Читать книгу "Когда ты рядом - Эйприл Доусон"

– Что с ним?

– Он напился.

– Да ладно, я уж думала, произошло что-то похуже.

– Он сильно напился и не в себе. Он в плохом состоянии. Что-то сегодня случилось?

– Нет, я сегодня не была в офисе, потому что у меня выходной для подготовки к съемкам. Мы с утра созванивались и списывались, но днем мы с девочками гуляли, и я больше его не слышала.

– Вот же дерьмо!

Броди не ругается. Никогда. Он хороший парень и не матерится перед женщинами.

– Думаю, тебе нужно прийти, потому что раз он так сильно напился, то, должно быть, произошло что-то ужасное. Дрейк пьет пиво или виски, но никогда не напивается. Он никогда раньше так не делал.

Глава 37

Дрейк

Песня под настроение: Tupak – Ghetto Gospel

Я это сделал. Уже час я смотрю на экран, показывающий мне, что я официально и по-настоящему заработал чертов миллион. Всю свою жизнь я мечтал об этом моменте, кровью и потом добивался успеха в том, что по-настоящему люблю. Я действительно люблю свою работу, поэтому мне никогда не было сложно каждый день работать допоздна. Мне нравилось знакомиться со звездами, бизнесменами и аристократами, которые со временем стали сотрудничать со мной.

Теперь моя мечта осуществилась, я занят до конца следующего года и теперь знаю по-настоящему, что такое успешная и трудолюбивая команда в компании. Не то чтобы мои предыдущие ассистенты были плохи, дело было во мне или, лучше сказать, в моем поведении и моем управлении. Иногда, когда я вспоминаю то время: как я кричал на своих помощников, как гонял их принести мне кофе, сэндвич или что еще, – мне становится стыдно.

Меня поражает, как я своим поведением добился того, что никто не хотел оставаться в моей компании дольше пары недель, пусть даже теперь это в прошлом. Сейчас я все понимаю и стараюсь исправить свои ошибки. Я пытаюсь стать хорошим руководителем своей команде и вообще хорошим человеком, которым сможет гордиться мать. Я изо всех сил стараюсь быть лучше того придурка, которым, к сожалению, был мой отец.

Я встаю и чувствую себя разгневанным: в голове снова всплывают образы, которые я так хорошо научился подавлять. Внезапно офис становится тесным, всего слишком много. Хотя сейчас только три часа дня, я больше не могу здесь оставаться, я спешу вон из кабинета, потому что внезапно он грозит задавить меня. Я сообщаю Роуз, что больше сегодня не приду и что нужно перенести все встречи. Потом надеваю пальто и выхожу на улицу. Все еще идет снег, но я не чувствую холода, потому что меня снова охватил холод моего детства.

Я бесцельно бегу по улицам Нью-Йорка. Кажется, уже много часов, но куда бы я ни бежал, я не могу избавиться от воспоминаний. Я не могу перестать чувствовать. Столько боли и ярости, столько печали и желания отомстить. Внезапно я понимаю, что стою перед собственным домом. Этот дом – единственное, за что я отдал много денег. Помимо этого я откладывал каждый цент, но мне было важно получить это здание. Потому что здесь живет моя мама, здесь я могу за ней присматривать и защитить от зла этого мира. Ведь в детстве мне это не удалось.

Когда моего отца не было дома, мы с мамой и Броди играли в квартире. Все было хорошо. В те редкие моменты я верил в хорошее. Это было похоже на нормальное детство, пока он не возвращался после своих попоек и не выплескивал свое раздражение на нас. Единственная отрада была в том, что мне удавалось мешать ему бить Броди. Он ни разу не тронул его, за что я ему благодарен. Но наше ужасное детство оставило свой отпечаток и на нем. Он закрылся в себе, пока наконец в средней школе не нашел себя и не обрел уверенность.

Он тщательно следит за чистотой и терпеть не может пятна на одежде. Броди не ругается, никогда не кричит. Он провел бесчисленное количество часов у психотерапевта. Сначала я тоже посещал его. Именно там я узнал о нанесенной ему психологической травме. Я перестал ходить на терапию, потому что нашел свою отдушину, свой собственный способ справиться со всем этим. В образовании, в работе.

Об аресте моего отца, естественно, стало известно в школе. Однажды Нельсон Драйсон попытался напасть на меня в школе, однако я быстро положил этому конец, я наорал на него при всех и одним жестким взглядом поставил на место, заставил замолчать. Мне не понадобились кулаки, чтобы показать другим, что меня лучше не трогать.

Это подействовало. Об этом случае говорили, так что до конца школы меня больше не трогали. А еще мои одноклассники избегали меня, но я был не против. Потому что у меня был план, и никто не мог ему помешать. Я был похож на озлобленного типа и не пытался исправить это впечатление, потому что мне хотелось оставаться незаметным.

Но я больше не тот человек. Я точно знаю, кто я и чего хочу в жизни. У меня есть успешное предприятие, я заработал миллион долларов. У меня замечательная здоровая семья и чудесная девушка. Осталась одна вещь, которую обязательно нужно сделать. В этом я поклялся себе еще в детстве. Я снова смотрю на большое здание перед собой и понимаю, что не смогу покинуть его, пока не поставлю точку.

После горячего душа в мое тело, онемевшее от холода, возвращается чувствительность. Я иду к шкафу и достаю свой лучший костюм, беру самые дорогие запонки и часы. Нет, они не дорогие, но выглядят дорого. Я становлюсь перед зеркалом и рассматриваю себя. Моя внешность говорит об успехе и силе. Я быстро иду в кабинет, распечатываю тот самый документ, выделяю данные фломастером и спускаюсь вниз, где меня уже ждет Бруно, чтобы отвезти в Райкерс.

Я остаюсь внутри парома, хотя меня тянет наружу. В холод, в снежную бурю. Прибыв наконец в тюрьму на остров Райкерс, я полностью спокоен. Я само спокойствие, когда прохожу через контроль безопасности и показываю свое удостоверение, чтобы меня впустили. И только когда с бумагой в руке я захожу в тюремную комнату для свиданий и сажусь за стеклянной стеной, мои руки начинают дрожать. Я слегка встряхиваю их и сосредотачиваюсь на своих мыслях…

Когда в комнату входит мой отец в оранжевой тюремной робе и наручниках, на мгновение меня охватывает паника и я готов сбежать из комнаты. Но тут я вижу перед собой маму, ее улыбку, и беспокойство исчезает. Остается только ненависть. Глубокая ненависть. Приятно видеть, что его лицо сине-зеленое от побоев, и я надеюсь, что ему тут несладко. Он берет наушники, предназначенные для общения заключенных и посетителей, и я повторяю за ним. Его лицо ничего не выражает, он холодно улыбается.

– Только гляньте-ка. Гляньте-ка. Блудный сын вернулся.

– Я не твой сын, – говорю я.

– ДНК не лжет, мой мальчик, – фыркает он.

– Как вижу, у тебя все замечательно. Твоя маска для лица выглядит отлично. Пользуешься пилингом? – саркастично замечаю я.

– Это напоминает мне о старых временах.

Я сжимаю руки в кулаки на коленях. Меня так злят его заносчивые слова, но я этого ему не показываю. Внешне я хладнокровен.