Читать книгу "Начало пути - Денис Старый"

Крцаниси (Интерлюдия)

8 сентября 1795 года

Семидесятилетний старик стоял на склоне Таборотского хребта и взирал на раскинувшиеся просторы долины у селения Крцаниси. Уже крестьяне собрали большинство урожая, а со слухами о вторжении персов этот процесс резко ускорился.

Ираклий II осознал, что совершил ошибку, стараясь лавировать между двумя сильными игроками, отдавая все же предпочтение Российской империей. Подписанный Георгиевский договор создавал впечатление сильной опоры под ногами и до недавнего времени так и было. Ага Мухаммед-хан — вот тот человек, который решил разрушить все, что с таким трудом и усердием строил царь Ираклий.

Еще в начале лета послы персидского шаха зачастили в Картли-Кахетинское царство. Они искушали, предлагали весьма заманчивые условия. Даже Азербайджан был обещан Ираклию, если тот разорвет отношения с Российской империей. И не будь Георгиевского трактата, Ираклий пошел бы на сделку с могущественным правителем Ирана. Но Россия… она бы не простила.

Сложно все было с Российской империей. Некогда Ираклий заключил соглашение с османским пашой и тем самым, вроде бы, нарушил условия Георгиевского трактата. Вот только Потемкин и императрица Екатерина все знали об этом соглашении с турками, промолчали, чтобы не терять лицо [официально грузинский царь нарушил соглашение но о том, что это произойдет, из переписки Екатерины и Потемкина, России было известно. Обычный случай «реал политик», который, на мой взгляд, грузинские историки преувеличивают]. Пока не построена дорога в Грузию сложно было перебрасывать серьезные силы на помощь Картли-Кахетии.

Но и сам царь повел себя самоуверенно. Он посчитал, что может договориться, или же отбиться от персов. Дружба с армянами, а так же с западногрузинскими княжествами позволяла почувствовать себя мощным игроком в регионе. Не захотел Ираклий лишний раз склонять голову перед русской императрицей и простить у нее либо денег и оружия, чтобы самому мобилизовать большую армию, либо русских войск, нахождение которых подрывало бы авторитет царя Картли-Кахетинского царства.

А еще Ираклий не получил поддержку у своих же подданных. Почти никто из крупных феодалов не привел своих воинов, не дал денег и оружия для формирования ополчения. И это сильно давило на царя, которые за долгие годы царствования, так и не заручился абсолютной поддержкой у подданных. Он, один из великих людей своей эпохи, на склоне лет совершил много ошибок, за которые теперь придется расплачиваться. А ведь мог стать наместником всего Кавказа, как предлагал персидский шах Ага Мухаммед-хан из династии Каджар.

И вот теперь старик стоял и смотрел, как долина у села Крцаниси начинает заполняться персидскими войсками, численность которых устрашает.

Созерцание накатывающего ужаса прервал топот копыт. Стремительно, в сопровождении десяти самых близких воинов, к Ираклию II приближался царь Имеретинского царства Соломон I. Стремился к царю и его сын Давид, офицер русского Преображенского полка. Вот только полка не было, как и никого из русских. Не считать же Давида русским человеком!

— Отец, позволь возглавить мне атаку на персов! Мы наблюдаем их авангард и можем ударить, — первым обратиться к Ираклию успел сын Давид, лишь на секунды опередив внука царя — Соломона.

Царь Картли-Кахетии с некоторым пренебрежением и укоризной посмотрел на своего сына, который, наконец, додумался сменить свой русский мундир. Нет тут русских, не успели, или не желали успеть, оттого и русских офицеров быть не может, но сын и наследник может остаться рядом с отцом в столь сложный час.

Однако, Ираклий посчитал, что более остальных добыть себе славу достоит сын любимой дочери старика, царь западногрузинских земель, Соломон. Он привел с собой две тысячи отличных воинов. Да, это немного, но все войско царя Ираклия состояло из пяти тысяч. Следовало сказать, что эти пять тысяч были такими воинами, что достойны славы предков.

Был бы на месте еще один сын, Гиоргий, то именно он возглавил бы атаку. Но Гиоргий был отправлен собирать войско и все еще не вернулся [опоздает к битве].

— Соломон, внук мой, тебе разрешаю ударить. Бей лихо персов, но не ввязывайся в полноценное сражение! — дал указания Ираклий.

Через пятнадцать минут три тысячи всадников спускались с Таборитского хребта, на котором закрепилось грузинское войско. Туча поднятой пыли не только усложняла работу отряду Соломона и приданным ему воинам-арагвинцам, но имела и положительный эффект.

Персы, заметив, как стремительно на них надвигается пылевое облако, не смогли оценить количество грузинских воинов. А еще у страха глаза велики. Потому персидские командиры посчитали, что столкнулись, ну никак не меньше, чем с десятитысячной конницей и они знали, что грузинские войны опытные и сильные, закаленные в постоянных войнах с дагестанцами и представителями многих других народов Северного Кавказа.

Всадники влетели в боевые порядки персидского авангарда, рубя все и всех, кто попадался на пути. Персидская конница, шедшая впереди всей немаленькой армии была ошеломлена и скоро стала хаотично отступать, неся большие потери. Грузины воодушевленно убивали и ранили противника, мстя персам за то, что славные воины Картли-Кахети усомнились в своей победе, прознав, сколь велико войско привел Ага Мухаммад-хан.

Соломон так же увлекся разгромом и погоней персов, буквально на несколько минут забывшись обо всем. Но военачальник не может не думать во время боя, так как подобное, как правило, приводит к печальным последствиям.

Грузинские воины начали уже терять динамику разгона конного удара, когда выскочили на уже изготовившихся к стрельбе тофгачей [персидские стрелки]. Свинцовые пули полетели в сторону увлеченных избиением персов грузинских воинов и самые резвые кони стали валиться, подминая под себя всадников.

Прозвучал сигнал к отходу и грузинская конница, успев обагрить алой кровью свои клинки, стала разворачиваться. Продолжать атаку стало бы самоубийством, так как персидские топчи [артиллеристы], готовили свои орудия.

Первый бой остался за грузинскими воинами.

*…………*………*