Читать книгу "Цена ошибки некроманта - Дарья Кузнецова"

— Портье, — призналась тихо. — Сказал, что-то там неправильно в документах написал. Даже манеру эту дурацкую скопировал. Он меня Шейс назвал, а я поздно сообразила, только когда дверь открыла. Дура, знала же, что…

— Не кори себя, — оборвал Блак. — Говорю же, у него амулет с ментальной начинкой, похоже, довольно серьезный. Почти наверняка там, помимо личины, есть всякие мелочи вроде доверия и усыпления подозрений, они по умолчанию в таких вещах идут. А у тебя еще после сканирования наверняка сопротивляемость воздействию понижена. Надо завтра амулетом озаботиться, кстати, я сразу не сообразил.

— Спасибо, — пробормотала я и тяжело вздохнула. — Не думала, что я такая трусиха…

— Винни, прекрати, — проворчал мужчина. — Обученные профессионалы в экстренных ситуациях теряются, чего ты от себя требуешь?

— И все равно. Мне ведь сколько раз угрожали, всерьез, и я все равно могла держать себя в руках, а тут… Может, это опять последствия сканирования? Страшно, а вдруг… вдруг это никогда уже не пройдет? Как я буду работать, вздрагивая от каждого злого взгляда?

— Пройдет, — уверенно заявил Блак, погладил тяжелой рукой по голове, потом закопался кончиками пальцев в волосы, слегка помассировал. — Хотя, видит Творец, противно слышать, что для тебя угрозы — привычная вещь.

— Ну а что я могу с этим сделать? — пожала плечами в ответ. — Как минимум одна сторона всегда недовольна вердиктом, всем угодить в суде принципиально невозможно.

— Это не тебе в укор было, недовольство — несовершенством мира, — со смешком возразил Адриан. — Одна из причин, почему я отказался уезжать из Клари: там все как-то проще и человечнее, а Шорра…

— А что, собирался?

— Меня очень зазывали к охотникам, — пояснил он. — Силы немерено, опыта достаточно, а бумажной работы там гораздо меньше — самое то с моими дефектами буйных духов отлавливать. Но это в столицу перебираться надо.

С минуту, наверное, мы посидели молча. Я, кажется, окончательно успокоилась и взяла себя в руки, потому что опять начала ощущать неловкость.

— Давай спать? — предложила неуверенно.

— Давай, — согласился Адриан, но не шевельнулся.

Тогда я сделала над собой волевое усилие и завозилась, неуклюже сползая с коленей мужчины.

Ойкнула от неожиданности и перехватила полы халата, когда распустился завязанный бантиком пояс, и только потом сообразила, что его поймал за хвостик некромант.

— Что ты делаешь? — Я напряженно замерла.

— Помогаю тебе снять одежду, — ровно ответил Адриан, подцепил уже оба конца пояса и за них уверенно потянул к себе, так что я оказалась почти вплотную, между его разведенных коленей. Положила ладони мужчине на плечи — то ли упираясь, то ли опираясь, а то ли вовсе отчаянно за них цепляясь.

Некромант развязал единственный узел, который и без того уже ничего не держал, развел полы халата. Ладони его легли на галию, скользнули по кремовому шелку ночной сорочки. От этого волнующего ощущения, от предвкушения, к чему все идет, перехватило дыхание, и даже если бы я хотела возразить, вряд ли смогла бы.

Я рефлекторно крепче вцепилась в плечи мужчины, когда его руки уверенно огладили мои бедра, обжигая прикосновением, заставляя сердце отчаянно колотиться где-то в горле. Когда широкие ладони сдвинулись вверх, чтобы через мгновение накрыть и мягко сжать прикрытую густым кружевом грудь, — и вовсе захлебнулась воздухом, не в силах шевельнуться и отвести взгляд от лица мужчины. А он следил за собственными руками с таким отчетливым наслаждением во взгляде, что от одного этого уже кружилась голова.

Халат скользнул с плеч, потянув за собой одну из бретелек ночной сорочки. Обняв меня рукой за талию, Адриан провел кончиками пальцев по коже вдоль выреза. А потом медленно-медленно, словно смакуя, потянул за эту предательскую лямочку вниз, миллиметр за миллиметром обнажая кожу.

— Дан… — позвала я. Получилось шепотом, не громче выдоха, но он услышал. Не сразу, словно для этого пришлось приложить определенные усилия, поднял взгляд, не прекращая движения пальцев.

И я забыла, что хотела сказать. В совершенно почерневших глазах Адриана было столько искреннего восхищения и желания, что тело отозвалось на них мгновенно — частящим пульсом, тянущим теплом возбуждения внизу живота. Губы заныли в ожидании поцелуя, и именно за это ощущение уцепилось мое сознание.

Если до сих пор еще существовала какая-то, пусть призрачная, возможность остановить происходящее, если где-то внутри царапалась неуверенность и даже робость, то в следующий момент я сама отрезала себе путь к отступлению. Потому что именно я поцеловала его первой, окончательно сдаваясь собственным сиюминутным желаниям. И почувствовала себя совершенно пьяной от восторга.

Халат легким облаком осел у моих ног, бретельки сорочки соскользнули с плеч. Дан на мгновение прервал поцелуй, чтобы стянуть футболку, а после припал к моей груди, лаская. Сначала прямо через ткань сорочки, потом неспешно обнажил кожу.

Я шумно, прерывисто вздохнула, теряясь в ощущениях и в том пламени, которое будили во мне прикосновения. Нервно закусила горящую от поцелуя губу, запустила пальцы в густые черные волосы Адриана. Объятия стали теснее, прикосновения — более жадными.

Он потянул меня за собой на постель, опрокинул на лопатки. Ночная сорочка окончательно сбилась, собралась на талии, и собственная нагота под взглядом мужчины не смущала совсем, наоборот, казалась единственно правильной. Дан смотрел с таким искренним восхищением, с любованием, и неловко становилось уже перед самой собой: как можно было раньше соглашаться на что-то меньшее?..

Адриан оказался изумительно чутким и нежным любовником. Это было так странно — как бережно касался меня, как целовал, как осторожничал, чтобы случайно не сдавить слишком сильно, — но вместе с тем ожидаемо. В этом был весь он — огромный сильный мужчина в мире маленьких и хрупких вещей, давно привыкший тщательно следить за собой даже там, где можно немного расслабиться.

Ни с кем и никогда прежде я не чувствовала себя настолько красивой, настолько желанной и нужной. И ни один мужчина прежде не вызывал во мне такого трепетного восторга, который быстро и незаметно пришел на смену первому страху. Понимая, что никогда не смогу сказать об этом вслух, я пыталась выразить эти ощущения и свою благодарность за нежность и осторожность единственным доступным способом — через прикосновения и поцелуи.

Это было так ярко, так отчаянно остро, что ощущения буквально затапливали сознание, лишая возможности думать, вспоминать, что-то анализировать. Только невероятно обостренное осязание и после — чистое, пронзительное наслаждение…

Мысли вернулись некоторое время спустя, когда я лежала частью на Адриане, частью на постели и вспоминала, каково это — существовать отдельно. Получалось не очень, и я продолжала жаться к мужчине, цепляясь за его плечо. Дан отвечал тем же: одной рукой крепко обнимал, а второй — медленно поглаживал мой локоть, кажется, просто ленясь тянуться куда-то еще.