, с богом…

Сашка медленно шел по коридору.

Кажется, это уже было в его жизни. Или во сне?

Привычный обшарпанный больничный коридор, крашенный болотной масляной краской, словно медленно наклонялся к нему. Со стен на него в упор пялились чьи-то глаза – они плавали в тусклой зелени, как амебы. Или росянки. Хищное растение росянка пожирает мух и комаров, а похожа она на зеленый глаз с длинными ресницами. Эти глаза тоже были хищные. Когда Сашка подходил к ним ближе, они словно медленно тонули в зеленой глубине стен, чтобы потом всплыть за его спиной, блистая влажными белками в красных прожилках.