Читать книгу "Вечный Египет. Цивилизация долины Нила с древних времен до завоевания Александром Македонским - Пьер Монтэ"

не пустить в стадо волка в овечьей шкуре. Однако не вызывающее никаких сомнений упоминание загробного суда появляется лишь в источниках, датируемых Первым переходным периодом. Оно содержится в поучении, оставленном царем Хети своему сыну и наследнику Мерикаре: «…Иди спокойно в „Место таинственное“… Судьи же, судящие грешников, – знай, не мягки они в тот день судилища несчастных, в час совершения их обязанностей. Горе осужденному!…Не надейся на долготу лет, ибо они глядят на жизнь как на час. Когда остается человек после смерти, дела его сложены кучей пред ним. Вечно пребывание там. Глупец, кто легко относится к этому. Но тот, кто достиг этого, не делая греха, – пребудет там, подобно богу, смело ступая, подобно „Владыке вечности“»[45].

Эти не допускающие ошибок и неподкупные судьи ждали египтян, и от их приговора зависело, обретет ли умерший вечное блаженство. Эпизод сказки, записанной относительно поздно, которую вполне справедливо сравнивают с новозаветной притчей о богаче[46], несомненно свидетельствует о том, что вера в загробный суд вполне соответствовала древнеегипетским представлениям.

В этом тексте говорится, что отец маленького мальчика Сетна увидел две погребальные процессии, идущие к некрополю. Участники первой из них хоронили богача, а второй – бедняка, и мужчина с завистью смотрел на первую. Однако его сын, знавший тайны загробного мира, рассказал ему об ужасном наказании, ожидающем богача, и о будущем благоденствии добродетельного бедняка. Он объяснил, что призываемых на суд делят на три группы: тех, чьи грехи перевешивают их добрые дела, отдают Пожирательнице, добрые люди предстают перед советом богов, а на тех, чьи хорошие и дурные дела уравновешивают друг друга, надевают амулеты Сокара-Осириса и превращают их в слуг.

Примечательно, что авторство древнейшего из этих письменных источников приписывается царю и предназначен он для другого правителя. Изначально атрибуты Осириса получал только покойный царь, а позднее их могли получить уже многие египтяне. Представление о загробном суде, очевидно, развивалось по той же модели. Как бы то ни было, между предупреждениями, предназначенными для Мерикары, и объяснениями Сетны лежит, возможно, самый известный плод религиозного воображения, возникший в древности, – взвешивание дел, описанное в 125-й главе Книги мертвых. На протяжении времени, прошедшего между правлением представителей XVIII династии и Поздним периодом, как текст, так и иллюстрации к нему претерпели лишь незначительные изменения.

Вступив в зал, известный как Зал двух истин, умерший, уже ставший Осирисом N, приветствует великого бога и его 42 помощников. Затем, заявив, что отверг все беззаконие, он произносит 36 отрицательных предложений (их число никогда не изменялось), таких как: «Я не чинил зла людям»[47]. Произнеся последнюю фразу: «Я не чинил препятствий богу в его выходе», он четыре раза подряд произносит слова: «Я чист» – и, завершая свою речь, говорит о том, что в этой стране с ним не может случиться ничего плохого, так как он знает имена 42 богов. Затем он снова заявляет о своей невинности, обращаясь по очереди ко всем 42 богам и каждый раз не забывая упомянуть, откуда происходит то или иное божество: «О Усех-немтут, являющийся в Гелиополе, я не чинил зла»[48]. Сделав это, покойный перестает использовать отрицательные предложения и утверждает: он делал то, что просили люди и что нравилось богам. «Я умилостивлял Бога тем, что ему приятно. Я давал хлеб голодному, воду – жаждущему, одежду – нагому, ладью для переправы – не имеющему ее»[49]. Он чист устами и руками. Покойный слышал разговор осла и кошки (текст которого, к сожалению, до нашего времени не сохранился) в храме Того-У-Кого-Открыт-Рот (Собека?). Он чувствует, что уже очищен от своих грехов, так как заранее попросил свое сердце не губить его, ибо оно, возможно, лучше, чем боги, знает, насколько он невинен: «Сердце мое матери моей, сердце мое матери моей! Мое хат моего бытия, не свидетельствуй против меня как свидетель, не вставай против меня в Суде. Не перевешивай меня перед хранителем весов. Ты – мой Ка, находящийся в моем теле, Хнум, укрепивший члены мои. Когда ты выходишь в прекрасное место, уготовленное для нас там, не делай наше имя мерзким для (загробных) придворных, размещающих людей на их местах. Это будет хорошо для нас и хорошо для Слушающего, и суд будет благоприятным для приговора. И не выдумывай напраслины против меня перед Богом в присутствии Великого Бога – владыки Запада!» Поэтому сердце умершего молчит. Анубис приводит в равновесие весы и обращает внимание на то, что их чаши находятся в идеальном равновесии. Тот записывает результат и провозглашает покойного маа-херу, «право-гласным».

Лишь немногие тексты удостоились такого же подробного анализа, как 125-я глава Книги мертвых, но некоторые проблемы до сих пор остаются нерешенными. Сложно объяснить, для чего требовались две оправдательные речи, в некоторой степени накладывающиеся друг на друга. Некоторые грехи, о которых умерший говорит в первой речи, упоминаются и во второй, причем для этого используются почти одинаковые слова. Умерший дважды заявляет, что ничего не украл, никого не убил, не лгал и не делал ничего противоречащего общепринятым нормам морали. Однако прослеживаются и некоторые различия. В первой речи основное внимание сосредоточено на уважительном отношении к имуществу богов, рогатым животным, священным птицам и рыбам, мерам и весам, используемым в торговле (а также при взимании податей), и правилам, связанным с ирригацией. Очень трогательным кажется высказывание из 27-й строки первой речи: «Я не отнимал молока от уст детей». Кем бы ни был автор этого текста, последний, несомненно, заслуживает определения «позитивистский», нередко использующегося по отношению к нему. Автор второй речи, в свою очередь, был в определенном смысле моралистом, ибо заставляет умершего заявлять, что он никогда никому не завидовал, не лгал, не совал нос в чужие дела, не говорил слишком много и не был двуличным. Кроме того, покойный утверждает, что никогда не оскорблял царя, хотя в первой речи эта тема даже не поднимается.

Следует обратить внимание на то, что первая речь, в которую вошли 42 фразы, короче второй, состоящей из 36 высказываний. Возможно, эти числа появились не случайно. Египетские астрономы знали о существовании 36 деканов (единиц времени). Возможно, наличие такого же количества высказываний должно было обозначать то, что покойный не грешил с конца одного года и до окончания другого. В Египте, несомненно, существовали 42 нома, но это число было достигнуто только в относительно поздний период. Когда появилась первая версия Книги мертвых, в стране насчитывалось все еще лишь 38 номов. Вторая речь, однако, свидетельствует об определенном интересе ее автора к